Лиза немного полежала на спине, закрыв глаза, а затем продолжила: "А как-то раз другой дядька говорит: "Иди сюда, ссыкуха, поиграй с моим прибором!" И суёт мне свой хер раздутый. Я его двумя руками взяла, а что дальше делать — не знаю. Гну — он не гнётся, мну — он не мнётся, тогда я начала кожу вверх и вниз двигать, а они с мамкой смеются. "Способная у тебя дочь растёт, через годик-другой вместе гулять будете! На, выпей!" — и даёт мне стакан, а сам давай мамкины сиськи мять. Я думала — вода, как глотну! Так всё во рту и обожгла, это водка оказалась! Я — давай чихать и отплёвываться, а они опять ржут, потешаются. А моему братке одиннадцать, так он уже несколько раз водку пил. Говорит, что только в начале жжёт и блевать тянет, а потом кайфово! Ладно, пойду я, пожалуй, отолью, а то опять под себя нассу!" Лиза встала и голяком отправилась в туалет.
Когда она вернулась, мне удалось собраться с силами и достаточно внятно прошептать: "Лиза, а где твоя курточка?" — "Да у меня её тоже отняли! Я ведь и курточку обоссала!" — "Как это?" — "Да когда штаны отобрали, так я её обвязала вокруг живота, как юбку — всё лучше, чем с голой жопой гулять. Ну и опять, понимаешь, забыла отлить, так что обоссалась, да так неудачно — и сзади, и спереди. А тут как раз старая нянька идёт — та, что с меня вчера штаны сняла! Так она аж слюнями брызгалась, меня прямо по морде мокрой пижамкой била, ну и отобрала, конечно! Хоть бы простыню дали, суки!" — "Лиза, ты возьми мою курточку, она же мне не нужна!" — ещё раз прошептал я, пересиливая боль. "Спасибо, пацан! Да нет, не возьму — и меня застукают, и тебе попадёт! Я уже придумала — вот же у меня полотенце есть, смотри, какое большое! Можно укрыться, а завтра это у меня юбка будет! Только мне пока не холодно!" Лиза перевернулась на живот. "Эх, всё-таки хорошо в больнице, не то, что дома! Сёстры добрые, никто не ругается! И кормят офигенно, да ещё вовремя! А дома, бывает, от мамки днями еды не дождёшься, особенно, когда пьяная! Тогда мы с браткой сами пропитание добываем… Эх, знала бы — куда, так сбежала бы из дому, да только кому я нужна, я же ссыкуха!" — "Слушай, а ты доктору скажи — может быть, тебя вылечат!" — снова просипел я. "А разве лечат от этого?" — "Обязательно и непременно!" — уверенно заявил я, до того хотелось помочь девчонке. "А что, может и правда сказать? Вдруг вылечат — а то не могу же я всю жизнь голая ходить! Мне-то похер, особенно когда тепло, но ведь и холодно бывает!" — От волнения Лиза подскочила и села на койке по турецки. "Всё, завтра же обязательно скажу! Бить же они меня не будут — здеся культурно ведь, а поругают, так с меня — как с гуся вода!" Возбуждённая девчонка ещё долго что-то бормотала, я же опять провалился в забытье.
На следующее утро в субботу обход проходил быстрее обычного. Когда процессия задержалась у Лизкиной койки, девочка густо покраснела, но всё-же собралась с силами и сказала громким голосом: "Тётеньки врачи! Полечите меня ещё, пожалуйста — я всё время обсыкаюсь и ничего не чувствую нахуй!" Главный недоумённо посмотрел на одну из женщин в белом халате, и та затараторила: "Понимаете, эта девочка из неблагополучной семьи, у неё хроническое недержание мочи, похоже на дисфункциональное мочеиспускание, осложнённое… . " — далее разговор пошёл уж совсем на врачебном языке, и я перестал что-либо понимать. Врач насупился ещё больше: "Очень странно, Эмма Васильевна, что мы узнаём об этом в последний день — вы же на выписку её собирались готовить! Кстати, почему ребёнок лежит на голой клеёнке? Я понимаю, какой это груз, но лечить её будем — немедленно переводите в неврологию! Меняйте местами кого угодно — но эта девочка должна лежать там! Далее — узнайте, с кем мне связаться из милиции по её вопросу, подготовьте телефонный разговор после обеда!"
Суббота была сокращённым днём и сестры торопились поскорее закончить процедуры и уйти домой. В палату влетела Зиночка: "Послеоперационные, как у вас со стулом?" — При чём тут стул? — подумал я. В больнице были табуретки, кушетки, даже диваны разные — но вот стульев-то почти и не было! Вслух же я спросил, превозмогая боль: "Послеоперационные — это я с Нариной, что-ли?" — "Ну да, и ещё Галя с Наташей. Когда последний раз по-большому ходили, только честно?" (Ну, это я сразу догадался: "по-большому" — значит КАКАТЬ!) — "Да ещё до операции, мы же есть пока не можем много, так и какать не с чего!" — за всех ответила Наринка. "Значит вчера клизмы вам никто не ставил? — Ладно, опять мне отдуваться — давайте все в процедурную, это совершенно необходимо, а то животы разболятся!" — Ну клизма, так клизма — я уже знал, что это такое, и совсем не испугался.
Однако в детской процедурной было не протолкнуться, Зиночка аж расстроилась: "Нет, так я опять до вечера не управлюсь! Девочки, вы уж побудьте пока тут, а я ребят на третий этаж свожу, там уже пусто. Уткин и вы двое — за мной!" Я и еще двое ребят чуть постарше меня поскакали за Зиночкой. Одеты все были лишь в штаны, старший пацан выглядел толстяком, с его носа свисала большая зелёная сопля. Тот, что помладше был всё равно на пол головы выше меня, очень коротко, почти налысо подстрижен, и при своей худобе выглядел крепышом — вон, какие мускулистые руки, уж если такой ущипнёт, то мало не будет!