Глава 7.
Хуже всего получилось у Вовки с Анной Шульц.
Вовка Забиякин был из детдомовцев. Жизнь никогда не баловала его. Он привык получать от нее только тычки да пинки. И еще привык, что больней всего получаешь от тех, кому ты открылся, доверился. Вот и вырос он замкнутым нелюдимым и раздражительным юношей. После призыва на фронт несколько раз встревал в драки с сослуживцами. И погибнуть бы ему в штрафной роте, если бы не комбат. Тот быстро разобрался с ситуацией и отправил Вовку в разведку полка — на перевоспитание к Егору. Там ребята тертые, руки ему распускать не давали. Да и Егор сумел переключить его ярость на врага. Теперь Вовка вместо штрафной роты ходил с орденами и медалями. Но каким был, таким и остался.
Как он ни старался, связь не налаживалась. Из налитой им рюмки, Анна только пригубливала, при этом смешно морщась. Из бутербродов с тушенкой, которые Вовка щедро наделал, отрезала себе от одного маленький кусочек.
А Вовка пил один, пьянел и все более зверел.
"Значит, не хочешь ни выпить, ни поесть с советским бойцом!" , Вовка горделиво шевельнул грудью, на которой зазвенели медали. Девушка только покорно кивала его словам, а когда брала себе что-то на тарелку, торопливо говорила "Данке".
Анна с ужасом наблюдала как русский все более и более пьянеет и звереет.
Вовка в очередной раз налил себе в рюмку и грохнул кулаком по столу.
"А ну, пей, сука, пей, кому говорю!!!".
Анна в испуге вскочила и бросилась в свою комнату, надеясь там укрыться и запереться от русского до утра. Солдат в два прыжка настиг ее, схватил за руку и повалил на пол.
Вовка догнал немку, повалил на пол. "Ничего, сейчас мы наладим связь, еще как наладим!!!" , он стал быстро расстегивать кофточку на девушке, это оказалось легко, так как она была на крючках, а не на пуговицах.
"Нет, нет, отпусти меня, наглец!" , маленькие кулачки забарабанили по спине солдата.
Вовка разобрал только найн — нет. "Да! Еще как, да!". Он придавил локтем левой руки предплечье правой руки девчонки, ухватил ее левую руку своей правой, а потом перехватил в левую. Теперь ее руки были скованы, а его правая рука свободна. И он, не обращая никакого внимания на ее протесты, расстегнул кофту, раскинул ее полы в стороны. Потом вытащил из-под юбки нижнюю рубашку и задрал ее вверх. Оголилась девичья грудь. Девчонка заерзала, закрутилась под ним, пытаясь хоть как-то прикрыться. Вовка по-хозяйски стал мять эти маленькие груди, придавливать соски. Но он никогда не целовал немок. Да и вообще с женщинами обращался грубо и жестко.
Анне было больно и жутко оттого, что делал с ней этот русский. Жутко еще и от осознания своей обреченности. Никто не придет ей тут на помощь. А русский уже задрал юбку до пупка и пытался стащить с нее трусы. Да, хорошо Гертруде, с ее опытом семейной жизни рассуждать, как вести себя с солдатами. А как ей, девушке, отдать себя, отдать свою честь этому зверю.
Вовка почувствовал, как мозг заливает звериная волна похоти. Он задрал до пупа юбку и постарался стащить трусы, дергая их за резинку на бедре. Но девчонка прижала попкой трусы к полу, не давая их с себя стянуть. Член вздыбился так, что ширинка встала палаткой. Больше терпеть Вовка не мог. Он схватил трусы двумя пальцами за край в паху девчонки и резко дернул. Батистовая материя треснула, и трусики распались на два белых флажка, над лобком и под попкой, как бы означая капитуляцию противника. Вовка полез пятерней в промежность. Но немка сжала ноги, не позволяя ему просунуть руку. Тогда Вовка просунул только один указательный палец. Ноги немки были тонкими, и между ними было пространство, куда Вовкин палец и нырнул. Там было сухо.
Когда он просунул край пальца во влагалище, немка забилась, закричала. "Кричи-кричи, теперь ты и все ваши бабы ответят за то, что ваши мужики у нас творили! Сейчас пощекочу — и как миленькая помокреешь!". Он пошевелил пальцем, пощекотал губки и бугорок над ними. Но там, как было сухо, так и осталось. А мочи ждать, уже не было. Вовка плюнул несколько раз на ладонь, хорошо намочил головку члена слюной и постарался протолкнуть его между девичьих ног. Но немка крепко сжала ноги, а член — это тебе не палец и он никак не пролазил дальше. Вовка вконец озверел. Он, что было дури, ударил немку кулаком в солнечное сплетение.