Что-то у них там, в лесхозе, совсем с головами стало плохо. Прислать мне в лесничество, в Суриково, двух пацанов, молокососов из техникума лесного хозяйства, на практику! Какое лесное хозяйство? Бурелом, непроходимая тайга, где даже я, лесничий, не всегда нахожу дорогу. Техники никакой! Мобильные телефоны не работают. Телевизоры — только при хорошей погоде. А еще народец вокруг — не приведи господи! Одни поселенцы из ближайшего лагеря, оторвы, которым, после зоны, даже к Ачинску не разрешают селиться ближе, чем на сто километров. А селить мне пацанов где? У меня на хуторе — избенка с двумя комнатушками, да кабинет с телефоном три квадратных метра. В поселке нельзя — за жизнь и здоровье их теперь отвечаю! Одно слово — головняк на целых два месяца!
А молодым парням вообще хоть застрелиться! Девок нет! Баб — и тех мало, да и за мужиками они все. По выходным вроде клуб работает, так не отпустишь же. В лучшем случае морду набьют. А могут и пером под ребро. А мне за ручку их водить туда-сюда — тоже не надо!
Парней звали Валька и Лешка. Лешка-то — покрупнее, а Валька — мелковат, рожица как у девки. И вроде видел я его где-то. Бывают такие лица — все время кого-то напоминают. Вот и у него такое.
Они и впрямь быстро заскучали. Телевизор в их комнате работал, но как только я спать ложился — заставлял выключать. Они как-то смогли пристроить к нему привезенный видик, но без звука тоже не будешь смотреть. В общем — скука! Еще хорошо попариться любили, благо дров было навалом. Банька-то на ладан дышала, но летом еще можно было пользоваться.
Раздражало, что засыпали долго: все ворочались, скрипели топчанами, шушукались. Вроде все тихо, но стены-то тонкие, дощатые — не уснуть. Цыкнешь — вроде затихнут, но, бывало, и полночи не спят.
Всё как раз и началось с такого вечера. Вроде давно уснули все, но просыпаюсь от еле слышного бормотанья, стонов, всхлипов. Разозлился, сполз с лежака, думаю — сейчас обоим по затрещине отвешу, чтобы спать не мешали. Вошел к ним, гляжу — телевизор работает, а пацанов вроде нет. Пригляделся — да здесь они, на полу! Оба на экран смотрят. Валька на коленях раскорячился, а Лешка его в задницу чешет! Меня никто и не замечает! У меня челюсть отвисла. Смотрю на экран — а там похожая картинка, только с неграми. Вот они-то как раз и стонут и сопят. А мои только дышат тяжело, да разгоняются все быстрее. Потом Лешка за волосы нижнего схватил, натянул, задергался, охнул, застыл. Тут и Вальку проняло — рукой себя наяривает! Секунд десять — и брызгать начал, далеко, обильно, весь половик залил. Так оба и свалились вместе — отходят.
Я медленно выполз в свою комнату. Стою ошарашенный, не знаю, что делать! А что тут сделаешь? Им по 17-18, тут не придерешься. Вот повезло, блин — педиков прислали!
Не то, что я такого не видел в жизни — не только видел, но и сам трахал парней. А то хреново, что теперь уж точно сна не будет! Да и реакция на увиденное меня поразила — уверенный стояк, оттопыривший семейки сантиметров на двадцать! Это в мои-то 43 года!
Лег на топчан, в себя прихожу. До приезда сюда лесником — только девок пользовал! Много их было! Слухи о моем жеребце, наверное, многих притягивали. Ну, да, здоровый хер отрос! Может, от того и не женился, что многих девок размер отпугивал, а те, что его не боялись — все бляди одна к одной! А сюда приехал — совсем тяжко стало: девок практически нет, баб мало, все занятые, их трогать нельзя — мужики прирежут, народ суровый. На поселении много было бывших "лагерных девок" , которых продолжали пользовать и на воле. Но я брезговал — не моё! Хорошо иногда бабы заходили позвонить в город с моего телефона! Благодарили, кто чем мог! А бывало по пути за грибами забегали, просили показать грибные места. Ну, я их иногда до мест провожал, а иногда тут же все и показывал. Но редко это было, все чаще приходилось руки прикладывать.
С парнями началось случайно, еще в постсоветские времена. Один молодой районный партийный князек, Поливанов, на охоту наведывался. А после охоты — как водится, баня. Чудной он какой-то был, как баба — и по фигуре и по поведению. Все восхищался моим хером. — Хорошо тебе, говорит, от баб, наверное, отбою нет. А я пожимаю плечами — ну, что тут скажешь, моей заслуги здесь нет. Зачастил он ко мне. Как-то после бани сели водку пить. Он все подливал, расхваливал меня как лесника, обещал в Ачинский лесхоз устроить. Развезло меня, сижу на стуле, голова падает, глаза слипаются. Наверное, совсем отрубился, так как ничего не помню: и как на топчане оказался и как разделся. Только с утра хер сильно разбух и болел — как будто натер где-то! А Поливанов довольный бегает, обещает приехать с женой — места ему наши очень нравятся!