— Тили-дили, тили-дили, трам-пам-пам…- выводили звонкие пионерские голосочки, а два импровизированных дирижёра, совершенно обезумев, с ожесточением дергали друг у друга вздувшиеся члены. Канава кончил первым, и его рука, контактирующая с плотью Лба, ослабла. Тут же Антона охватило торможение, он потерял нить страсти и никак не мог завершить акт. Уйдя на кухню, он продолжил прерванное занятие, как можно отчетливей воспроизводя в распаленном сознании обрывочные образы персонажей порнографии и повседневной жизни. Наконец волна наслаждения охватила и его, и он, совершенно потный от напряжения, изверг прямо на пол мутное семя. Затем Антон, осознав жажду, попил прямо из ведра, поставил на плиту чайник и возвратился в комнату.
Канава полулежал на кровати со спущенными штанами, закрыв глаза и бесстыдно расставив колени. Поникший член его выглядел униженно и оскорбленно. Услышав шаги, Ямской приоткрыл один глаз и, дурашливо улыбаясь, сделал попытку подняться. Попытка оказалась неудачной, Канава заскулил…
— Ло-об, у тя есть порево какое-нибудь?
— Щас чайник вскипит, пожрём вместе.
— А скоко время?
— Полпятого.
— Затащился я , однако, на сей раз,- Канава, наконец, встал на ноги.- Ой, блин, в глазах аж мутит.
Разливая чай, Желобков посетовал…
— Порнуху надо бы, а то так, на сухую, без стимула, как-то не то!
— Я принесу тебе,- заверил Канава, обжигаясь,- у Бычары осталась колода еще, я у него завтра возьму.
— Это та самая, что ли?
— Не, другая, лучше той.
Месяц назад Канава приносил в школу порнографические карты с разнагишавшимися девицами, сплошь утыканными, как подушечки для иголок, разбухшими членами. Порнуху коллективно и открыто изучали на уроке английского. А молодой, только что после института, учитель, вместо того, чтобы наказать дерзкого развратника, ну, в крайнем случае, банально выгнать из класса, воскликнул с пафосом выскочившего из ванны Архимеда…
— О-о-о! А дайте мне ее на один день?!
Канава тогда вполне натурально послал его, опустив великовозрастного болвана, и тем самым еще больше возвысил в глазах одноклассников свой и без того непререкаемый авторитет.
— Мне тогда, весной, когда мы с Упырём в спортшколу ходили, предлагали купить,- вспомнил Желобков.
— Ну?
— Я отказался, денег не было.
Антон тогда ходил с одноклассником в спортшколу в секцию классической борьбы. Потом, правда, бросил — надоело. На одной из тренировок коренастый прыщавый парень, года на два постарше, пригласил Антона "пощелкать порнуху". Они прошли в раздевалку, и парень осторожно извлек любовно упакованный в вонючий носок календарик. Картинки оказались смачными и сильно взволновали Желобкова, увидевшего подобное впервые. Однако он постарался не подавать виду.
*****
— Покупай,- предложил прыщавый.- Пять рублей.
— Да на фига она мне?- пожал плечами Антон, проглотив, однако, слюну.
— Как — зачем?- Парень, похоже, удивился вполне искренне,- Будешь дома дрочить!
…В Канаве, меж тем, вновь начал просыпаться инстинкт продолжения рода.
— Ботва всё это,- допивая чай, рассуждал он,- онанизм, порнуха… Несерьёзно. Вот на самом деле — это да! Можно попробовать!
— Как ты попробуешь?
Тут Канава изрёк такое, что у Желобкова полезли глаза на лоб и сжалось место предполагаемой экзекуции.
— Как? Давай я тя в жопу!
Антон онемел.
— Да ты что, в натуре, сдурел, что ли?
— Дурак, кайфушу словишь, получше онанизма.
— Да ты что, в милицию заберут! Это, знаешь, как называется,- эта… как её…
— Виталий никак не мог вспомнить с ходу нужное слово,- Пидерасия!
— Какая "пидерасия"?! Кто заберёт? Кто узнает, ты, что ль, кому скажешь?
— А что будет-то?
— Да ни хрена не будет, мы ж попробуем только. Затащишься — атас! Потом ты меня, если захочешь.
Желобков уже ошалел от обрушившихся на него в этот день сексуальных реформ, но любопытство взяло верх, и он нехотя согласился.
— Сымай трусы и становись раком,- скомандовал Канава,- а я сзади встану.
Антон оперся руками о кровать и поднял кверху свой мосластый розовый зад. Аркадий долго возился сзади, манипулируя членом и бормоча какую-то ахинею про кайфушу, пока, наконец, Желобков не ощутил его ногами.
— Ой, больно!- вскричал Антон, когда член Канавы попытался войти ему в зад.
— Правда, что ль?- спросил испуганный таким оборотом Канава.
— Харэ, кончай.- Антон выпрямился и застегнул штаны.- Хватит на сегодня, а то мать скоро придет.
Канава долго зашнуровывал ботинки, то и дело завязывая мертвые узлы. Одевая куртку, он вытащил пачку "Родопи".
— Ну, ладно, покедова, я ешшо к Бурде хотел зайти, кое-что забрать. Завтра на первый урок не приду — спать охота.
— Давай!
Ночью Антону снился сон. Стоя на полусогнутых ногах, он никак не мог стянуть с себя брюки, чувствуя страх и скованность. Рядом стоял крокодил Гена, почему-то без трусов, и играл на гармошке, исполняя тоненьким пионерским голосом песенку про неуклюжих прохожих. Внезапно он отбросил гармошку, исказил в злобе морду, открыл пасть и заорал голосом Канавы…
— Дрочи! Дрочи! Дрочи!!!