Где-то, после зимних каникул, начала эта самая Рада ко мне заходить с разными идиотскими просьбами: ну, там, — забыла записать домашнее задание, дай учебник, дай тетрадку списать: я болела: И так далее: И так далее: И так далее:
А жили мы — совсем рядом: в соседних домах. Мой дом стоял по длинной стороне прямоугольника нашего двора, я ее — по короткой. Из моих окон был прекрасно виден ее подъезд, да и ее окна, тоже.
Моя мудрая мамаша, поглядев-поглядев на эти визиты, сказала как-то мне: "А девчонка-то — запАла. Смотри, не упусти: другой такой -не найдешь!". А мне-то — по барабану. Меня какие-то свойства самодельного взрывного устройства беспокоили (как раз конструировал что-то с часовым механизмом: реле времени от старой стиральной машины) , что-то там с начинкой было, с бризантным, так сказать, составом, — какие-то непонятки.
Ну, и: усё! Проехали. Она еще, ходила, конечно. Ее не так просто было сбить с намеченного курса — кремень, а не девушка. Долго ходила, — до самого лета. Безрезультатно совершенно.
А жили мы таким составом:
С ее стороны присутствовали папа-цыган, мама-цыганка, старшая сестра, тоже — цыганка (как ни странно!) , в нежном возрасте 19-ти лет, и, — сама Рада. Она была несколько старше меня, на несколько месяцев, там. Что не мешало нам учиться в одном классе. Еще у Рады был абсолютный слух, она божественно играла на виолончели, да и на любых музыкальных устройствах могла, по-моему.
С моей же стороны была, всуе упомянутая мама, отчим, младший брат, и, — я: твердый троечник и редкостный балбес. Отчим мой работал в МВД (потом это важным станет!) , но не в участке и, даже, не в центральном аппарате, а в НИИ (научно-исследовательском институте — расшифровка для современных маловысоконачитанных читателей) МВД. Были в этом вампирском ведомстве и такие. Отчим был математиком. Рассчитывал для них пропускную способность дорог, кажется. Однако имелись у него: китель, с майорскими погонами, милицейская фуражка, и очки. Вполне боевой набор, по-моему. Милицейскую форму он никогда не носил: не работу ходил в цивильном.
Так, вот. В конце мая папа-цыган нашей Рады, сотворил там, в своем, в цыганском мире, что-то такое, чего другие цыгане простить ему, ну никак, не могли. И стали его ждать у подъезда человек 20-25, вполне себе бандитской цыганской наружности (папа-цЫган был — не бандит, отнюдь) , с явным намерением порезать его на ленточки. Папа, натюрлихь, скрывался и шухорился. Не хотел стать ленточками. Цыгане — ждали. У них времени много было.
Мамаша-цыганка прибежала к нам (почему — к нам, интересно?) с глазами, как суповая тарелка, и, рыдая, просила спасти хотя бы Раду: "Ведь всех порежут!" , говорила она, "Всех!".
Тут интересна реакция моего отчима. Сначала, он страшно возмутился. Как это так? На исходе XXвека, в Москве, бандиты грозят вырезать целую семью! Первым делом, стал звонить в участок. Там слушали, что-то мямлили, обещали: Но. Так, и не приехали. Тогда он позвонил своему начальнику. Генералу от милиции. Тот тоже жутко возмутился, возбудился, даже, сверх всякой меры, и пообещал наслать на этих бандитов чуть ли не всю дивизию им. Железного Феликса Дзержинского.
Однако: Прошло с полчаса, примерно, и этот самый гофмаршал, перезвонил отчиму, и что-то такое мямлил в трубку, что стало совершенно ясно, что Железный Феликс заржавел, в данном случае; бензина нет, патроны протухли. И еще. Он что-то этакое посоветовал отчиму, от чего тот побелел, заиграл желваками, и бросил (именно — бросил!) телефонный аппарат в угол комнаты.
Потом он встал, надел мундир с майорскими погонами и фуражку (очки тоже — присутствовали) , и пошел разбираться с бандитами один. Безоружным. Тогда, надо сказать, в эти вегетарианские времена, оружие не выдавалось даже настоящим ментам, постовым, или ДПС, например; не то, что уж — математикам.
Мать — не совалась. Понимала, что — бестолку.
Закончилось все быстро, тихо и (относительно) мирно: отчиму там тут же дали в лоб, от чего он вырубился, а потом вежливо и аккуратно, за руки, за ноги принесли домой. Фуражка и очки (целые!) лежали у него на животе.
После этого Раду огородами-огородами переправили к нам. И она сидела дома, как мышка — никуда не высовывалась, даже в школу.
Такие дела: