Люди в фуфайках запалили дратву на черенках, вымоченную в кузбасслаке — факелы. Погасли прожектора и пре-цессия замерла.
— Бля-я-я!.. — зарычал, заворочался человек на носилках и, казалось, вся страсть, похоть толпы отразилась в этом сдавленном выдохе.
Два электрика споро тянули к носилкам электрические кабели. Рядом с инвалидом располагался высокий сутулый человек в спецовке маляра.
— Кто это?
— Да сын его, Колюня… С лета устроился на работу. Ты гляди лучше, сейчас не до базара, — Аркадий весь был устремлен к странному действу, разыгрывающемуся на полигоне.
Инвалид кивнул. Маляр перекрестился и сдёрнул мешковину, стягивающую тело монстра. Словно жердь поднялась вслед за покровом — фаллос толщиной в руку достигал полуметра длины, на конце он был раздвоен! Инвалид не нагибаясь облизнул своё орудие. В свете факелов оно казалось было раскалено — кровавые головки змеиными языками высовывались из крайней плоти, корень был массивен и груб.
— Бл-я-я-а-а-а?!! — Пасть инвалида раскрылась, осязаемое зловоние наполнило воздух ноябрьской ночи. Долгий, как плач. призывный вопль вселял в нас дрожь.
То, что я видел дальше, оказалось выше моих сил. Владимир Иваныч и наш мастер — как только я их раньше не различил в толпе подвели под руки к носилкам извивающуюся девчонку — ту самую ПТУшницу, что мы заперли в подсобке.
"Для самовара" — пронеслось у меня в мозгу.
Зацепив ее ноги монтажными клочьями, рабочие крепко развели их в стороны. Мощные руки вскинули тонкое тело — и будто два кинжала вонзились в нее. Монстр глухо рычал… Двухголовый фаллос тяжелыми толчками пробивался во влагалище и анус девушки одновременно — оба её отверстия были уже окровавлены, когда инвалид прикрыл глаза. Электрик схватил кабели. Два электрода вонзились в морщинистые яйца и девушку, бездыханно распластавшуюся, насиженную на двуглавый сук подбросило. Она завизжала и толпа подхватила этот звук — понесла его надсадным гулом по площади — тысячи членев выплевывали семя, тысячи рук дрочили, скребли все, что только могло исторгнуть наслаждение. Обнаженные набрякшие груди, жирные бёдра женщин, выставленные чёрные лобки — у меня помутилась в глазах… Экстаз захватил рабочих. Бросив окровавленную ПТУшнипу на бетон, Владимир Иваныч отбежал от носилок и дико зыркая спустил штаны.
— Трахните меня, ну, трахнете меня! — оглашал полигон густой бас бородача. От толпы отделилась дюжина рабочих и крупное тело Владимира Иваныча карасем забилось в их руках.
Какая-то старуха бросилась мне на шею и взасос поцеловала. Халат ее пах опилками и мусором. "Уборщица!" — мелькнуло в голове. С силой ударив старуху ногой под дых, я кулаком уже поймал летящую на меня морду. Рухнув, старуха икнула и затихла.
В это время на "самовара" водрузилась другая женщина. Снова — удар током, снова женский сипящий визг; ещё одна несчастная распластана на площади.
— Толик?.. — прошипел Аркадий, — ты видишь, как он кончает! Триста восемьдесят на каждое яйцо! Промток! И — все!..
— Жертву! — взревел инвалид. Площадь вздрогнула.
— Жертву!!! — глаза инвалида горели. Толпа смолкла. Тишину нарушало тяжелое дыхание тысяч туш. Люди замерли, словно зачарованные. Посреди площади ворочался Владимир Иваныч с изнахраченной задницей … Из примыкающего гаража на полигон выкатил грузовик, на пло-щадке которого находился крупный, цивильно одетый человек с "крокодиловой" папкой.
— Главный инженер! — шепнул Аркадий: в папке — приговор. Человек с папкой аккуратно одел очки и поднял мегафон:
— Дорогие товарищи! Ночная идет к концу. В папке — наряд, в который вписано имя жертвыЙ МинуточкуЙ.
Народ затаил дыхание. В мертвой тишине я слышал биение сердца стоящего рядом Аркадия.
— Имя жертвы!.. — человек набрал воздух, сама его поза стала значительней… Имя жертвы: Охлебинин Виктор, слесарный цех, седьмая бригада.
— А — а — а… — вздох облегчения полетел над толпой.
— А!!! — это кричал неудачник, мой только-только товарищ. Понурив голову Витька вышел на площадь. Тут же два санитара из медпункта подошли к нему и протянули отточенный металлический предмет, похожий на меч — видимо, ополовиненные ножницы по металлу.
Люди в — фуфайках снова затянули протяжное: "Р-р-революция-я-я-а-а!". Витька принял "меч" и упав перед самоваром на колени оглядел толпу. Взгляд его был мутен.