— Хорошо, — просто сказал Константин Глебович. — Я забегу завтра, еще поговорим.
Хорошо, — также просто ответил Вовка.
Иркин отец, хлопнув входной дверью, быстро пробежал по лестнице и вскочил в большую черную машину.
— Он уехал, — доложил Ирке Вовка, словно та повредила не челюсть, а ногу и не могла ходить. Она кивнула. Вовка подошел поближе. Она, почти не открывая рта, борясь с болью, сказала:
— Я скоро буду говорить. Но пока мне больно.
— Ладно уж, молчи, Спасская башня, — ответил Вовка, и Ира прыснула то смеха, но тут же скривилась от боли, охватив лицо руками.
Так у нее появился друг.
Вечером Вовка лихорадочно листал свой справочник и другие книги по медицине в поисках диет для похудания и нашел кое-что интересное.
На следующий день Вовка сидел за журнальным столиком вместе с отцом и дочерью Спасскими и объяснял им принципы диеты, которые никак не мог сформулировать.
— Итак, мальчик, ты хочешь объяснить нам, как питаться моей дочери, чтобы сбросить вес?
— Я хочу попытаться объяснить Вам, как питаться Вашей дочери, чтобы побыстрее избавиться от болезни и похудеть, избавиться от жира и сберечь мышечную массу и при этом питаться полноценно и вкусно.
Вовка объяснял долго, путался в названиях и терминах, вспомнил оздоровительную гимнастику и, наконец, сделал вывод:
— Я считаю, что традиционная северокорейская кухня наиболее близка к нашей и при этом лишена ее недостатков. Спасибо за внимание!
Спасские захлопали. Вовка встал и церемонно поклонился.
Внизу, у подъезда его ждала Мара. Она зябко куталась в свой плащ, который был ей уже короток и радостно улыбнулась, когда Вовка наконец вышел.
— Ну, как там Башня?
— Все еще молчит и тянет через трубочку.
— Ничего, ей полезно похудеть.
— Но, ты знаешь, она страдает.
— Что, так болит?
— Нет, я не об этом. У нее большой желудок. Она много ела, и ее желудок растянулся. Теперь она ест только жидкую пищу, соки и бульоны, при этом голодает и постоянно бегает в туалет пописать.
Мара хихикнула.
— Поцелуешь?
— Охотно!
— На!
Она подставила губы и закрыла глаза, но когда Вовка поцеловал ее, крепко ухватила его за яйца.
— Марка! Больно же!
— Если больно, значит — они есть! Ну, я побежала! Пока!
Может, пора будить в ней женщину, подумал Вовка и плотоядно улыбнулся. И в Ирке заодно.
На следующий день Вовка пришел в квартиру к Спасским немного пораньше. Ирка встретила его на пороге и улыбнулась одними губами.
— Болит? — сочувственно спросил Вовка.
— Меньше, — не раскрывая рта, пробубнила она.
— Хочешь фокус?
— Угу.
Вовка снял правый ботинок и, подняв ногу выше головы, включил свет в прихожей, щелкнув настенным выключателем.
— Здо-о-о! А-я-а?
Она разулась, но к своему огорчению, не подняла ногу выше пояса, но зато Вовка увидел ее белые трусики. Вовка опять поднял ногу и выключил в прихожей свет.
— Пойдем в комнату? Я тебе новые задания принес.
Она кивнула.
В ее комнате они снова сели за журнальный столик с большим белым блокнотом. Она, откинувшись, села на диван, а Вовка — на стул, напротив нее. Столик был низкий, и Вовка снова увидел белые трусики. Вот и хорошо, подумал он, вот так и сиди. Но она перехватила Вовкин взгляд и сдвинула ноги.
— Вова, — написала она. — Мой папа привез из Польши журналы. Хочешь посмотреть?
— Технические?
— Угу.
Она повернулась, полезла куда-то в диван, выставив свои белые трусы словно напоказ, и наконец повернулась, торжествующе размахивая ключом.
— Пошли, — написала она в блокноте.
И они пошли.
Папин кабинет запирался на ключ, но Ирка, опять нагнувшись сверх меры, заставила Вовку лицезреть ее задницу, слишком долго ковыряясь ключом в замочной скважине. Наконец она открыла замок, и они вошли. В кабинете было темно, и Ирка зажгла настольную лампу.
— На.
Она достала толстый тяжелый пакет и аккуратно положила его на колени Вовке, смотри, мол. На пакете жирная надпись: "Дипломатическая почта. Досмотру не подлежит". И несколько печатей.
Вовка достал один журнал и обомлел. С обложки на него смотрела, бесстыдно растопырив ноги и раздвинув большие губы руками, лохматая блондинка, которую сзади тянул за соски огромных грудей большущий негр. И так весь журнал. И в том же духе еще три журнала.
*****
Вовка недоуменно посмотрел на Ирку. Она развела руками, отобрала журналы, сложила их в том же порядке в серый пакет и запихнула в стол. Потом встала и поманила Вовку. Пошли, мол. Вовка, молча, вышел в коридор, и она быстро заперла дверь. Потом взяла его за руку и повела в свою комнату, усадив рядом с собой.
— Ну, как? — написала она в блокноте.
— Зачем? Зачем они ему? Ведь он взрослый, он может и так:
— Не может, — написала она. — Без журналов не может. Когда на Кубе американцы убили мою маму (она попала под бомбежку) , папа женился на другой. Ты ее видел. Ненавижу!!!
На третьем восклицательном знаке у нее сломался карандаш. Она отшвырнула карандаш и расплакалась у Вовки на плече. Как в иностранных фильмах.
Что Вовка не умел, так это успокаивать девочек, девушек и женщин. Поэтому он просто дождался, пока Ирка успокоится.
— Вовка! — прошептала она. — Когда они стонут там, за стеной, я готова ее убить!
— И ты видела, что они делают?
— Много раз!
— Мне расскажешь?
— Когда челюсть подживет.
— Ну, тогда покажи.
— Ты что, дурачок?
— Почему? Я, правда, не видел.
Она странно посмотрела на него.
— Завтра. У тебя карандаш есть?
— Нет.
— Когда отец придет, попроси у него.
— Ладно.
— Да вот он. Легок напомине.
Иркин отец был не один. Он привел с собой улыбчивую женщину ростом не намного больше Вовки с узкими глазами и желтой кожей.
— Здравствуйте, дети! Ирка, ты как?
— Лучше. — прошипела Башня и скривилась от боли.
— Почему не пишешь?