Вы знаете, какой у каникул недостаток? Я тоже раньше думал, что никаких, но вот каникулы начались, и все мои друзья стали разъезжаться кто куда. Сегодня нам с Серёгой даже пришлось девчонок уговаривать в футбол поиграть, потому что пацаны все разъехались. И что вы думаете? Выхожу я, значит, с мячиком после обеда, а мой лучший друг Елизаров Сергей стоит с чемоданчиком на остановке. Вот это ни фига себе! Да ещё с ним рядышком Наташка и Элька — последние из наших оставшихся одноклассников. Всё трио только что помытые, в чёрных трусах и в белых майках — в пионерский лагерь они, видите ли, едут. Ну и шут с вами! Я, конечно, виду не показал, что огорчён, и даже анекдот им новый рассказал про Чапаева — но как же всё-таки в футбол одному играть? А тут ещё эта жара! Если сильно стукнуть каблуком или ещё чем-нибудь твёрдым об асфальт, то остаётся вмятина, несколько раз уже сам проверил!
Я немного попинал мячик в одиночестве и решил пока отнести его домой (не одиночество, конечно, а надоевший старый мяч) . Настроение совершенно испортилось! (Когда всё это было? Как раз в это время Гагарин уже побывал в космосе, а Титов ещё нет. {Для кого-то может и давно, а я-то всё помню настолько ясно, словно было вчера! })
Перед подъездом нашего дома рядом со врытой в землю скамейкой стояли корыта с водой, в них плескались голые дошколята. Военный городок, в котором мы жили, состоял из трёх десятков двухэтажных домов и был построен буквально в чистом поле, так что до ближайшего грязного ставка (местного пруда) было почти три километра, а до узкой и мелкой речушки — целых пять. Лишь старшие ребята с велосипедами изредка выбирались покупаться на речку или на ставок, а тащить туда малышей по голой степи под палящим солнцем было совершенно немыслимо. Для спасения детей от жары практически около всех домов военного городка выставлялись детские оцинкованные ванны или корыта с водой, тут же валялись расстеленные на траве одеялки для лежания. Все мальчишки-дошкольники в нашем городке купались без трусов, да и многие ребята из первого и даже из второго класса тоже резвились голяком, как ни в чём не бывало. Большинство девчонок школьного возраста были более стеснительными и обычно трусики надевали, даже некоторые 5-6-летки выходили в купальниках. Но если поблизости никого из старших не было, то иногда и второклассницы снимали мокрые трусишки — вот и сейчас Райка Сафаргалиева, сестра моего одноклассника и друга Вагифа, сидела в корыте голенькая, даже и не думая прикрываться или хотя бы ноги сдвинуть. Правда, и те ветхие трусики, в которых девчонок обычно выпускали купаться, в мокром виде практически ничего не скрывали, так что все девчачьи секреты можно было рассмотреть в мельчайших подробностях.
Залюбовавшись на чью-то голую попку, я со всего маха пнул ногой пышную колючку и чуть не взвыл от боли — несколько шипов впились в ногу через дырки сандалета. В три прыжка я доскакал до нашей скамейки, плюхнулся на неё, осторожно снял сандалет и принялся вытаскивать колючки, невольно посматривая на купавшихся ребятишек. Вдруг плескавшийся рядом со мной пацан встал, взял свой писюн двумя руками, и, не выходя из корыта начал писать на траву широкой дугой. К нему вприпрыжку подскочили две голые девчонки, стараясь получше всё рассмотреть и чуть не подлезая мордашками под его струю. Откуда-то сзади подошёл ещё один карапуз и ревниво пробасил: "А я тоже писать хочу!" — Развернувшись лицом к девчонкам, он начал отливать, стараясь направлять струю как можно выше. Те радостно засмеялись и аж запрыгали от восторга.
Я усмехнулся про себя — вот дурачки! Как это только им не стыдно? Однако почему-то от такого зрелища мой собственный писюн заторчал вперёд, сильно оттопырив трусы, и стал неприятно тереться о ткань. Невольно я позавидовал малышне — хорошо им без трусов! А я уже большой, пятый класс закончил. В двенадцать лет голяком не побегаешь!
