Точно так же волновало меня совместное купание в море.
Мы все носили шорты и белые рубашки, раздевание до трусов представало предо мной как некое сближение, как некая интимность.
Этой близости невозможно было избежать: раздеваться полагалось всем одновременно.
Мне очень нравилось смотреть, как мальчики в одних трусах бегут к воде, при этом они непременно обрызгивали меня и норовили схватить под водой за ногу, или стащить с меня трусы, мне всё время приходилось обращать это в шутку и делать вид, что я поддерживаю их игру, хотя мне было отчаянно стыдно.
Больше всего я любила смотреть на мокрых мальчишек. Когда они с набухшими сосками выходили из моря, трусы прилипали у них к телу, и тогда я могла увидеть почти всё. Я испытывала внутреннее злорадство, что теперь вот и они беззащитны, это опять-таки заставляло меня сочувствовать им, и одновременно меня разбирал смех от той важности, с которой они носили свои письки, но и некое волнение меня охватывало, пока я сама сохла под солнцем на песке, окружённая мальчишескими телами.
Я томилась.
Переходя к основной части моего сочинения, Мария Валентиновна, я хотела бы оставить на Ваше усмотрение сюжетную линию, приведшую меня к моим первым любовным опытам жаркого июля.
Всё равно нам с Вами не поверит никакое роно; никакое руно не объяснит причину моего плавания по волнам моей памяти.
Давайте попробуем старый добрый вариант №2. Я сотру мел с доски, и продолжим.
В лагере нам устроили соревнование на лучшего кашевара. Достоверно звучит?
На мой взгляд, вполне.
В этом мероприятии участвовали все отряды, все девочки и все мальчики.
Необходимо было удивить жюри своим умением приготовить какое-нибудь блюдо.
В нашем отряде выбрали меня. Жребий бросали буквально: мальчики вытолкнули меня на середину веранды и не пускали до тех пор, пока воспитательница не утвердила моё участие в соревновании.
Между прочим, вторым участником от нас выступил как раз Саша. Пока я, разглядывая свои сандалии, мучилась в центре всеобщего внимания, мальчики сосредоточились на своих обычных церемониях, результатом которых стало вступление Саши в круг света, который я занимала до этого в одиночестве.
Не сомневаюсь, что он сам решил участвовать, а остальных просто заставил ему подчиниться.
Он не преминул облапать меня при всех, — они называют это "дружески хлопнуть по плечу".
Неожиданно наша маленькая команда заняла первое место, выиграв тем самым приз: практику в настоящем заведении питания на усадьбе натурального хозяйства.
Директор этого хозяйства изредка появлялся в лагере, он выглядел добродушным и умел шутить. Это был бодрого вида человек зрелого возраста, крепко стоявший на изрядно расставленных ногах, просвет между которыми сходил у бёдер на нет. Его рот окружала аккуратная стрижка с серебряным отливом. В молодости он был генеральным секретарём центрального комитета Коммунистической партии Британии, а теперь партия доверила ему работу с пионерией в Крыму.
Меня и Сашу, облачённых в чёрные фартуки с оранжевыми подсолнухами, прямо с пьедестала передали директору.
Он увёз нас на своём бирюзовом Руссо-Балте, и все нам завидовали.
Звали его дядя Джон.
Он оказался затейником, показал нам на своей усадьбе всех фазанов, провёл вдоль клеток с кроликами, разрешив их гладить и кормить травинками, потом у него ещё оказался бассейн; мы загорали, купались, пили ситро, потом затеяли прыгать в бассейн с вышки.
Дядя Джон авторитетно сказал, что для прыжков наши трусы не подойдут, резинка слишком слабая, и предложил лучше прыгать голыми.
Саша, как заворожённый, снял с себя трусы. Ещё и гордился, небось, что взрослый мужик ведёт с ним серьёзные переговоры.
Проводив взглядом две их незагорелые задницы, я вздохнула и тоже разделась догола, и побрела за ними к вышке.
Конечно, Саша меня столкнул оттуда, мне едва хватило воздуха, чтобы выплыть.
Мы плавали, лежали на скамейках под солнцем, и дядя Джон нас постоянно смешил разными рассказами.