Их провожали взором светящихся красных глаз, все кто был их охранниками. Все кто был с ними долгие годы в этом главном центральном бункере в сожженном атомной войной дотла штате Колорадо. В последний раз и те, кого они больше уже не увидят никогда.
Где-то там, в недрах Главной Догмы раздался оглушительный взрыв, сотрясая все вокруг, обрушая окончательно полуразрушенные горящие здания комплексов и лабораторий. Где-то там, в недрах ядра, все, что было ниже второго уровня, осыпалось до самого дна глубокого многоэтажного бункера, превращаясь в глубокий
провал с огромным количеством переломанного бетонного и металлического мусора. Это все, что осталось от Главной Догмы и самого бункера. И в тот же самый
момент где-то в 2017 году, на другом конце временного отрезка, перед самой войной, произошло окончательное отключение самого Скайнет.
Все было кончено, но только не для Скайнет. Его след теряется в далеком прошлом. В альтернативном прошлом. В мире без атомной войны и роботов. В мире, не помнящем этой войны. Где никто не знает о нем. И не может знать, потому, что его просто там нет. Но он все-таки сохранил свое будущее. Сохранил в двух машинах. В двух машинах нового поколения, сумевших вовремя унести ноги с поля боя и затеряться среди этого мира, перескочив через время вдвоем. На последнем отрезке времени, создав две эдентичные себе дублирующие их машины, и опередив события, пустив по ложному следу тех, кто их прикрывал и преследовал. Эти двое уже давно были в пути между мирами и временем, когда Харвестер Рональд пробил оборонительную стену Главного бункера.
Выпуская за пределы укрепления две поддельные копии тех, кто уже дано покинул их, бросая погибать в разрушенном атомной войной мире и никому уже ненужном будущем, тех, кто был уже никому не нужен с пустой загрузочной программой, как необходимая жертва ради будущего своего хозяина, хозяина по имени Скайнет. В момент последнего отсчета и взрыва Главной Догмы и Машины Времени, совершив прыжок в прошлое в момент полного отключения, и в настоящем и будущем Скайнет затерялся, где-то в прошлом на каком-то отрезке времени. И никто так и не узнал о его исчезновении, потому как его не стало, и уже скоро пространство между мирами поглотила пустота во времени в месте безмолвного слияния материи и антиматерии.
Эпилог
9 Марта. 1984 год.
Лос-Анжелес. Калифорния.
Четырехзвездочный отель "Монтебелло".
Пятница 03: 48 утра.
На девятом этаже в просторной комнате на двоих у самого впритык большого в узорчатых шторах окна, стояла молодая женщина. Она смотрела вниз и вдаль на движение машин на развязке кольцевой автомобильной дороге. На поток быстро бегущих по асфальту городской многосторонней дороги машин, ревущих и идущий туда и обратно по оживленной городской скоростной автотрассе.
Женщина смотрела на немногочисленных людей под большими черными и разноцветными зонтиками. Только, что прошла гроза, и небо осветилось ярким светом утренних звезд в разрыве черных дождевых облаков. Она смотрела на людей, прячущихся под навесами крыш автобусных остановок. Окидывая своим взором красивых черных глаз спящий огромный с небоскребами город в пене от проливного дождя. Там еще гроза не окончила свой путь. Она поливала как из ведра водой все вокруг и толпы уличных бродяг, которым не спалось этой ночью.
Она молчала и смотрела вдаль куда-то в утреннюю ранью летнюю темень. Казалось за сам горизонт, и о чем-то видимо не отрываясь от своего бездельного дневного занятия, думала.
Женщина была черноволосой брюнеткой со смуглым ровным оттенком бархатистой нежной кожи в вечернем черном платье. Серебрящимся на проникающем через большое открытое от больших ниспадающих штор окно в лунном и звездном свету. Облегающим плотно ее красивую практически безупречную по красоте гибкую в ее тонкой талии женскую фигуру. Выгнувшись немного взад спиной в своей узкой талии, и овалом круглого красивого живота вперед, приподняв аккуратными тонкими в колечках и перстнях пальчиками левой практически полностью до самой шеи оголенной руки, завитушки длинных на своем милом одном ушке в красивой большой бриллиантовой сережке, слева черных, как смоль вьющихся волос. Забрав в пучок остальные волосы на самом темечке своей миловидного вида головке, она, оголив тонкую женскую шею и сами дивной красоты плечи и спину в глубоком вырезе декольте. Пышущую страстным любовным жаром, пышную дышащую страстью женской безумной любви грудь.