Уже стемнело, но на катке в городском саду было много народа. Хрипло играла музыка из репродуктора на желтом, с башенкой здании, где были раздевалки. Мороз к вечеру стал сильнее, и исцарапанный коньками лед сыпался белой пылью.
Школьники с визгом и смехом кружились по льду. Родители тут тоже катались, мужчины в пыжиковых шапках и молодые мамочки, которые визжали не хуже девчонок. Иногда мне, семикласснику было трудно отличить их от дочек.
Домой идти точно не хотелось. И я катался до того момента, когда понял, чего мне хочется, и хочется очень сильно уже.
Я не замечал этого чуть дольше, чем следовало, потому что бешеный ритм беготни по льду как-то сам по себе возбуждал. Вот я бегу следом за незнакомой девчонкой, вот она от меня, вот я чуть не врезался в женщину, молодую, озорно смеющуюся, но настоящую женщину, которая в своих шерстяных брюках сейчас чудо как хороша. Возбуждение доводило меня до обычной тесноты в плавках. И это тоже было неловко и весело, чувствовать, как под спортивными штанами у тебя оттопыривается. А если кто увидит?
В такие минуты можно забыть о переполненном мочевом пузыре. А когда вспомнишь, будет уже почти поздно. Пока я скользил, сведя и выпрямив ноги, по направлению к раздевалке, я почувствовал, что до дома через весь парк, пожалуй могу и не дойти. Придется пристроиться в кустиках, а кустики зимой не сильно защищают. Я представил, как на морозе буду вытаскивать из штанов свое хозяйство, да еще ждать, пока мороз охладит разгоряченную плоть, и можно будет спокойно пописать. А мимо наверняка в это время пройдут с катка пара девчонок, или, что еще хуже — их симпатичных мам.
Этих мам мне было почему-то особенно стыдно. Я сел на обледенелую скамейку, и ерзая по ней, словно от холода, кое-как нацепил на лезвия коньков зеленые пластмассовые чехольчики, в таких можно было дойти до дома по асфальтовому тротуару. Встал, покачнулся на этих дурацких копытах и понял, что до дома просто не дойду, а в садовых кустиках стану чувствовать себя идиотом. Делать нечего, придется отстоять очередь в туалет, которая всегда извивается по тёплой раздевалке.
На этот раз в очереди было даже больше народу чем обычно. Никаких "мужских" и "женских" кабинок тут не было, и к вожделенной двери выстраивались все — и мальчишки и девчонки, и мамы. Только папы мужественно делали вид, что им всё нипочём. И я их понимал, потому что сразу мне стало казаться, что все кругом так и смотрят на меня, промокшего от снежной пыли, переступающего с конька на конёк и со все еще вздыбившимся бугорком на спортивных штанах.
Я прождал минуты три и понял, что сейчас придется прыгать на месте, а это уже ни в какие ворота. Сразу за мной стояли две старшеклассницы, с подкрашенными глазами, и они бы точно заметили, что мне невтерпеж. Передо мной стояла одна из молодых мам, стояла и уговаривала свою дочь, совсем пигалицу:
— Терпи: стой и терпи, Женечка: Я же тебя спрашивала, хочешь или нет? . .
— Хочу-у, — ныла Женечка, — сейчас хочу-у:
— Тут все хотят: — утешала Женечку мама: — и мальчики, и девочки:
Я напряг слух, чтобы не пропустить, когда женщина признается "И я тоже:" , но она вовремя прикусила язык, хотя, как мне показалось, к тому шло.
— Я лопну щас, — тихо сказала одна из старшеклассниц, которая сейчас совсем не выглядела кокеткой с катка, а скорее безнадежно влюбленной и уже готовой заплакать. Даже если бы я не вслушивался, не услышать это я не мог, и понятное злорадство забушевало в моем стиснутом сердце. Я конечно мучаюсь, но кругом полно девчонок, которым тоже несладко, — эта мысль возбуждала ещё сильнее. И страшно захотелось чтобы они тут все с ума посходили от своих желаний, а я ушел спокойный и непобежденный.
И тут же я догадался, как это сделать.
По другую сторону катка, там куда сгребали с снег, он за пол-зимы сгрудился даже не в сугробы, а в целые снежные горы. Идти туда было довольно далеко и неудобно, по обледенелой тропинке вокруг катка, и именно поэтому там была прекрасная возможность для уединения. Не раз, прокатываясь мимо дальнего бортика на коньках, я замечал там компашки, дымящие сигаретами, или целующиеся парочки. А в одном месте снежные холмы образовывали настоящее ущелье, и туда убегали самые смелые конькобежцы и хоккеисты, когда им становилось невтерпеж. Сам я ни разу еще не пользовался этим даром природы, но желтые пятна на снежных комьях не оставляли сомнений — там можно.
Перед тем, как выйти из очереди, я смерил глазами несчастную старшеклассницу. Она ответила удивлённым взглядом, а потом поняла его смысл, и я с удовольствием увидел, как ее щеки и так румяные от мороза становятся просто малиновыми. Это было восхитительно — не каждый день удается унизить девушку года на два старше тебя самого. Я постарался выйти из раздевалки с таким видом, что "не очень-то и хотелось" , что чем торчать в этой очереди, я лучше пойду ещё покатаюсь, пока вы тут прыгаете на носочках.