— Погоди Курт, надо глянуть на улицу, нет ли прохожих, — сказал Михалыч, — Рябой, иди, свистнешь.
Я вышел на крыльцо, затем к калитке, поглядел вправо, поглядел влево, никого. Раннее утро, все спят еще. Свистнуть я не успел. Сначала раздался хлопок, а затем глухо ударило, так, будто железка большого молота сорвалась с рассохшейся ручки и упала на пол. Хата брызнула стёклами лопнувших окон, вырвало с петель и вынесло входную дверь. Практически ничего не нарушило утренней тишины, лишь залаяли собаки соседей. Я постоял, подождал с минут пять в предчувствии страшного, но никто не вышел, лишь через пять минут на крыльцо выполз Курт, там он умер.
***
— Выстрела не слышали?
— Так хлопок же!
— Это еще ни о чем не говорит, хлопок издаёт запал гранаты перед взрывом.
— А может, он совпал со звуком выстрела?
— Почему вы не вернулись в дом сразу же после взрыва, ожидали долгих пять минут пока все выйдут?
— Не знаю… Мне не по нраву разбросанные кишки по комнате. Кровь я еще терплю, но внутренности… Меня всегда тошнит.
— Что было дальше?
— Дальше? Ничего не было, я убежал домой, потому, как, не знал, что делать.
— Почему убежали? Почему не оказали необходимой помощи начальнику полиции? Может быть, он не умер бы. Вы же не подходили к нему?
— Нет, не подходил… Потом, ко мне домой, пришел Иванко и рассказал подробно, что там произошло. Иванко — кретин. Он взялся вытащить женщин в горы и сделал это. Но там же партизаны! Скорее всего, они его расстреляли.
— Вы помогали Иванко в этом?
— Нет… То есть, да, совсем немного, я помог погрузить их в подводу и закрыть брезентом. Они же после нашей любви, практически невменяемые были.
Отто надолго задумался. Тёр виски, подбородок, вставал, ходил по комнате, потом вновь садился. Я молча наблюдал за ним. Затем он меня спросил:
— У женщины гранаты уже внутри не было?
— Не знаю, Иванко их одел, перед тем как позвать меня на помощь. Но там у неё ничего не топорщилось. Иванко вытащил.
— Хм… А вы говорили, что с хирургами надо было вытаскивать…
— Может и топорщилось! Я же не приглядывался!
— Как вы думаете, выстрел мог произойти после взрыва? На крыльце, например?
— Нет! Он выполз и умер там сам.
— Откуда Вы знаете? Вы же убежали?
Оберлейтенант поднялся, выглянул из кабинета, позвал свою охрану. В кабинет вошли двое солдат.
— Расстреляйте его, — сказал оберлейтенант.
— За что? — Задохнулся я от неожиданности, еще не осознавая, что это означает для меня.
— Будем считать, за просто так, — улыбнулся мне лучисто следователь.
Солдаты вывели меня из здания бывшей школы. Я ничего не понимал… Меня сейчас расстреляют? Я же не убивал начальника полиции! Мысли носились, как бешеные муравьи. Бежать! Только бежать, другого выхода нет. Я рванулся в сторону, перемахнул через плетень тётки Маруськи. Только бы успеть до следующего забора. Там пули в плетень все пойдут. Вот он плетень тётки Дины. Я прыгнул. Солдаты стали стрелять, но уже поздно, я ушел. Бежал, как когда-то в детстве, от злобного пса из овечьей кошары, тогда даже пёс удивился моей прыти. А сейчас, жить! Выжить, не попасть под пули. Я бежал. На околицу, до речки, вплавь, по холодной воде, на ту сторону. Оглянулся. Преследователи отстали. Куда им, в сравнении с моими молодыми ногами. Мне же здесь до кустика всё знакомо.
***
— А остальное, Вы уже знаете, гражданин комиссар. В лесу меня взяли партизаны.
— Ну, а мне, ты хоть скажешь правду? Кто выстрелил в спину пингвину?
— Да, гражданин комиссар! Папироску, Вашу, сладкую можно?
— Конечно, конечно, кури, ради Бога. Как это произошло?
***
Мы засобирались уходить, сворачивали фотоаппаратуру, козёл пингвин орал и пинками подгонял нас. Я краем глаза наблюдал за тёткой Любой, как она скорчившись и со страшной гримасой боли на лице тужилась, вырывала гранату из себя. Я ничего не сказал никому, выскочил на улицу с чемоданчиком плёнки. Испугался очень, понял, сейчас что-то произойдёт. Произошло. Раздался взрыв. Я ждал. Через некоторое время выполз пингвин, размазывая за собой кровавую полосу по крыльцу. За ним вышла тётка Люба со шмайсером, голая, по ногам ручьём стекала кровь. Она с трудом передернула затвор автомата и выстрелила Курту в спину. Посмотрела на меня в упор, подняла автомат и выпустила очередь. Пули чирикнули у меня над самым ухом. Я бросился бежать.
***
Записано со слов предателя Родины, полицая Анатолия Рябого.
Комиссар Евгений Николаевич Лученко 4 ноября 1942 года.