— Конечно, вы только гладились, осталось только понять, насколько глубоко он тебя гладил — придется нам сейчас попытаться это увидеть собственными глазами.
Девчонка дернулась было прочь, но я удержал ее за талию, справедливо полагая, что желание матери более подробно знать о жизни дочери вполне законно.
— Не убегай, моя юная леди, позволь маме все увидеть собственными глазами и успокоиться.
— Хорошо, мамочка, я тебе все покажу, но я же не могу дать увидеть это чужому, — забеспокоилась девочка.
— Боюсь, я не смогу с достаточной уверенностью сделать выводы, — парировала мама, — Для полной уверенности мне необходимо знать мнение постороннего достаточно опытного в таких делах человека. Так что, сейчас мы выйдем на пару минут, чтобы ты могла подготовиться, а когда вернемся назад, ты должна лежать на этой постели вся голенькая и готовая.
После этих слов она непоколебимо поднялась и поманила меня за собой. Когда мы вышли, женщина вдруг горячо прильнула ко мне всем телом и сбивчиво зашептала:
— Спасибо тебе, спасибо, кажется, я побывала в раю. Хочешь, я подарю тебе за это свою девушку.
— Нет, — предложил я, — наоборот, если она уже женщина, я возьму ее с наслаждением, а если девушка — сохраним ее девственность и, лучше, побалуем ребенка язычками.
— Да, да, — обрадовалась она лучшему решению, — Кажется, я совсем потеряла голову, если подставляю так своего ребенка.
— Не переживай, вы обе будете в полном порядке, — успокоил я.
Мы вернулись в спальню и с жалостью увидели, как наша малышка лежит на животике, уткнувшись головой глубоко в подушку в одних сбитых между ягодичек трусиках, вжавши грудки в подставленные ладошки, и горько плачет.
Я нежно погладил ее по спинке, лопаточкам, вздрагивающим плечикам:
— Чего ты испугалась, лапочка, мы не сделаем тебе ничего дурного.
— Я не хочу, чтобы ты видел все. Это мое, я даже маме не хочу это показывать.
— Ну, хорошо, — я сделал попытку договориться, — Что бы ты хотела взамен?
Мои слова произвели на девочку магическое действие. Она сразу перестала всхлипывать и повернула ко мне чуть опухшее личико. Слегка поколебавшись, она испуганно выпалила:
— Хочу держать его в руках и смотреть, как он истекает.
От неожиданности я представил себе это настолько явно, что тот, о ком шла речь, едва не поторопился и едва не лишил юное создание желанного зрелища.
— Сделаем проще, — решил объединить я в одном удовольствия для всех, — я позволю вам с мамой как следует связать меня, а там делайте со мной все, что сможете. Но учтите — я буду сопротивляться.
Обе проказницы настолько загорелись этой идеей, что тут же с визгом бросились обнимать меня.
— Стоп-стоп-стоп, — напомнил я, — мы еще не выполнили одно маленькое предварительное условие.
Девчонка тут же притихла, разрумянилась и непроизвольно сжала ножки. Зато мама стала очень деловитой:
— Давай, солнышко, не лишай нас обеих такого удовольствия.
— Ну, хорошо, — сказала Леночка, — только, чтобы я успокоилась и далась до конца, сначала поласкайте мои грудки.
С этими словами юная красавица опрокинулась навзничь и широко раскинула руки. Мы с мамочкой переглянулись и, молчаливо поделив между собой правую и левую прелести, окунулись кончиками пальцев, а потом и носами в душистую, по-детски сладковатую плоть. Оказалось, что слегка намечающиеся розовенькие Ленкины сосочки едва ли не самая чувствительная зона формирующегося тела. Во всяком случае, ребенок стонал и трепетал в объятиях наших пальцев и губ так, что мы уже начали опасаться за ее детский рассудок.
— Ну, все, все, хватит, — сказала, наконец, мамочка и принялась налаживать большую настольную лампу как раз напротив истомно вытянутых стройных ножек.
Увидев подобные приготовления, Леночка снова забилась мелкой дрожью, завела глазки и принялась причитать:
— Ой, мамочка, спаси, ой, мамочка, вы что — и трусики сейчас будете снимать? Ой, мамочка, мне срамно, можно я не буду раздвигать ножки?
Не обращая внимания на дочкины заклинания, мама закончила свои приготовления, включила лампу, отрегулировала свет так, чтобы он падал в нужное место, и деловито спустила трусишки вдоль бьющихся друг о дружку бледных ножек.
— Киска, а у тебя уже солидный пушок, — заметила она, — завтра будем учиться делать прическу.
Я запустил свои пальцы в открывшиеся мягкие волосики и успокаивающе положил ладонь на разволновавшийся девочкин лобок:
— Откройся нам, лапонька, — и… ты знаешь, кто тебя ждет.
Леночка слегка помедлила, потом зашептала:
— Ой, стыдно, как стыдно! — и повела… повела свои коленочки потихоньку в стороны. Слипшиеся от уже давно истекающего нектара нежные лепестки медленно разошлись, и мы увидели все — все, что так прячут бедные девушки, все, что наша Леночка так не хотела открывать нашим взорам.
— Да ты девушка, милая! — воскликнули мы в один голос, и ответом нам был глубокий, почти звериный от нестерпимого стыда стон.
— Вот вы все и видели, — сказала, переведя дух, девочка, и калитка уже была готова захлопнуться.