Она продолжала всхлипывать, не пытаясь даже сползти с камня на мягкую травку, когда я снова оделся, и прицепил пояс с мечом. Кайге глядел на меня во все глаза: он знал достаточно о колдовстве, и понял, что к чему.
— Ну что ж теперь можно и в обратный путь. Я стряхнул со лба капли пота. Отведём их к воде, пусть умоются и напьются. И сами бурдюки наполним: путь нас ждёт неблизкий.
— Её связывать теперь не надо?
— Точно. Эй, красотка. Я повернулся к колдунье. Она оттолкнулась от глыбы и села наземь, обхватив колени руками. — Как тебя всё же зовут?
Молчание.
Мне не понадобилось ни слов ни жестов. Одна легчайшая мысль, и девушка скорчилась от невыносимой боли. Глаза побелели, ногти впились в кожу, оставив кровавые метки. Ещё одна мысль, и её страдания прекратились.
— Такова власть Серека. Он умеет приносить боль, не причиняя ущерба телу. Ну что, будешь говорить, или мне заставить тебя пережить это вновь?
— Мен зовут Гайэ — Чуть слышно ответила она.
— Прекрасно. Выслушай Гайэ, моё повеление. Ты отныне не сможешь ни причинить мне вред сама или с помощью колдовства ни убежать, ни покончить с собой. Попробуй боль остановит тебя, и будет длиться, пока ты совсем не обессилеешь, или я не захочу прекратить пытку. Да не думай хитрить, претворяясь в мыслях, что собираешься делать одно, а не другое. Тебе не обмануть Серека. Потому что не обмануть себя. Кто может быть для человека лучшим стражем, чем он сам? Ты поняла меня? Колдунья сглотнула.
— А?
— Да.
— Хорошо. Тогда пошли. Кайге, надо развязать ноги пленнику. Только сперва накиньте ему на шею пару петель. Да, и нагрузим на него бурдюки с водой — станет не таким прытким.
— Это хорошо придумано. А если он откажется идти?
— Тогда его красавица почувствует снова незримую мощь Седого Волка.
— Отлично. Ты, всё понял, черномордый? Вставай. И радуйся, что сохранил свой зад в целости. Эй, развяжите ему ноги.
И мы двинулись назад, к кирпичным стенам Исамба, где посланцев Вагаду поджидали с великим нетерпением. Несколько дней пути по саванне теперь не казались мне столь удручающе долгими. Ведь кроме дневных переходов будут и ночные привалы, а теперь есть кому их скрасить.
*****
Она невольно вскрикнула, ощутив как ключ входит в её замок, и тут же закусила губу, мечтая изобразить отстранённое равнодушие. Однако получилось не слишком хорошо. Невольница к её годам уже привыкает к грубому обращению, но ведьма, чародейка Вагаду, у всех вызывающая почтение и страх, наверняка ни разу не испытывала подобного унижения.
Я сжал её груди — замечательно упругие, словно огромные виноградины из райского сада и задвигался быстрее. Колдунья не выдержала и тихо ойкнула. Из уголков зажмуренных глаз побежали слёзы. Склонившись ниже, я легонько укусил её правый сосок, вызвав новый стон. Ну-ну, не так на самом деле всё плохо. Даже кровь не выступила.
Хотя, дело ведь было не только в боли. Ручаюсь, во время мистических странствий, без которых не стать чародеем, она прошла через более серьёзные испытания. Дело в остром, как лезвие ножа осознании поражения — более полного, чем просто пленение. Мне досталось не только её свобода, но и её тело.
Впрочем, о философии я в тот момент не задумывался, как и о чём-либо другом.
Хотя это второе сражение тоже было колдуньей проиграно, она время от времени снова начинала биться, мотая головой, словно в попытке отогнать кошмарные ведения. Помочь освободиться это ей уже не могло, а мне только доставляло удовольствие: бархатистая пещера, гостем которой я нынче стал, содрогалась, против желания своей госпожи, нежно массируя мой скипетр.
Сдерживаться долее не осталось сил — эта нежная кожа, подпрыгивающий при каждой моей новой атаке груди, пухлые губы, скривленные в страдальческой гримасе и плоский, похожий на бронзовое зеркало, живот могли вызвать оргазм одним своим видом. А уж то, что сокрыто от взоров:
Я вздрогнул, выгибая спину, и с силой выдохнул. Кайге, наблюдавший за мной внимательней, чем искусная любовница, догадался, что его звёздный час тоже уже недалёк, и начал снимть плащ.
— Ты такая сладкая: прошептал я, склоняясь к тёмной раковине ушка и только сейчас замечая красивую золотую серьгу с рубином. Поклянись быть ласковой, и другие тебя не получат.
— Сдохни: шакал. Прохрипела она и закашлялась.
— У тебя был выбор.
Я поднялся, оправляя кильт. В теле — необыкновенная лёгкость, словно вскрыли невидимый нарыв. Опасения, заботы — всё вышло наружу вместе с семенем. До чего же прекрасно побеждать!
— Ну что, красавица, гляжу, ты знакомы эти танцы. Замурлыкал Кайге. Уверен, твой ротик умеет многое. В Вагаду знают, как сделать любовь искусной. Разве не там построен храм Химйам, самый большой во всех окрестных землях?
Она не ответила — лишь выразительно стиснула зубы, когда предводитель чако стащил набедренную повязку и присел рядом.
— А, вот как? Если тебе не глянулся я, может, понравятся мои друзья? Они не такие утончённые, зато весьма неутомимые.
При этих словах ведьма дёрнулась и испуганно обвела глазами столпившихся вокруг монстров. Многие из них были обнажены, а набедренные повязки чуть более цивилизованных, не скрывали вздыбленного естества. Ростом чако не вышли, но их палицы могли испугать и старую, повидавшую виды портовую девку.
— Ну что?
Мгновение-другое колдунья колебалась, но потом снова зажмурилась и резко отвернулась, рассыпав волосы по земле.
— Знаешь, от тебя не много останется после их забав. С другой стороны, как же, моим молодцам уйти, ни разу не спустив тетивы: Им такое совсем не по вкусу придётся Кайге сделал вид что раздумывает. Я с интересом прислушивался, гадая, что он собирается выкинуть, чтобы обезопасить своё главное сокровище от стль красивых, но острых зубов.
Угроза мучительной смерти здесь явно не поможет. М-м-м, ты пришлась по душе моему товарищу, да и мне тоже: так что вот как: придётся отдать чако твоего дружка. Зад у него не такой привлекательный, как твой, но они против не будут.