Потом прекрасная дама задула свечу и, нащупывая в темноте кровать, подошла, откинула со своей стороны одеяло, легла и накрылась. Несколько минут в спальне царили тишина и покой. Я был парализован экстазом от сцены раздевания, а она затихла, собираясь уснуть. Однако покой не мог продолжаться более нескольких минут, которые были мне нужны, чтобы прийти в себя и устремиться к объекту своей любви. В общем, я пошевелился. Кровать снова скрипнула. На этот раз она услышала и почувствовала какое-то движение рядом с ней… . От неожиданности она испытала жуткий ужас, заставивший её тихо ойкнуть и натянуть одеяло до подбородка.
По моему плану я должен был заговорить с нею изменённым голосом, что оказалось совсем не трудным, ибо от перевозбуждения я охрип. Вот таким сиплым голосом я пробормотал:
— Молчи, если хочешь жить.
Она ничего не ответила, но, видимо, кивнула головой, так как кровать опять скрипнула. Поняв, что она парализована ужасом, я встал над ней на четвереньки, рванул с неё одеяло и, погрузив обе руки в глубокий вырез ночной рубашки, овладел её желанными грудями. В темноте она не могла меня видеть, а голос оказался настолько неузнаваемым, что у неё было полноё убеждение, будто в её постель проник какой-то маньяк-убийца, о которых иногда пишут в газетах. Боясь пошевелиться, она тихо заплакала, но когда я сместился вниз, откинул подол её рубашки и раздвинул ей ноги, она не сопротивлялась. Вероятно ужас, охвативший её, оказал на неё особое влияние, так как головкой я почувствовал, что вся вульва уже вибрирует, из неё выделяется смазка, а вход раскрылся так широко, что я провалился на всю длину не только без малейшего сопротивления, но даже с ощущением, что мой инструмент свободно болтается внутри просторной пещеры. Такое соитие показалось мне не интересным и я пробормотал, по возможности, более сиплым голосом:
— Если хочешь жить, перевернись и встань на четвереньки.
Она послушно исполнила указание. Я попытался снова войти туда же, но опять ощутил излишнюю просторность. Поэтому я вытащил свой кол, весь покрытый женским соком, руками раздвинул ягодицы и начал засовывать кончик кола в ту дырочку, через которую ещё никому не удалось забеременеть. Ощутив такое проникновение, моя жертва дёрнулась, однако я, войдя в роль разбойника, стукнул её по спине кулаком и она затихла. Я улёгся на неё сверху и захватил ладонями мешочки грудей. Обминая податливую мякоть, я зажал соски между пальцами и начал их тереть, продолжая продвигаться вглубь ануса. Через несколько фрикций я смог входить на всю длину. Я стал двигаться более размашисто, помня, что мадам Мюллер нравилось ощущать как яички хлопают её по наружным губам абрикосины. Скоро я почувствовал, как соски набухли и затвердели, а молочные железы стали горячими и, как будто, уплотнились.
*****
Дыхание у неё напряглось… . Когда из меня вырвалась горячая струя, всё её тело задрожало и она со стоном упала с четверенек на живот. Я слез с неё и лёг рядом. Через несколько минут энергия начала возвращаться ко мне, я просунул палец между губами её абрикосины и стал массировать тайный бугорок. Вскоре он начал вздрагивать, как будто хотел вырваться из своей оболочки. Я попытался просунуть другую руку ей под грудь, чтобы потереть соски, но оказалось, что она сама уже занимается этим, приподнявшись на локтях. Я схватил её за плечо, опрокинул на спину и попробовал проникнуть своим инструментом любви в приют наслаждений.
На этот раз вход оказался узким. Видимо, ужас уже прошёл и, теперь, вагина сжалась от предвкушения соития. Мне пришлось постепенно, в несколько ходов, проталкиваться туда, где моё появление могло считаться "возвращением блудного сына". Постепенно принимающая сторона расслабилась и, наконец, наши интимные части образовали дружную пару прижимающихся и скользящих друг по другу любовников. При этом моя любовница похоже забыла о маньяке-убийце и обхватив меня руками и ногами, так изгибалась и так сладострастно стонала, что стало очевидным её предельное вожделение. Как и в прошлый раз, я вдруг ощутил волнообразно-волшебные пульсации вульвы, которая жадно высасывала из моего "блудного сына" порцию гормонов, без которых удовлетворение не могло быть достаточно полным. От таких волшебных движений мог бы зафонтанировать и камень, и деревяшка, и восковая свеча.
Естественно, что живой орган не смог долго противостоять настойчивой просьбе возбуждённой вагины и метнул в её глубину заряд людского плодородия. Мы вместе испытали высшее, из доступных человеку, наслаждений и, обессиленные, оторвались друг от друга. Через несколько минут, а может быть и через полчаса, потому что в такой ситуации время не имеет существенного значения, она тихим голосом сказала:
— Теперь уходи. Ключ в замке двери.
Я встал, открыл дверь и вышел в коридор. За моей спиной щёлкнул замок. Я спустился на первый этаж и прошёл в свою спальню, где легко и крепко уснул.
Утром, за завтраком, маменька выглядела немного утомлённой и на вопрос тётушки о её здоровье ответила, что вполне здорова, но плохо спала из-за волнения от вчерашнего пожара, а в остальном чувствует себя хорошо.