— Так дашь одежду?
— Хорошо. Поеду в центр, куплю…
Я не соврал. Никто ведь не сказал, что это будет сегодня. Но малявка повелась и расслабилась еще больше. Вот он, идеальный момент для нового наступления.
— … хотя ничего у тебя и не выросло, — так же небрежно закончил я фразу. И моя предсказуемая гостья тут же забухтела, как и ожидалось:
— А вот и выросло! А вот и выросло!
Этого я и ждал.
— Ой!!! — заорала Дашка, оказавшись в моих лапах. Одним движением я забросил ее в глубокое мягкое кресло рядом с собой и мягко затормошил. Еще в ванне я проверил, что пациентка, как почти все девчонки ее возраста, жутко боится щекотки. И сейчас она забарахталась в кресле, корчась и дрыгаясь под моими руками. А я, продолжая ее немилосердно щекотать, легонько теребил всё, что мелькнет под ее съезжающими ослабевшими лапками.
— Да что это у нас там такое выросло? — ворковал я, — да ничего у нас не выросло. Да разве же вот эти малюсенькие сисечки называется "выросло"? Да разве же вот эта малявкина писька называется "выросло"? Люди добрые, посмотрите, разве у нее выросло что-то? . .
Я был очень осторожен, чтобы случайно не сделать ей больно: наверняка эти растущие соски и только начинающая взрослеть писечка очень чувствительны. При этом я постоянно щекотал бедолагу и она трепыхалась, как рыбка, а протестовать не могла, потому что была по уши занята тем, что училась (хотя и не по своей воле, но очень старательно) ржать по-лошадиному. Я бы с радостью развлекался так с ней еще долго. Но придется отложить. На первый раз Дашке ощущений хватит с головой.
И так же внезапно, как швырнул ее в кресло, я поставил дурочку на пол и отпустил.
— Ладно, большишка, — подшлепнул я ее в сторону видика, — хорошего понемножку. Давай дальше смотреть. Пульт на видике, врубай.
Дашка растерялась. Как реагировать на то, что произошло, она не понимала. Малышка неуверенно улыбнулась, тут же нахмурилась, к глазам снова подкатили слезы, но сразу отхлынули.
— Дурак, — повторила воспитанница.
Я молниеносно схватил ее и снова поставил между колен.
— Что я тебе говорил? Что будет, если ты будешь грубить?
Девочка испуганно сжалась.
— Так, — сказал я, — сейчас получишь по заслугам.
Она всхлипнула.
— Ну вот что, — выдержав грозную паузу, продолжил я, — на первый раз тебя прощаю. Но больше не надейся, в следующий раз огребешь по полной.
— Дай одеться, — пробубнила тут же воспрянувшая духом глупышка.
— Ага, щас. Ты будешь выкобениваться, а я прямо вот сейчас все брошу и метнусь через весь город тебе тряпки привезти, — я помолчал и вдруг смилостивился, — черт с тобой, потом смотаюсь. Включай мульты.
Дашка машинально, как робот, пошла к видику, нажала воспроизведение, попятилась и шлепнулась на ковер. Она была совершенно обалдевшей.
С тем же одурелым видом, то и дело оглядываясь на меня через плечо, она посмотрела еще одну серию "Ну, погоди!". Наконец в глазах воспитанницы появилось осмысленное выражение. Значит, она благополучно переварила случившееся. Теперь можно было продолжать.
— Держи, — я протянул ей сок.
Девочка, ерзая попой, передвинулась ближе ко мне и хотела взять стакан. Но я выхватил ее с пола и усадил рядом с собой:
— Ты, конечно, малышка, но не до такой степени, чтобы все время по ковру голышом ползать. Посиди, как большая.
Воспитанница заверещала и заерзала, накрепко закрываясь руками. Но я ничего страшного не делал, просто прижимал к своему боку, крепко обняв одной рукой за плечико. И она замолчала.
Я поставил стакан на край столика перед девочкой.
— Не бери дурного в голову. Пей и отдыхай.
Скоро Дашка поверила, что я к ней не пристаю. И стала кайфовать, отхлебывая сок и зажевывая его конфетами, печеньем, вафлями, зефиром — на подносе хватало вкусняшек. После улицы она была готова беспрерывно жрать с утра до ночи. Я не смотрел на нее, чтобы не смущать.