И тут к столу подошла Лизхен Книпфер — близкaя соседка Гертруды. Парами знаков головы и рук Егор объяснил, что хочет проводить ее до дому.
Лизхен улыбнулась и кивнула головой.
Предложив девушке руку, Егор неторопливо прогулялся с ней до ее дома. Там он махнул указательным пальцем показывая, что хотел бы зайти в гости. Лизхен кивнула головой в знак согласия, но уже без улыбки.
Войдя в прихожую, Лизхен зажгла керосиновую лампу и пошла в гостиную. Дом у нее был двухэтажный и спальни находились на втором этаже, а внизу была прихожая, кухня, столовая несколько кладовочек и, конечно же ватерклозет и душевая.
Идя за девушкой, Егор, без всяких обиняков, обхватил ее сзади и стал мять своими могучими ладонями девичьи груди. Лизхен не сопротивлялась. Она привыкла к тому, что ее прекрасная грудь является вожделенным объектом, чтобы потискать. Что и делали сельские парни в любой удобный момент, когда удавалось притиснуть Лизхен в темном уголочке. И она спокойно ожидала, когда мужчина насладиться упругостью ее груди и успокоится.
Но не тут то было! Она почувствовала, как мужчина прижимает ее к себе, и в ее прекрасную попку упирается что-то большое и упругое.
"Да видно пришел и мой черед полежать под русским" , вспомнила слова Гертруды Мейер Лизхен.
Она попыталась вырваться и проводить его в спальню, но русский уже вошел в раж. Выпивший мужчина не хотел ничего ждать. Он успел расстегнуть все пуговки на ее платье и, нагнувшись, схватился за подол ее платья и вместе с нижней рубашкой стащил его с Лизхен. Она только успела поднять руки, чтобы он не порвал платье.
Лизхен осталась в одних панталончиках, голубых панталончиках с белыми кружевами снизу — вокруг ее прелестных ножек. Грудь ее была высокой и упругой и лифчика она не носила.
От открывшегося вида, от этих голубых панталончиков у Егора на секунду просто захватило дух. Галифе просто трещало в области ширинки. Он обхватил девушку рукой за талию, держа в другой руке ее одежду и, просто бегом, протащил ее в гостиную. Там, подбежав к столу, бросил на него ее платье и нижнюю рубашку и, видно вспомнив про американца капитана, уложил девчонку на стол грудью и животом и сдернул до ее щиколоток панталончики.
Лизхен переступила с ноги на ногу, сбрасывая панталоны на пол, чтобы в них не запутаться и ногой отодвинула их под стол, чтобы по ним не топтаться. Русский, тем временем, чуть не вырывая пуговицы с галифе, расстегнул ширинку, вытащил свой член и начал тыкаться в ее промежность. С перепугу она зажалась, и он никак не мог вонзить в Лизхен свое орудие.
Егор весь во власти страсти, будучи на подпитии никак не мог попасть в девичье влагалище. Наконец он резко встряхнул головой приходя немного в себя. После чего чуть успокоившись, он хорошо смазал слюной головку члена, облизал мизинец, взял член в руку и, нащупывая мизинцем дорогу, стал проталкивать свое орудие к заветной цели.
Лизхен почувствовала, как русский на несколько секунд отстранился от нее, а затем что-то мокрое и тонкое стало раздвигать в разные стороны ее нижние губки. Затем, вместо тонкого, что-то большое и толстое поместилось между ее срамными губами и стало раздвигать их. Потом резкий толчок, небольшая саднящая боль в паху и Лизхен поняла, что русский овладел ею, сделав ее женщиной.
Егор почувствовал какое-то напряжение при первом вхождении в немку.
"Ух ты, в таком возрасте и девка!"
Это еще больше разъярило его и Егор, опершись на стол, стал долбить ее щелку с каким-то неистовым остервенением. Он ни разу не имел женщину в такой позе. В родной Сибири, если кто из баб так давал — то сразу становился блядью для всех окружающих. Даже если баба давала своему мужу. А с немками у Егора так еще не случалось. А тут новизна позиции и новая молодая партнерша так завели его, что он просто потерял голову. Но выпитое сказывалось и хоть он уже почти полчаса долбил немку, но кончить никак не мог. Наверное, сказалось также, что он вчера дважды заваливался на Гертруду.