Начались трудовые будни практикантки. В основном Лиза ассистировала Илье Моисеевичу: проверяла контрольные, мыла доску, оформляла журнал. Лишь несколько раз старый учитель позволил ей вести уроки, и Лиза очень хорошо поняла слова Сергиевской, сказанные в ее домашнем кабинете. Когда она стояла к классу лицом, школьники (и то не все) благопристойно смотрели ей в глаза, но стоило ей отвернуться к доске… Жадные взгляды, словно нарушая все законы физики, изгибались, извивались, забирались под юбку, между пуговицами сорочки, под чашечки бюстгальтера… Лиза чувствовала, как помимо ее воли волосики на ее теле вставали дыбом.
Сначала это ощущение липких взглядов было мерзко, дико, Лизу аж передергивало. Потом она привыкла, а позже, уже будучи полноценной учительницей, стала ощущать это так часто, что начала получать удовольствие. "Мной восхищаются, на меня смотрят, меня хотят!", — чувствовала она и понимала, что ей это нравится.
Среди учеников были и те, с кем она провела тот памятный вечер. Но ни один из них, увидев ее, не стал показывать, что они знакомы, да еще так близко. Разве что один раз легко, с улыбкой, кивнул головой.
***
Тридцатого августа вся женская часть педагогического коллектива собралась в кабинете директрисы, изучая список десятого класса, то есть тех, кто пришел в лицей только что, из других школ. Эта операция была специфична именно для Четвертого лицея, потому что именно здесь процветал пресловутый "индивидуальный подход".
Мужская часть коллектива в составе одинокого физика скучала в учительской — после "женской" части он должен был получить индивидуальные инструкции насчет новеньких десятиклассниц с успехами по его предмету.
Дамы пребывали в прекрасном настроении. Пользуясь отсутствием школьников, все были одеты смело и даже вызывающе, и куда ни глянь: голые коленки, обтянутая грудь, открытые плечи. Весело щебеча, они делились новостями: кто где был, кто что видел, кто как похудел (или поправился) . Оживленную болтовню прервал зычный голос Надежды Георгиевны:
— Коллеги! Пожалуйста, потише! Я тоже очень рада вас видеть, но нас ждет работа. Прошу вас занять свои места…
Сама Сергиевская, одетая в легкий пестрый сарафан, открывающий ее длинные ноги чуть ли до половины бедра, стоя терпеливо ждала, пока учительницы рассядутся и достанут блокноты.
Затем она произнесла краткую вступительную речь, где сообщила, сколько юношей и девушек из каких школ образовали новый десятый класс лицея.
— Ну что, перейдем к спискам, — сказала директриса и села, — Абрамов Антон, девятая средняя, пятерки по физике, химии и географии, по всем остальным четверки. В анкете указал — естественные науки. Алла, — она стрельнула взглядом в сторону химички, — берете на себя.
Азиатка легко кивнула копной своих восхитительных волос, делая пометки в блокноте.
— Ашмарин Виктор, — продолжала Сергиевская, — пришел из семьдесят первой. Пятерки по математике, химии, английскому. Хм… Смотрим анкету… Смешной парень — собирается получить Нобелевскую премию, не пишет в какой номинации…
— Точно что не по математике, — заметила Светлана.
— Ну, что? Значит, его берут в оборот Лиза, Алла и Олеся… Через два месяца — контрольное совещание.
— Надежда Георгиевна… А можно пояснить? — робко спросила Лиза.
— Ах да… Я уже так к вам привыкла, что все время забываю, что вы новенькая…
Лиза усмехнулась. Как она могла "привыкнуть" к Лизе, если предыдущая их встреча состоялась чуть ли не полгода назад? Это была оговорка, и Лиза прекрасно понимала ее источник.
Во время ее посвящения она сама, Надежда и Олеся словно бы сроднились, как сестры. Это чувство знакомо всякому (а тем более — всякой) , кто занимался групповым сексом. И действительно, каждой из них приходилось то и дело брать в рот член, только что вынутый из влагалища другой женщины, или целоваться юношу в те губы, которыми он только что вылизывал влагалище третьей. Их жидкости, их интимные запахи и вкусы физически передавались всем остальным женщинам. Вот и Лиза ощущала свое особое, теплое, родственное чувство к ним обеим…
Сергиевская и Лиза улыбнулись друг другу, давая понять, что в их головах пронеслись одни и те же мысли, после чего директриса продолжила:
— Короче, вы втроем начинаете за ним наблюдать… Я надеюсь, Елизавета Ивановна, вы в состоянии отличить того, кто в вас заинтересован как мужчина, от того, кому вы совершенно безразличны? Замечайте, заглядывайте в глаза, слушайте голос и дыхание… В конце концов, включите в себе женщину! Все заносите в дневник. Пройдет месяца два, встретитесь с коллегами, поделитесь впечатлениями. В журнал тоже недурно заглянуть. Да ладно, Алла и Олеся — опытные учительницы, они вам помогут.
— Фактически, мы должны будем его поделить, — пояснила англичанка, — понять, кто из нас троих зацепил его сильнее. Втроем тянуть — бессмысленно, мы только мешать друг другу будем. Одна, много две… Ладно, время покажет.
— Брисун Ярослав, — продолжала Надежда, — Тут все ясно. В анкете так и пишет: поэт. Светлана Николаевна, это по вашей части: опубликовал три сборника стихов. Тираж мизерный, но в городской библиотеке точно есть…
— Ознакомлюсь, — словно про себя, буркнула Светлана, записывая что-то в блокнот.
— Ганко Александр. Школа пятьдесят три…