— Сколько? — неожиданно корыстно спросила она.
— Может тебе еще и завернуть? — ехидно поинтересовался я, перефразируя известную поговорку.
— Да ладно, это я так.
— Ну я тоже, — ответил я довольно и легонько приобнял Янку за талию. Была она девчонка худая, плоская какая-то, но все равно теплая, и немного даже приятная. Раньше у меня чувств никаких к ней не возгоралось — мешок с костями угловатый, одно только -глаза красивые, темные и большие. Носик небольшой, ровненький, ну, а лицо хоть и правильной формы, но вполне обычное. Не нравилась, короче, а тут… поплыл чего-то. И непонятно куда-то.
— Ты чего, Васька, — спросила она удивленно, но руку мою не отбросила, а только слегка отстранилась.
— Да ничего, — смутился я в свою очередь: — Что ты от меня шарахаешься как от прокаженного. Страшный я, или вонючий?
Янка опять вспыхнула румянцем, осторожно придвинулась ко мне поближе и пробормотала: — Че ты сразу? Нормальный ты, точно не урод и потом от тебя не прет как от некоторых пацанов… . Ну, просто я тебя с лялек знаю, и как-то… Ну не знаю. Никогда об этом не думала.
— Взаимно, ты мне тоже красавицей не казалась. А вообще-то ты ничего — прикольная.
Яна удивленно улыбнулась.
— Ты тоже, только не думай я что я с тобой… , блин. Нам нельзя еще… наверное.
— Да ты что, и в мыслях не держу, — ответил я наиграно: — Но вообще-то ты мне обещала только что…
— Васька, ну ты чего?
— Да ладно, шутнул. Хотя меня дернуло немного… когда я тебя… увидел.
— Блииин, — простонала она и взглянула умоляюще.
— Не грейся, клушка. На фиг ты мне нужна, — бросил я едко.
— Ну, ты козел!
— ЧЕТО?
— Да ничто, говори уже, что делать.
Выждав для солидности секунд десять, я картинно воздел глаза в потолок и спросил:
— А ты вообще, чем тогда занималась? Дрочила что ли?
Ухмыльнувшись, она подперла кулачком подбородок и картинно отвернулась в сторону:
— Это вы все дрочите, на углы и стенки. Мне дрочить нечего, у меня конца нету.
— А что ж ты тогда делала, неужто и вправду…
— Дурак. Нету у меня мандавошек, и быть не может. У меня там еще волос нет, а они в волосах живут — так в книге написано.
— В какой?
— В папиной.
— А-ааа…
Повернувшись ко мне, она хитро уставилась, и глаза ее стали не большими, а просто огромными. Я чуть не потонул.
— Правда хочешь узнать что я делала?
— Ну да… , — ответил я смущаясь.
— Блин, ну это почти тоже самое что и вы делаете, только малофья у нас не брызгает и шкурку гонять не надо. И приятно, конечно, иногда вообще сильно.
— Ух ты. А как же вы делаете, если шкурку е гоняете?
Янка удивленно глянула на меня:
— Ты что, не знаешь? Ну темный… Короче, просто трем одно место, иногда палец подсовываем, но глубоко не получается — больно.
— И что?
— Что, что. Потрем немного, потом кончаем. Тогда и приятно.
— Да… , — шумно выдохнул я: — И сильно приятно?
Янка не ответила сразу, подняла глаза к потолку, помечтала, казалось бы:
— Когда как, иногда аж до неба подбрасывает. А если обломит кто-нибудь вроде тебя — весь день потом живот ноет.
— Блин, так я тебя обломил, выходит?
— Типа того.
— Тогда понятно, за что дверью. Облом хуже всего… Живот-то болит?
— Есть немного.
— Тогда прости.
— Да ладно, у меня хоть пальцы не сломаны.
— Фигня вопрос — сломать? — воодушевился я.
— Зараза, — шипнула она и двинула локтем.