Но сделать такое открытие ей только еще предстоит. А пока я оставшимися скрепками навесил на верхний ремень второй кусок тряпки. Вышло что-то вроде топика.
Повертел дурочку в разные стороны. Изобразил озарение и приволок из гардеробной довольно нелепую сумку. Отстегнул от сумки ручки и прищелкнул Дашке к верхнему ремню. Получились отличные бретельки. Сумка не зря казалась нелепой. Ее "ручки" и были бретельками. Бархатными, ненатирающими, но с прочным шнуром внутри. Я заранее прицепил их к сумке только для того, чтобы задурить девочке голову: якобы, все изобретается на ходу. Чуть подрегулировал длину ручек. Бретельки удобно легли на дашкины плечики, поддернув ремень к подмышкам. Теперь девочке должно быть удобней: ремень не будет торцом елозить по сиськам. Даже когда я буду связывать бедолагу.
Оставалось надеть Дашке специальные кожаные браслеты: на щиколотки, над коленками, над локтями и на запястья.
Браслеты могли пристегиваться карабинчиками друг к другу или к кольцам ремня. По большому счету, они были не обязательны: при надетых ремнях я мог бы связывать девочку и просто отрезками шнура или ленты. Но держать воспитанницу в браслетах — это было солидно. По-буржуински. Возиться с ней приятно и легко. Пару щелчков карабинов, и пациентка превращается в беспомощного пупсика в какой-нибудь причудливой позе, стиль "к воспитанию готова!"
Шнурки или ленты — это "копейка", а вот браслеты — будет уже "мерседес".
Само собой, я давно в мелочах продумал, как надеть дурочке браслеты, чтобы она ничего не поняла до поры до времени.
Я поддернул и расправил дашкину "юбочку", которая десятисантиметровым "разрезом" элегантно оголяла девочкино бедро. Приготовился заболтать малышку, которая сейчас увидит браслеты и замочки (они лежали в той самой нелепой сумке) .
Ну вот, порядок действий повторил, правильные слова помню. Начинаем последний акт одевания подопытной. Через пять минут у меня уже будет бегать шикарная девочка-конструктор. В любой момент я смогу собрать из этого конструктора что угодно.
Я набрал воздуха. Перед тем, как начать говорить, поднял наконец взгляд на лицо воспитанницы: при убеждении первое дело в глаза смотреть.
Поднял — и обалдел.
Дашка сияла. Она смотрелась в зеркало на стене, и ее глаза светились, как два фонарика.
Девочка, еле касаясь, погладила себя по "маечке". Грациозно повернулась чуть боком. Расправила "мини-юбку" на бедрах.
Я-то собирался не позже, чем через полчасика небрежно, мимоходом сдернуть их с пристегнутой врастопырку к себе самой, совершенно беспомощной — развлекайся, сколько влезет — малышки.
Эти ее тряпочки для меня были временно необходимым злом, от которого скоро можно будет избавиться. Полчасика побегает дурочка, попривыкнет, и милости просим к хозяину, на первую сборку конструктора. Я с нетерпением предвкушал предстоящее удовольствие.
Но Дашка так торжественно и радостно разглаживала свой нелепый фиговый листок, будто это был не обрывок тряпки, а бальный наряд Золушки.
Девочка блаженствовала и таяла. Всем своим видом она говорила: смотрите, смотрите! Меня наконец о-де-ли. Вы видите, люди, одели! Да, это скорей лопушок, чем настоящие одежки, но все равно я рада. Смотрите все! У меня появилась скорлупка. Чурики, я теперь в домике. Я — одета!
Дашка посмотрела на меня. И я впервые в жизни понял, как можно утонуть в чьих-то глазах. Даже дыхание перехватило.
Девочка счастливо щурилась. И правда, точь-в-точь котенок. Я не удержался и почесал ее под подбородком: казалось, что она вот-вот замурлычет.
— Спасибо, — снова, как вчера, очень серьезно сказала глупышка. Потрясла для убедительности башкой, опять искоса глянула на свое отражение и повторила, — спасибо, что придумал. Я пока так похожу.
Вдруг она обняла меня за шею и чмокнула в щеку.
Мы стояли, — я на полу, она на кровати, тесно обнявшись и почему-то слегка раскачиваясь. Будто танцуя медленный танец. Дашенька лежала щекой у меня на плече и глупо улыбалась.
Я ерошил ее волосы. И трехэтажно матерился про себя. Матерился, потому что все уже понял. Понял, что через полчаса мне забавляться с голенькой и связанной беззащитной растопыренной беднягой не светит.
— Жди тут, — зло бросил я девчонке.
Ее лицо удивленно вытянулось.
— А ты… — робко начала она.
— Не твое дело, — отрезал я, и вышел из дома.
Ругая себя на чем свет стоит, гнал по городу. Потом, в "Детском мире", немного отвлекся на подбор одежды и на ублажение продавцов (еще вовсю цвела горбачевская разруха, хорошие вещи нужно было добывать) .