Архип, не глядя на Баклана – впившись взглядом в лицо ефрейтора Коха, взял из рук Баклана полотенце, щетку и тюбик.
– Я полгода отслужил, а он… – Шланг, всё так же на Зайца не глядя, боднул воздух – кивнул в сторону Зайца головой, – он в роту только пришел… пусть он это делает!
Баклан вошел в кабинку – стал задом к проходу, в котором стояли Баклан, Шланг и Заяц; послышалось журчание упруго бьющей в дно унитаза струи.
– Ты, бля, служил?! – напористо выдохнул Архип, делая шаг в сторону Шланга, и Заяц, глядя на Архипа, невольно затаил дыхание – внутренне сжался, потому что ему показалось, что Архип сейчас Шланга ударит… уходя в армию, Дима Заяц, никому в том не признаваясь, больше всего боялся, что там, в армии, его будут бить. – Ты?! – Архип, в одной руке держа туалетные принадлежности Баклана, другую руку резко вскинул на уровень Шлангова лица – ткнул в сторону Шланга указательным пальцем. – Ты – служил?! Это я служил! Саня служил! И он… – Архип ткнул указательным пальцем в сторону Зайца – он тоже будет служить! Его, бля, поставят на должность вместо Хакаса, и он… не ты, бля, а он… он, бля, будет служить – будет в парке ебаться с техникой! А ты, бля… ты где служил – в каком месте? Ты полгода сидел в канцелярии – ты, сука, ни разу за эти полгода не был со всеми на полигоне! И ты еще будешь мне что-то здесь возражать?! Будешь, бля, мне указывать, кого мне назначить драить писсуары?
Архип порывисто сделал в сторону Шланга ещё один шаг – и в этот момент Заяц, который увидел, как Архип замахивается рукой, чтобы Шланга ударить, неожиданно для себя самого торопливо проговорил, голосом опережая движение Архиповой руки:
– Я сделаю… завтра сделаю – почищу остальные писсуары!
Архип, словно споткнувшись, на мгновение замер… но уже в следующее мгновение взгляд Архипа – жесткий, угрожающе неприятный – впился-упёрся в Зайца.
– Ты, салабон! Тебе кто дал здесь слово?! – выкрикнул-выдохнул не на шутку разошедшийся Архип. – Кто разрешил тебе рот открывать?
Заяц сам не знал, как у него проговорилось – из него вырвалось – это предложение почистить завтра оставшиеся писсуары, – Архип увидел в глазах Зайца уже знакомый ему страх и, словно споткнувшись об этот страх – споткнувшись о Зайцев взгляд, неожиданно для себя почувствовал, что этот Заяц, это салабон, этот Дима-Димон ему, Архипу, чем-то определённо симпатичен… и то, что Заяц сейчас, по сути, заступился за Шланга, который того не стоил, и то, что Заяц своим неожиданно прозвучавшим голосом удержал его, Архипа, от рукоприкладства – всё это не могло не свидетельствовать в пользу Зайца, – Архип, видя в глазах Зайца, на него устремленных, вмиг возникший безотчетный страх, невольно ощутил в душе смутное, не очень понятное чувство, чем-то похожее на чувство вины…
– Ты своё сделал – спать, бля, иди… бегом, бля, отсюда! – энергично проговорил-выдохнул Архип, и Заяц, послушно дёрнувшись, тут же торопливо поспешил к выходу – подальше от греха… но выйти из туалета рядовой Заяц не успел – Архип его неожиданно остановил таким же энергичным окриком: – Стой! – И, поворачивая лицо в сторону отступившего назад ефрейтора Коха – упираясь в Коха холодным взглядом, уже более спокойно, но от этого не менее властно Архип произнёс: – Слушай меня внимательно, обладатель большого хуя… говорю тебе это сейчас в присутствии салабона: если ты, бля, воображая себя постаревшим, вздумаешь ночью его поднять… – Архип, говоря это, показал пальцем на замершего Зайца, – если заставишь его вместо себя писсуары драить, я тебя, Кох… я тебя утром здесь раком поставлю, сдёрнув предварительно с тебя штаны… чтоб ты, бля, задрот, нюх не терял – раньше времени не "старел". Ты меня понял?
Ефрейтор Кох, который в роте действительно был на несколько привилегированном положении и которого – по причине его близости к командиру роты – никто из старослужащих по-настоящему ни разу не прессинговал, впервые столкнувшись с подобным к себе отношением, растерялся… и не только растерялся, а испугался – откровенно струсил, – переступая с ноги на ногу, Кох смотрел на Архипа чуть округлившемся от страха глазами, по инерции всё ещё пытаясь сохранить хотя бы подобие какой-то независимости.
Между тем, журчание к кабинке, где стоял, отливая, Баклан, прекратилось, – младший сержант Бакланов, выйдя из кабинки в проход, с нескрываемым любопытством посмотрел на Архипа: он за всё время совместной службы видел т а к о г о Архипа впервые.
– Я спрашиваю: ты понял меня? – с нарастающей угрозой в голосе повторил Архип, не сводя с Коха холодного презрительного взгляда.
Кох что-то буркнул себе под нос – неразборчивое, невнятное.
– Не слышу! – Архип, который, казалось, уже начал успокаиваться, неожиданно рявкнул своё "не слышу" с такой силой, что даже Баклану, никогда так рявкать не умевшему, на какой-то миг стало не по себе. – Хуля, бля, ты сопли жуёшь? Хуй сейчас будешь жевать… громче, бля!