Васькина мордочка расстроенно вытянулась:
— Ты уезжаешь? Уже завтра?
— Да. В полночь отходим.
— А тебе обязательно уезжать? Зачем тебе в Архангельск?
— У меня же работа на судне!
— Работу можно и здесь найти.
— Ага, как же! Я уже в Архангельске искал работу в порту, с меня хватит!
— А зачем обязательно в порту? У меня есть один знакомый, он моего отца когда-то хорошо знал, он и мне помогает иногда. Так он нотариусом работает. И ему помощник нужен, бумаги разносить и такое всякое. Он бы и меня взял, да я неграмотный. А тебя он точно возьмёт!
— Вась, — прервал этот эмоциональный речитатив Никита, — я не могу, правда. Мне надо вернуться.
Лисёнок опять зашмыгал носом.
— Вась, слушай, давай сделаем так: я завтра постараюсь побыстрее все дела переделать, чтобы к вечеру освободиться. Ты приходи на пристать часа в четыре. Может, получится погулять. Придёшь?
Лисёнок закивал, потом вдруг крепко-крепко обнял Никиту за шею. Наконец, отлепился и убежал.
На следующий день Никита, как и обещал, смог освободиться вечером. Но прогулка вышла невесёлая. Оба чувствовали близкое расставание. Говорить не хотелось. Зато хотелось физического контакта. Гуляя, Васька взял Никиту за руку, и тот с удовольствием сжал его хрупкую ладошку. Когда они садились отдохнуть на какую-нибудь скамейку, то Лисёнок, не спрашивая, залезал своему новому другу на колени. Вечер пролетел слишком быстро. Когда они подошли к пристани, на судне уже зажигали сигнальные фонари.
— Никита, — снова зашептал Лисёнок, — не уезжай:
Тот в ответ лишь сильнее стиснул его руку.
Когда юнга пошёл к трапу, Васька молча смотрел ему вслед. Никита обернулся, и сердце его вдруг болезненно сжалось: в глазах у рыжего пацанёнка была такая недетская тоска! Никита представил, как он будет продолжать здесь выживать один, в жестоком городе. Ему вспомнились крики торговцев на рыночной площади. Ваське же всего тринадцать! Кто его защитит? Кто о нём позаботится? И решение вдруг пришло само собой, без сомнений и колебаний.
— Подожди здесь, — тихо сказал он Лисёнку.
Потом Никита поднялся на судно. Тихонько прошёл в общую каюту. Там, по счастью, никого не было. Парень молча собрал свои вещи, завязал в узел. Затем поднялся на верхнюю палубу, быстро подошёл к борту и незаметно выбросил тюк на пристать. А после уже спокойно спустился по трапу вниз, никем не остановленный.
***
Год выдался не из лёгких. Лето быстро закончилось, началась долгая выборгская осень. А зиму пережить и вовсе было непросто. Но они справились.
Насчёт работы у знакомого нотариуса Лисёнок не обманул: Никиту действительно взяли. Нотариус был добрый, даже немного сентиментальный обрусевший еврей. Вскоре Никита, как и Васька, уже называл его дядя Марк. Зарплата была небольшая, но её хватало на то, чтоб вдвоём прокормиться, а также на маленькую комнатушку в подвале, которая стала их домом. Воровать и попрошайничать Никита Ваське строго-настрого запретил. Летом и в начале осени Лисёнок днями напролёт пропадал в окрестных лесах, приносил грибы, ягоды. Это помогало меньше тратить денег на еду и, соответственно, больше накопить к зиме, когда нужны будут дрова.
Однажды Васька принёс домой яблоки. Никита открыл корзину — яблоки были явно садовые, а не дикие.
— Где взял?
— Меня угостили.
— Кто?
Лисёнок молчал.
— Кто угостил?! — повысил голос Никита.
— Сенька-Хвост.
— А ты знаешь, где он их берёт?
Лисёнок покраснел и уставился в пол.
— Я спрашиваю, ты знаешь, где он их берёт?! — нажимал Никита.
Васька только ниже опустил голову. Он явно знал. Потому и молчал.