Заржал он тут как конь:
— Ну, молодежь бойкая пошла! Ладно, кобель, ты только аккуратней, не порви "там" ниче.
Вроде и фраза обычная, но прозвучала ох как двусмысленно:
Я клятвенно пообещал, что все в ажуре будет. Поблагодарил, и со всех ног помчался в колыбу, ища глазами соседа. Нету нигде. Вернулся к бассейну, глядь — Дрон хмурый прет, базарить зовет. Отошли за дальнюю беседку. Тут он за грудки меня хвать, к стене припер, и злобно так:
— Кир, на*уя ты бля малого завафлил?! Мало те? На свежатинку потянуло? — зенками сверкает.
— Э, Дрон, та ты че, совсем сдвинулся? Отпустил враз, бля! Ну, завафлил, подумаешь. Тебе-то что? Он те че брат, родственник? Я ж его не заставлял. Сам ночью присосался, когда я спал. Сам глотал все потом. Гладил да вылизывал всего, потом еще. Заглатывать научился. Да и с утреца помог. Все сам, с нежностью и старанием. Целяком до того, правда, был с парнями. Я говорить те не хотел, но он еще той ночью в дороге нас попалил, когда ты мне строчил: видать понравилось мальчонке, сам вкусить захотел. Ты бы сначала его спросил, а потом уж ко мне со своими кувалдами лез.
Андрей расслабился резко, отпустил и приобнял. Расстроился парень сильно, потемнел:
— Вон оно как, братуха. Ясно: А я было на него запал. Не, не то шоб натянуть просто. Так: думал, может с ним у меня че выгорит: Да куда уж мне при таком-то е*ливом самце как ты. Да и красивше ты, Кир. Вот, если б ты свободен был: я б с тобой может: а Витек — он светлый такой весь, скромный. Ры-ы-жик! — голос его дрогнул — Куда уж мне. Еще раздавлю случаем: Давай, без обид, брат. Прикипел он к тебе первому, так уж тому и быть: Видать старшой это сразу просек.
Обнял я пригорюнившегося богатыря, чмокнул по-братски, поглаживаю:
— Да не волнуйся ты так, Дрон. Паренек он и впрямь неплохой и точно в теме нашей. Ну, подвернулся я ему первый. А может это у него просто увлеченность пачанячья, мимолетная. Развеется, да срастется, может, у вас чего: А то что распечатанный, так эт даже классно. Трудно было бы ему сразу к бите твоей привыкать. Тут главное не то, а чтоб пацан путевый был, без гнильца. Я ж его плохому не научу, сам знаешь.
— Да, да, да — знаю я тебя, сатир ненасытный! Ты ж его одним ток благородным манерам обучишь. Как поизящнее на пеньке скакать, да поглубже заглатывать — заулыбался Андрей — да че уж тут попишешь. Владей пока стоит, а там посмотрим.
— Я-то к нему со всей душой, Андрюх. Да вот не знаю, как у нас с ним сложится. Счас он в меня втюрился, а завтра: не знаю. Я ж и на тебя, боров ты мой дремучий, неровно дышу. Люб ты мне: всем. Глянь, как торчит на тя!
— Ага, бля, торчит у него! Да у тя вааще на все и всех торчит: — а сам гладит мне болт, да сопит шумно. — короче, Кир. Должок у тя двойной терь. И за утро, и за малого. Когда отрабатывать будешь?
Гляжу, а к нам Анюта плывет аки пава, бедрами водит, грудью колышет, да глазками б***скими то в меня, то в Дрона стреляет. Так и просится на хрен. Но у меня другие планы. Заприметил я Рыжика у леса, сказал им, что мне с пацаном перетереть кой-чего надо, и оставил их.
К Витьку подошел. Говорю, мол, побазарить бы нам наедине типа. Он бугор мой узрел, зарумянился и за мной пошел, улыбаясь про себя.
Зашли мы в домик. Сел я на койку, его к себе на коленки притянул, зацеловал всего, под майкой глажу, и от кожи атласной дурею, от запаха его юного. Стал паренек извиваться весь. Прижимается пылко так, целует жмурясь. Тоже под майку полез. Затем ссунулся на пол коленками и к лобку припал. Стянул я шорты. Он сразу в чащи уткнулся, ручками по ляжкам гладит и дрожит весь. Насадился клювиком на ствол и давай наяривать. А я по спинке да попцу его глажу. Под шортики влез и к розочке. И такой кайф немереный — не описать! Чую — подкатывать стало. Оторвал его, прижал к себе и снова целовать губки алые да нежные.