Инессе улыбнулась:
— Тебе же ведь стало легче, не правда ли?
И, не предоставляя времени пациенту опомниться, мягко добавила:
— Ну, думаю, мы уже истратили достаточно времени на тестирование, так что перенесём продолжение занятий на следующий сеанс. Ты не против?
Она вновь выпрямилась, понуждая пациента также покинуть мягкое удобное кресло. Видя, что парень едва держится на ногах, психолог не удержалась от нанесения последнего удара.
— Не волнуйся, Стас, — сделав шаг к нему, она на миг коснулась губами его лба. — Всё будет хорошо.
И даже слегка приобняла его, прижавшись на секунду, на исчезающе малую долю секунды, к его дрожащему телу.
— Иди, Стас. — Уголки её губ дрогнули в новой, уже едва заметной улыбке. — Тебя ждут.
Подросток, еле способный держать равновесие, дёрганой спотыкающейся походкой сделал несколько шагов к двери. Дёрнул за ручку и, повернув её, почти что вывалился наружу.
Замок негромко щёлкнул.
Инессе безвольно опустилась в кресло, жалея, что стены кабинета непрозрачны и что она не может сейчас наблюдать встречу пациента с родителями. Как это будет выглядеть, интересно? Как повлияют афродизиаки на юный распалённый организм? Не извергнется ли он прямо при всех в брюки? Или, того пуще, даст волю рукам?
Она вновь вытерла опять отчего-то вспотевшие ладони о ткань платья, ощутив лёгкий озноб.
Следующий сеанс — будет ли он вообще? Если и будет, то о нём скорее всего придется договориться по телефону.
Но после сегодняшнего…
Она облизнула губы, с чувством невольной жажды взглянув на надпитый пациентом стаканчик.
Как знать.
* * *
— Ну, — попыталась жизнерадостно улыбнуться Инессе, — как мы провели день?
Спросив это, она облизнула губы, поглядывая на смущённо переминающегося с ноги на ногу пациента, почему-то сложившего руки за спиной, багрово пунцовеющего и никак не решающегося присесть.
— Располагайся, Стас, — взмахнула она ресницами, радушно указывая рукой в сторону просторного кожаного кресла. — Не робей.
Вновь переступив с ноги на ногу, подросток с потерянным видом водрузил себя в кресло. Именно водрузил — осторожно нащупывая задом чёрную поблескивающую поверхность, как при освоении минного поля.
Лицо его чуть дёрнулось при этом, как от укола боли.
В уме Инессе молнией промелькнула догадка о возможных причинах этой конвульсии. Догадка, вместо вины почему-то на миг наполнившая её странно-сладким садистским ощущением.
Не сказать, чтобы за истёкшие сутки она ни разу не попыталась привести себя в чувство. Но это было откровенной игрой в одни ворота, поверхностным индульгированием, отчаянным обелением себя — в то время как её Светлое Я театрально ужасалось совершённому и пафосно выдирало из крыльев в раскаянии белые перья, её Тёмное Я самодовольно пересматривало вновь и вновь сделанные видеозаписи, прокручиваемые снова и снова якобы в приливе стыда. Попутно она, словно бы в припадке педантичной скрупулёзности, подготавливала текстовую версию произошедших меж нею и Стасом интервью, где были старательно выглажены все её реплики, производя впечатление нейтральных корректных вопросов с её стороны — и ответных потоков похоти со стороны пациента.
Зачем?
В уме Инессе проносились самые разные варианты последующих событий, включающих в себя и зыбко манящую возможность шантажа.
Тут, впрочем, следовало проявить крайнюю осторожность, чтобы шантаж не стал обоюдоострым, — кто знает, известно ли её пациенту, на сколь тонком волоске висит лицензия любого частного психотерапевта?
— Ты знаешь, Стас, — с застенчивым видом кашлянула она, наклонившись вперёд, — твои родители сообщили мне, что ты в прошлый раз после ухода от меня вёл себя как-то необычно. Правда ли это?
Разлившаяся по всему лицу подростка бордовая краска послужила ей наградой за блеф. На самом деле родители Стаса не сообщали ей ничего подобного — ни по телефону, ни непосредственно.
Постеснялись, быть может?
— Не надо нервничать и переживать, — шепнула Инессе, коснувшись краем ладони кончиков пальцев своего юного подопечного. — Вообще пациент не должен стесняться своего психолога. Он должен быть откровенен, как с духовником… как на исповеди…
*****
Она ощутила, что подопечный её на миг словно перестал дышать, после чего дыхание его возобновилось, но став более тяжёлым и хриплым. Ей даже показалось, что брюки Стаса чуть изменили форму — но взглянуть прямо она не осмелилась.
Неужели у него уже вырабатывается условный рефлекс на её близость и прикосновения?