— Я тебе сейчас все обьясню, тихо продолжал театральный мастер, с этими словами он привлек брюнетку к себе, и осторожно усадил на колено. Девочка не сопротивлялась.
Придерживая ее за талию он начал нести какой-то бред о голливудских актрисах, большом театре, загружая мозги девочки. А сам, стал одной рукой влезать под ее кофточку. Она сидела и не реагировала. Одновременно с болтавней он начал слегка cжимать грудку через футболку. Аня стала глубже дышать, он понял, что ей нравится. Тогда соблазнитель переместил обе руки под футболку, пощупав нежный животик, он поднял руки просунув их на маленькие грудки и начал целовать девочку в затылок.
Нежнейшая кожа на ее груди сводила его с ума. Уже хриплым от похоти голосом он
Сказал:
— Давай по-другому. С этими словами, он проиподнял девочку и повернув лицом к себе, снова усадил на колени.
Ты расслабляешься?
— Да.
Она сама было возбуждена. Аркадий Львович начал аккуратно приподнимать футболку. И вот наконец, мечта его дня — две молочного цвета молоденькие сисечки прямо перед его ртом. Он начал сосать левую держа рукой другую. Потом он просунул руки на бедра красавицы и начал ласкать их. Так продолжалось десять минут. Член рвался наружу как бешеный бык. Все. это было выше сил опытного самца. Приподняв возбужденную девочку он встал сам ,нежно положил ее спиной на столешницу и начал неистово целовать. Маленькие сиськи, животик — девочка стонала закрыв глаза. Приподняв ее ноги себе на плечи, он взявшись за резинку белых трусиков начал их стягивать. Резинка была уже на бедрах, когда Аня будто очнулась.
— Не надо! Мне по-настоящему нельзя! Правда!
А мы ничего плохого делать не будем, не бойся! Я тебе обещаю! Шептал в иступлении режиссер. Наверное сказалось возбуждение, девочки так хотелось повторение недавнего Ощущения на репетиции, что она все таки убрала руки позволяя снять последнюю преграду. Он снова потянул за резинку на бедрах и аккуратно снял белые трусики.
Ну и картина! Перед ним с приподнятыми длинными ножками лежит нимфетка в одной футболочке Задраной наврх. Нежная белая кожа молочные сисеньки с прозрачно-розовыми сосками, маленький пупочек и молодая девственная пися между ног. Он нагнулся и с удовольствием начал лизать ее сокровище, впитывая нежный запах. Девочка мотала головой от страсти.
— Похоже, время Пришло решил он. Я достаточно ласкал молоденькую сучку. Он расстегнул и приспустил штаны, трусы, и теперь держал в руке мощный пульсирующий венами толсый член. Просунув одну руку под под попку , другой он начал пристраивать своего героя к щелке. Когда большая богровая головка прикоснулась к молодой писе девочка Открыла глаза и приподняв голову стала умолять:
— Ой! Аркадий Львович! Миленький! Я боюсь! Больно будет! Мне нельзя!
— Чуть-чуть больно, а потом приятно. Ну не бойся!
— Ой, не надо! Боюсь!
— Не бойся!
И вот тяжело вздохнув, сжимая в одной руке половинку попки наш святоша
Воткнул мощный член в писю девочке, было очень узко, прошло только пол головки,
Девочка начало мотать головой и приглушенно повизгивать, прикусив от боли губу. Изнемогая натенуть молоденькую брюнеточку на свой агригат он сделал мощное движение бедрами вперед воткнув окаменевший член по середину. Девочка закричала, а обезумивший мужик начал мощно долбить Аню. Даже когда целка лопнула Аня продолжала покрикивать. Режиссер продолжал сильно ебать покоренную девочку. Пещерка писи была узкой, а вид стройных длинных ножек, ощущение щелковистой половинки попки в ладони и вид вздрагивающих сисичек сделали свое дело- он не продержался и пяти Минут. С стонами у него и вскриками у нее он начал выстреливать мощными струями семени в писю школьницы. После секса он с хлюпующем звуком вынул член, отряхнул его от девственной крови и встав перед девочкой на колени стал возмещать ущерб- лизать протраханую щель девчушки. Потом подняв голову он поцеловал в губы новоиспеченную женщину. Аня успокоившись не плакала, а даже уыбалась.
— Теперь ты всовсем взрослая.- сказал театрал.
— Я знаю, заулыбалась она.
— Послушай, о том, что случилось не рассказывай никому на этой неделе. После этого времени можешь рассказывать. Иначе родители обязательно поведут тебя на опирацию.
Там будет страшно больно! А если никому не скажешь, не поведут.
— Понятно?