Часть 2
— Спасибо, — счастливо вздохнула девчонка, умяв все.
— На здоровье, — отозвался я, поворачиваясь к ней. И той рукой, что обнимал, нежно взлохматил воспитаннице волосы.
Дашка снова спешно закрыла свои сиськи-письки.
— Брось, — поддразнил я, — во-первых, я все уже видел, а во-вторых, и смотреть-то не на что, не выросло у тебя там ничего, малышка.
Девочка смущенно фыркнула. Она отлично поняла, что я приглашаю ее продолжить игру. Чуть подумав, решила принять вызов.
— Все у меня выросло, что надо, и я тебе не малы, . . — важно начала моя игрушка, и в следующую секунду уже корчилась у меня на коленях от зверской щекотки.
— Это что же там у нас такое выросло?
И, продолжая щекотать, я неспешно неторпливо начал новый цикл исследований ее сокровищ.
Не знаю, кто придумал поговорку "голод — не тетка". Я бы сказал "щекотка — не тетка": это и в рифму, и правда. Щекотка — замечательный способ подчинения, подавления сопротивления и прочистки мозгов воспитанницы от ненужных сейчас мыслей. И бедолага вряд ли сможет сказать, что ей перепало слишком мало этого волшебного лекарства. Она завязывалась в узел и готова была вывернуться наизнанку, только чтобы прекратить эту сладкую пытку. Для начала я поиграл с Дашкой так же, как в прошлый раз. Но сейчас можно было пойти немного дальше. Я схватил ту из ножек, которая молотила по воздуху ближе ко мне, и зажал ее у себя между колен. Потом, выждав удобный момент, поймал ближнюю ко мне ручку, завел ее между собой и спинкой кресла и заклинил там собой. И дал пациентке поплясать в этом положении.
Стало еще забавней. Теперь зафиксированная с одной стороны малышка от щекотки то валилась на спину, то как будто бы бросалась с размаху страстно обнимать меня.
Налюбовавшись этим пылким и страстным танцем, я прижал Дашу спиной к креслу, отвел последнюю свободную ручку девочки в сторону и придавил у локтя к креслу своей рукой. Примерно, бицепсом. Поэтому моя рука осталась почти свободной и продолжала щекотку воспитанницы.
А вот у дурочки оставалась свободной только одна нога. Дашка лежала на спине, вдавленная в кресло, и под зверской щекоткой делала что могла: изо всех сил мотала башкой и ужасно смешно дрыгала ногой в воздухе, точь-в-точь будто вихрем летит на велосипеде.
Закрываться девочке было нечем, а ножки в такой позе были широко разбросаны. Поэтому и писечка, и сисечки были аппетитно выставлены на мое обозрение.
— Так где это у нас там что-то выросло? — продолжая добродушно ворчать, я свободной рукой занялся девчачьими богатствами.
— Не надоо-у! — взвыла Дашуля.
— Куууть-куть-куть, — я медленно тянулся пальцами к ее "стыдным местечкам".
При этом вторая рука щекотала игрушку совсем легонько. Но когда невыносимо медленно подползающие пальцы добирались до ее письки или сиськи и теребили их, вторая рука намного усиливала щекотку. Дашенька взревывала от смеха и начинала подбрасывать попку и снова вминать ее в кресло. Выглядело умилительно: будто бы так весело заливается и трясется бедняга от того, что я лапаю ее.
Она и сама уже ничего не соображала и когда я бросил ее щекотать, но напоследок еще разок потормошил по промежности, Дашка так же завизжала и засучила свободной ногой, будто ее рвет на части от нечеловеческой щекотки.
Я отпустил подуставшую дурочку, назидательно поднял палец и важно сказал:
— То-то. Пациентка обследована. Ни сисек, ни писек, ни попок у нее не обнаружено. Диагноз — малышка.
— Сам ты малышка! Все у меня вырос! . . — возмущенно захрипела воспитанница, которая говорить еще толком не могла.
И сразу осеклась.
— Значит, я плохо искал? Повторим? — невинно спросил я, усаживая все еще дрожащую девчонку к себе на колени.
— Не-не-не-на-а-до! — заикаясь, крикнула она, скорчившись и обхватывая себя руками.
— Не надо, так не надо, — покладисто ответил я. — И кто же ты у нас — малышка или большишка?
— Я не малыш… какая я тебе большиш… я… я, — забормотала Дашка. Посмотрела, как ползут по ней мои руки, готовые хоть сейчас продолжить щекотку. Очень тяжело вздохнула и опустила голову. — Ма-ма-алышка, — выдавила она из себя.
— Ну вот и молодчинка! — похвалил я, ласково похлопывая по попке свою игрушку. — Значит, у тебя пока ничего не выросло, правильно?
Повисла пауза. Потом девочка решилась.
— Правильно, — покорно ответила бедолага.
— Молодец! Хвалю за честность! — нахально чмокнул я ее щечку. — Что хорошего быть большой? Куда лучше маленькой. Все о тебе заботятся. Все с тобой нянчатся. Хорошо ведь, а?