— Да. Я это видел… — голос папы был извиняющимся и… чуть заискивающим? Предатель! — Ведь всем родителям объясняют, на что мы должны обращать внимание.
Дважды предатель! От возмущения я сжал кулаки и даже осмелился поднять взгляд на Переписчицу — это было ошибкой. Ее холодные голубые глаза смотрели прямо на меня, смотрели так, будто я сидел перед ней совершенно голым, как тогда в ванной, с красным возбужденным членом в руке. Я физически почувствовал, как жар поднялся от щек к самой макушке, и уставился в пол.
— Подойди сюда, Линн, — прозвучал спокойный женский голос.
Я встал не жив-не мертв и направился к Переписчице на негнущихся ногах. Остановился, не доходя метра до стола. Глаз на нее поднять по-прежнему не смел — казалось, встреться я с ней снова взглядом, и она сожрет меня, как анаконда ягненка.
— Разденься, пожалуйста. Мне надо тебя осмотреть.
Я не поверил свои ушам. Неужели Риз тоже прошел через все это? Да что она хочет? Неужели медосмотра им было мало?! Я робко вскинул глаза на папу. Отец отвел взгляд, но сказал тихо:
— Делай, как говорит госпожа Нарина, сынок.
Делать было нечего. Я стал медленно снимать одежду. Кончилась она, к сожаленю, быстро. Из-за жары на мне были только рубашка и шорты. Я выпрямился перед Переписчицей, судорожно осматривая спереди свои не первой свежести трусы. Эх, знал бы, что она сегодня притащится, поменял бы утром…
— Трусы тоже сними, — холодно поторопила она.
Я отважился взглянуть на нее — просительно, даже умоляюще. Но она непреклонно поджала губы и только постукивала нетерпеливо карандашом по столу. Я тяжело вздохнул и подчинился. Трусы упали на пол. Я прикрылся ладонями.
— Опусти руки, — бесстрастно приказали мне. — Во время осмотра держи их на бедрах.
судорожно вздохнул и развел ладони. И вот я стою перед Переписчицей совершенно голый, сквознячок холодит задницу, писюн от ужаса совершенно скукожился. А она только шкрябает карандашом по своей бумажке. Что ж, может на этом все и закончится? Я тихонько перевел дух и глянул на госпожу Нарину из-под опущенных ресниц. Ух ты! В этой позе груди у нее так и выпирают из выреза пиджака, того и гляди на стол вывалятся! Юбочка задралась вверх по гладким ногам — если поерзает госпожа еще на стуле, то, может, и трусики будет видно… От таких мыслей писюн мой шевельнулся и начал предательски набухать. Я с усилием отодрал взгляд от женщины и упер его в пол. Старался думать о своем возможном будущем, о Ризе, но получалось плохо. А тут Переписчица вдруг поднялась из-за стола и шагнула прямо ко мне.
— Значит, ты онанируешь? Так говорит твой отец, — прохладные пальцы неожиданно коснулись моего соска.
Я задохнулся, сосок отвердел, будто каменный. Писюн резво дернулся кверху. Хуже всего было то, что я сознавал, что все это время на меня смотрит папа. Смотрит, потому что так надо. При переписи всегда должен присутствовать хотя бы один из родителей. Но мне-то от этого не легче…
— Да, — едва слышно ответил я.
— Как часто? — госпожа Нарина сжала сосок, умело потянула, снова сжала. — Только честно. Не смей мне врать!
Твердый ноготь ударил по возбужденной розовой пуговке, и я дернулся от щелчка:
— Ай! Каждый день, — пальцы приготовились к еще одному щелчку. Сосок сладко заныл и встопорщился еще больше. — Иногда пару раз в день, — торопливо добавил я, не сводя глаз с длинных гладких ногтей, покрытых алым лаком. — Даже не иногда… часто. Это правда!
Вместо щелчка, Переписчица одобрительно ущипнула меня за набухшую шишечку.
— Когда ты это делаешь, — совершенно спокойно, по-деловому, спросила моя мучительница, переведя пальцы на другой сосок и покручивая его, — ты ласкаешь себя? Ласкаешь их? — теперь она тянула оба соска на себя, крепко сжав их и продолжая покручивающие движения.
— Д-да-а, — полупростонал я, закусывая губу. Смотреть на женщину я был не в силах, зато в поле зрения маячил мой все увеличивающийся в размерах член.
Руки Переписчицы скользнули вниз — по животу, бокам и перешли на ягодицы.
— А попку? Ее ты ласкаешь?
Я уже едва дышал — под женскими пальцами моя плоть таяла, как мед. Внизу живота болезненно тянуло.
— И… иногда, — выдавил я, смачивая губы языком.
Ее руки отпустили, наконец, мои булочки, немного помяли бедра. Ловкие пальцы ухватили выпятившиеся под стоявшим членом яички.
— А их? Тебе нравится играть с ними?
Переписчица потянула мое достоинство книзу, и я выгнулся дугой, не в силах сдержать тихий стон:
— Да-а…