Дашка была в полуобморочном состоянии и уже ни на что не реагировала.
Ну что же, я ведь мечтал, чтобы она стала куклой в моих руках. Вот девочка и превратилась в обалдевшую куклу. А из-за чего — какая разница?
Так с ухмылкой подкалывая сам себя, я одел Дашу. Посадил. И нацепил ей носочки.
Малышка с идиотской улыбкой смотрела куда-то вдаль и вряд ли вообще осознавала, что с ней делают.
Я вытащил из очередной коробки и надел на бедолагу туфли под стать платью. В таких не стыдно было бы и Золушке съездить на бал.
Взял Дашку за руку и повел ее к зеркалу во весь рост в прихожей.
Я выиграл: оказалось, малышка может выглядеть еще счастливей.
Оставив впавшую в транс дурочку перед зеркалом, я пошел делать обед. Чувствовал я себя глупо и странно. Дарить оказалось так же интересно, как брать. На душе было одновременно и тепло и обидно: все коварные планы полетели ко всем чертям. Порядочного злодея из меня не вышло.
Дашка притопала из прихожей только минут через десять. Совершенно убитая, вся в соплях и слезах.
— Я… я… я там заплакала… плакала… а оно… вот, попало на платье… я его тебе испортилаааааа! . .
Пришлось взять ее башку двумя руками, чтобы заставить смотреть на меня.
— Дура ты у меня все-таки. Во-первых, ничего ты не испортила. Оно прекрасно стирается, мне продавцы сказали. Во-вторых, почему "мне"? Это твое.
— Мое?! Насовсем мое?! Ты… мне… разрешишь мне еще его надеть? Правда? Оно такое… такое…
И на платье стали быстро повляться новые и новые пятна.
Еще с полчаса, пока варился обед, я слушал ликующие вопли из комнаты. Улыбался метавшейся между спальней и кухней невменяемой Дашке, которая твердо решила не откладывая перемерить все, что я привез. Выглядела она совершенно сбрендившей от счастья. И я мрачно думал, что делать с поломанной живой игрушкой. Зря я ремни снял, похоже. Если тогда я посадил Дашку на цепь, то сейчас она с нее сорвалась. Вот и результат.
Более-менее пришла в себя малышка только за столом. Какое-то время мы жевали молча, потом девочка сказала:
— Спасибо. По-правде, я не думала, что ты меня оденешь. Ты очень хороший. Тебе ведь нравилось, чтобы я… я… — Дашка стремительно покраснела, — а ты меня все равно одел.
И тут я почувствовал, что не совсем зря вместо дрессировки занимался подарками. Наши отношения одним махом изменились. И совсем не факт, что я на этом потерял. Если все сейчас сделать правильно, то можно пропустить длинное приручение и сразу, на халяву получить ручного зверька.
— А ты не очень воображай, как одел, так и раздену. Да, ты мне больше нравишься голенькой.
Малышка покраснела еще больше, хрюкнула и опустила голову, сделав вид, что ковыряется в тарелке. Я почувствовал вдохновение. Внутренне раздувался от гордости и сам над собой ржал: выходило, что я не лопух, а еще заковыристей бармалей, чем сам думал, и моя поездка — часть злоехиднейшего плана, вот оно как!
Раз так — приступим! Как там Бармалей говаривал? А мне не надо не мармелада, ни шоколада, а только маленьких дашЕй…
— Сейчас мы обо всем договоримся. Я расскажу, что думаю о нашей будущей жизни. И ты решишь. Если тебе подходит, оставайся. Если нет, мы сейчас расстанемся. Но что бы ты ни выбрала, назад пути не будет. Уйдешь — значит, уйдешь. Останешься — просто так развернуться и уйти будет нельзя.
Я знал, что делаю. Дашка была маленькой, но женщиной. Принимать решение ей было очень тяжело. Как любой женщине. Этим требованием я уже выбил почву у нее из-под ног, заставил почувствовать себя неуверенно. А потом я подтолкну ее к нужному выбору, и малышка с облегчением согласится: женщины панически боятся что-то важное решать самостоятельно.
— Сделаем по справедливости, — решил я. — В сутках 24 часа. Спать мы будем восемь, остается шестнадцать. Мы их поделим пополам. На мое и твое время. В свое время я тебя буду одевать во что захочется или раздевать. Буду делать с тобой, что захочу. А вот твои восемь часов ты будешь сама решать, что тебе надеть.
Дашка молчала, глядя в стол.
— Дальше. Бездельничать ты не будешь, — продолжил я, — будешь жить нормальной жизнью.
Я хмыкнул про себя: последняя фраза прозучала издевательски. Но девочка не заметила.
— Будешь делать зарядку. Будешь заниматься танцевальной гимнастикой: хочу, чтобы ты стала самой красивой, здоровой и ловкой! Будешь учиться готовить. Кройкой и шитьем заниматься: каждая девочка обязана это уметь. Будешь помогать по дому. А главное, будешь учиться. Пока что на дому. Сегодня устроим экзамены, поглядим, что ты уже знаешь. Куплю тебе учебники и начнем занятия.
Малышка сокрушенно вздохнула, такая перспектива ее не обрадовала. Но возразить она не решилась.
— Не корчи рожи. Все нормальные дети учатся. А ты ведь нормальная? — поддел я глупышку. — Буду тебя воспитывать. Требовать буду по полной, ясно? За плохое поведение буду наказывать.
Дашка завозилась на стуле. Нужно было быстро заканчивать. И заканчивать, конечно, чем-то приятным.
— Но даже наказывать тебя буду только в свое время. Пока идут твои восемь часов, я не имею права тебя даже шлепнуть. В твое время ты всегда одета как хочешь и неприкосновенна для наказаний. И еще одно: воскресенье у нас будет "день принцессы". По воскресеньям моего времени будет только четыре часа, а твоего — двенадцать. По воскресеньям ты не будешь учиться. И каждое воскресенье будем ездить погулять и развлечься. В цирк, в кино, на речку — куда захочешь. Выбирать будешь сама. Ну как, хорошо?
— Ага, — ответила глупышка. Конечно, она имела в виду только мои последние слова: что хорошо шланговать и развлекаться по воскресеньям.