— Ну, говори, говори.
— Нет, не могу, — наконец выдохнул он.
— Хорошо, тогда я скажу, — решительно, хоть и вполголоса, заговорила Лиза. Она просто начала уставать от предвкушения и тяготиться нерешительностью школьника. "Такова профессия учительницы, — подумала она, вспомнив наставления Сергиевской, — Все надо объяснять, даже то, что объяснять не надо". Да и иначе он ни на что не решится. В промежности у нее уже давно все набухло и сочилось, груди отвердели и поднялись, и она понимала, что еще несколько минут, и она может просто потерять желание заниматься сексом: нужно было успеть, — Я скажу, хотя обычно об этом и не говорят. Как мы договорились в классе, я хочу отблагодарить тебя за победу на олимпиаде. Ты принес славу себе, мне, лицею — это заслуживает награды. Но что я могу дать тебе? Только себя и свое тело. И я не добиваюсь, как ты сказал — я предлагаю. Я ничего не добиваюсь и ни на чем не настаиваю, пойми. Если ты этого не хочешь — уходи, я не буду тебя ни к чему принуждать. Никаких обид. Все останется по-прежнему. А если хочешь — бери то, что я даю тебе.
Андрей все еще молчал, его губы дрожали. Он бросил на нее удивленный и благодарный взгляд и опять стал смотреть в другую сторону.
— Давай, действуй. Или уходи, — еле слышно прошептала Лиза. Она медленно раздвинула ноги и легко сдвинула его руку к внутренней поверхности бедра. Андрей вздрогнул. Видимо, его ладонь обдало влажным жаром ее промежности — Лизе и самой казалось, что оттуда скоро пар повалит.
Видимо, это подтолкнуло Рогера, и он повернул голову, изучая ее лицо так близко, как никогда раньше. Из губы оказались в каком-то миллиметре друг от друга. Легкий наклон головы — и Андрей преодолел это расстояние. Целовался он по-детски, вытянув губы трубочкой, зато рука его несмело поползла вверх, а Лиза послушно раздвигала ноги все шире и шире. Когда его дрожащие пальцы ощутили нежную поросль, окружающую щелочку, парень вздрогнул и посмотрел на Лизу с таким изумлением, что она даже улыбнулась: "А что ты ожидал там найти? Чешую или перья? Да, мой маленький девственник, у женщин там тоже волосы… ". Она чуть не сказала это вслух — так ей хотелось усилить его смущение и растерянность, которое резко контрастировало с его обычной самоуверенностью! Ведь теперь она точно знала, что дело будет!
Впрочем, то ли улыбка у нее получилась не язвительной, то ли он из-за возбуждения Рогер неправильно эту улыбку истолковал, но он вдруг тоже улыбнулся, но как-то жалобно и вымученно, зато стал неумело целовать ее не только в губы, но и в щеки, глаза и лоб. Воспользовавшись тем, что внимание его переключилось, Лиза прижала его ладонь к своей промежности, сжала бедра, словно поймав его в капкан, и стала даже слегка двигать тазом вверх-вниз, словно возбуждая себя его рукой. Его губы сползли на подбородок и шею, потом на грудь, и наконец добрались до соска, острого, твердого и горячего. Рука его уже без помощи Лизы двигалась по разошедшимся губкам, купаясь в слизи, и она начала уже неподдельно стонать, прижимая голову Андрея к своей груди.
Спустя минуту ласк, понимая, что диспозиция не меняется, а возбуждение растет, Лиза решилась и перешла к самым активным действиям. Соскользнув на пол и встав на колени, она начала одной рукой расстегивать пуговицы его ширинки, другой лаская продолговатый холм.
— Что… вы… делаете, Елиза… вета Ивано-о-о-о…
— А что, есть версии? — продолжала мстить Лиза. Впрочем, она тут же пожалела о такой жестокости, но Андрей был настолько возбужден, что, видимо, просто не понял ее слов.
К тому моменту, как дрожащий от возбуждения член погрузился в ее рот, она уже твердо знала, что становится первой женщиной этого парня. Таков был первый в ее жизни опыт лишения девственности своего любовника. С одной стороны, теперь она вошла в историю (его личную историю) и будет (ей хотелось так думать) определять его отношения с женщинами в течение всей жизни. С другой стороны, ей приходилось учить его буквально всему, вплоть до мелочей. "Он что, порнуху не смотрит?!".
Робость и нерешительность парня продолжали удивлять ее. Сделав что-то, скажем, лизнув ее сосок, или погружая палец глубоко во влагалище, он всякий раз со страхом и ожиданием смотрел на нее, словно боялся, что она его остановит. Поэтому ей постоянно приходилось улыбкой и словами подбадривать его. Если она позволяла себе стонать, он отшатывался от нее, видимо, думая, что ей больно. Когда ей это надоело, она прошептала: "Делай что хочешь, но если ты что-то сделаешь не так, я тебя остановлю, ладно?".
Результат был вполне предсказуем — через несколько минут он кончил, причем настолько бурно, с потоками слюны, подвываниями и закатыванием глаз, что Лиза поняла — продолжения не будет. Она не ошиблась: он так и захрапел, полураздетый, у нее на диване.
Лиза переоделась, сходила в душ, убралась в комнате… Наверное, из-за неизбежного шума Андрей проснулся. Лиза решила: захочет и сможет — она отдастся ему еще раз, нет — просто заснут вместе…
— Сейчас утро? — спросил он, хотя часы были у него на руке.
— В каком-то смысле, — Лиза присела на постель и погладила его по щеке, — Два часа ночи. Или утра, как тебе угодно…
Он долго, осматриваясь, приходил в себя и просыпался. Вдруг лицо его озарила улыбка:
— Можно, я буду называть тебя…
— Вас, — ласково улыбаясь, мгновенно поправила Лиза, — меня можно называть только Елизаветой Ивановной.
— Понял, — пробормотал Андрей и, помолчав, несмело пробормотал, — А можно, Елизавета Ивановна, мы с вами продолжим?
— Что именно?
— То, чем мы занимались.
— Только сходи в душ. Направо в конце коридора.
— Но у меня ни полотенца, ни мыла…
— Я что-нибудь придумаю.
Через полчаса он вошел в комнату в старом Лизином халате. Хозяйка сидела на диване, до подбородка укутанная в одеяло. Заперев дверь, он робко подошел к ней и остановился, не зная, что будет дальше. Глядя на него снизу вверх, Лиза неторопливо и грациозно сбросила одеяло и несколько минут позволила Андрею созерцать ее бесстыдно обнаженное тело, которое опять не упустило возможности немного покрасоваться. Но теперь во взгляде Рогера было любопытство и восхищение, но уже не было той безумной страсти, как в первой части вечера.