"Лариса, тебе тоже пора пописать!" — на ходу вытирая руки, из подъезда вышла красивая молодая женщина в коротком стареньком халатике — Зоя, жена лейтенанта Сидорова, Ларискина мама. Быстро наклонившись, она ловко выдернула трёхлетнюю Лариску из корыта, отнесла чуть в сторонку и стала держать над травкой. При этом её халат задрался выше всякого "не могу", почти полностью оголив весьма симпатичные полушария Зоиной попы. Никаких признаков трусов на ней я не заметил. "Во, тёть Зоя даёт — неужели без трусов ходит?" — успел я подумать. Лариска жиденько посикала, и Зоя поставила её на землю, звонко шлёпнув по попке: "Её не подержишь, так весь день и будет в корыто пудить — ну вот нравится ей в водичку писать!" — как бы оправдываясь, сказала Зоя. "Ты уже большая девочка — ну пожалуйста, писай, как все дети, а то ведь потом опять мочой вонять ночью будешь!" — "Не ванять, а паффнуть!" — неожиданно пропищала молчаливая Лариска и засеменила к своему корыту. А я не мог оторвать глаз от Зоиного халата — он был ей явно маловат, да ещё и пары пуговиц не хватало, так что в широких просветах сверкало голое тело. Внизу живота женщины были видны волосы.
Я как-то никогда не задумывался о том, что волосы растут между ног не только у мужчин, но и у женщин. Ни на одной из имеющихся у нас репродукций картин с голыми нимфами из Эрмитажа и других музеев волос в паху у них не было, а уж я-то изучил эти картины буквально с лупой в руках — с прошлого года во мне поселился непреодолимый интерес к женскому телу. У моей мамы внизу живота волос тоже не было. Мама частенько ходила дома без трусов, так что тут как раз никаких непоняток и не возникало — как на картинах, так и у мамы! Но здесь факт был налицо (вернее, сами понимаете, на что…) — в метре от моих глаз курчавились тёмно-русые волосики внизу женского живота. Я всеми силами старался показать, что меня это зрелище совсем не интересует, и с усердием выковыривал последнюю колючку.
"Володя, а ты почему с ребятами не купаешься? Жарища-то какая!" — "Я что — маленький?" — обиделся я. "Чудак ты, чудак — а я бы прямо сейчас окунулась, кто бы только за меня дела переделал?" При этих словах Зоя так сильно потянулась, что обнажился весь треугольник волос над красивыми стройными ногами. Зоя явно заметила, куда устремлён мой взгляд, но позу не изменила, и даже нарочно потянулась ещё сильнее: "Ой, чуть не забыла — передай своей маме, что прибегали девчата — воду в бане починили, сегодня женский день, так что пусть собирается! В баню-то ходить ты уже не маленький — придёшь с нами?" — "Ну вот ещё — С ЖЕНЩИНАМИ!!!" — возмутился я, но при этом покраснел, как рак. Зоя расхохоталась: "Ох, ты и смешной! Боишься, что женщины тебя покусают? Или думаешь, что мы из другого теста сделаны?" При этом она зачем-то положила руки себе на груди и стала их медленно поглаживать. "Вон — Лёвчик же старше тебя, а каждый раз с Розой Абрамовной приходит, и сестрёнок купает, ну и что?!" — Толстый Лёвчик действительно был старше, хотя и учился в нашем классе — пропустил год по болезни. У него были две сестры — близняшки-первоклашки, с которыми он всё время нянчился. Даже горшки до сих пор за сестричками выносил, а с пацанами и не гулял никогда. Их отец, майор Давидович, уже больше года был где-то за границей в спецкомандировке. Библиотекарша Роза Абрамовна, их мать, всегда была больная, замученная и какая-то рассеянная, в одиночку с озорными девчонками она просто бы не справилась. Обычно при долгой отлучке офицеров их семьи уезжали из военного городка куда-нибудь к родным, но Давидовичи почему-то остались.