Видимо, напряжение, скопившее у Димки за двое суток сплошного сухостоя, было такой неистовой силы, что Димка едва не вскрикнул от боли, огнём полыхнувшей в промежности, — струйка спермы, молниеносно преодолев расстояние никак не меньше пяти или даже шести дециметров, белой кляксой впечаталась в белый кафель, и вслед за ней из члена, как из жерла зенитки, вдогонку рванула-метнулась вторая струйка, и следом третья…
Так офигенно Димка не кончал ещё ни разу! Он стоял, тяжело дыша, конвульсивно сжимая ягодицы — глядя, как по кафельной стенке клейко сползает вниз его только что выплеснутая, извергнутая сперма… сладко было всегда, но чтобы так… чтобы так ф а н т а с т и ч к с к и сладко, сладко до боли — такого оргазма у Димки ещё ни разу не было!
А с другой стороны… близость Расима, вчерашнее возбуждение перед сном, трах без оргазма во сне — всё это спрессовалось, сконцентрировалось, аккумулировалось у Димки так, чтоб случился т а к о й оргазм… "да, нехило начался день… " — чувствуя в теле приятную опустошенность, лёгкость, удовлетворённость, не без юмора хмыкнул-подумал Димка; он смыл с кафеля сперму, обмылся-ополоснулся сам, с удовольствием ощущая на теле упруго бьющие — сладко бодрящие — струйки воды, и, уже когда вытирался, гадая, проснулся Расим или нет, услышал, как за дверью мощным хором грянул "Интернационал", — эту побудку на свой телефон Димка поставил неделю назад, сделав это исключительно по приколу, а вчера, ставя новое время будильника, менять не стал — поленился…
"Мы наш, мы новый мир построим… " — на полную мощь орал за дверью динамик телефона, — вытираясь, Димка не без удовольствия рассматривал себя в зеркале; фигура у него, у Димки, была классная — что плечи, что бёдра, что попка… всё Димке в самом себе в это утро нравилось! Попка была небольшая, скульптурно выпуклая, на вид — и на ощупь!
— сочная… плечи широкие… бедра узкие… и при этом всё было сбито, не субтильно и не хлипко — всё в фигуре было соразмерно, пропорционально! И член, отстрелявшийся за два дня, выглядел более чем достойно: чуть потемневший, чуть припухший, член, утратив твёрдость, почти не изменил своего размера, и теперь тяжело, солидно висел вниз полуоткрытой головкой, словно сочная вкусная сарделина… телефон за дверью смолк — новый мир, очевидно, был построен, — Димка уже хотел надевать трусы, но подумал, что лучше будет на всякий случай надеть узкие плавки, не дающие члену игриво взбрыкивать в самые на то неподходящие моменты, а поскольку плавки лежали на Димкиной полке в комнате, Димка решил на время обвернуться полотенцем…
Тоже получилось-вышло классно, — он обмотал полотенце вокруг бёдер, изобразив из него узкую, попку обтянувшую юбку, конец, чтоб полотенце на бёдрах держалось, подсунул под обмотку в районе живота и в таком виде шагнул из ванной в номер, ловя себя на мысли, что ему уже хочется… ему хочется видеть Расима! И оттого, что сейчас он его увидит, и оттого, что он будет видеть его рядом с собой весь день, настроение у Димки стало еще лучше…
— Что, соня… проснулся?
Расим не спал — он всё так же лежал в постели, лежал на спине, но теперь он был укрыт по грудь одеялом, и одна нога была под одеялом полусогнута в коленке, так что одеяло было над Расимом как бы чуть натянуто коленкой… "чтобы не было заметно было стояка" — мгновенно догадался Димка, останавливаясь в посередине номера.
— Проснулся… — отозвался Расим, глядя на Димку с лёгким недоумением. — Дим, что у тебя за побудка на телефоне? Я, блин, чуть не уссался…
— От кайфа? — с деланным пониманием не столько спросил, сколько утвердительно проговорил Димка, пряча улыбку.
— От кайфа… от страха, блин! Думал, что что-то случилось — что рушатся стены… как заорали!
— Ну, извини меня, Расик… прости! — Димка, изобразив ни лице виноватость, рассмеялся… солнечно рассмеялся, легко. — Завтра будет другой музон… откуда я знал, что ты испугаешься?
— Просто, блин, неожиданно… — оправдываясь, проговорил Расим. — Если, Дим, тебе нравится, то — зачем менять? Так даже лучше… никогда не проспишь!
— А соседи за стенкой? — хмыкнул Димка. — Думаешь, ты один испугался? Нет, заменю однозначно! — Димка развернулся, направляясь к шкафу. — Ты, кстати, в душ пойдешь? Обалденное ощущение! Время ещё есть…