Вообще-то, я не собирался разговаривать с ней долго, но взял трубку и перезвонил.
— Алло. Это я.
— Я поняла.
— Ты дома сейчас?
— А скажи мне, Вася, всё-таки почему ты отдельно живёшь? Это же очень дорого.
— Ну почему один, — я сознательно не говорил ей до поры до времени, что женат. Сейчас. Когда я знал, что она замужем, можно и мне было вскрывать карты. — Я не один живу.
— А с кем?
— С женой.
— И всё?
— Нет, почему же, ещё есть сын.
— А! То-то я как-то звонила тебе и слышала, как маленький что-то говорил. Я подумала, что это твой брат.
— Нет, сын. Ему три с половиной почти.
— Почти как моему! — Инга оживилась.
— Да. Я знаю. Что у тебя есть сын. С ним гуляет дедушка. Я тебя запомнил при собеседовании.
— Ну вот видишь… они у нас почти ровесники.
— А ты замужем?
— Я? Конечно. А ты что, удивился?
— Да нет, не то, чтобы удивился.
— Ты удивляешься тому, что такая взрослая девушка замужем?
— Я удивляюсь тому, что твой муж терпит то, что ты допоздна сидишь на работе.
— А он не терпит. Он редко бывает дома. Я уже второй раз замужем. Кстати.
И она рассказала мне про первого мужа, который вздыхал по ней много лет и за которого она вышла замуж сама не знала почему, просто так вышло. Потом она переехала в наш город, тут встретила своего второго мужа, и тут же развелась с первым.
Откровенность за откровенность. Я рассказал ей про свой первый брак.
Она спросила про мою теперешнюю жену. Я сказал, что её зовут Кира.
— А сколько ей лет?
— На год младше меня.
— А она как, симпатичная?
Я описал свою жену.
Инга очень внимательно расспрашивала.
Она спрашивала, какая у Киры грудь, какие глаза, какой взгляд, от чего она возбуждается; расспрашивала почти дотошно, как я реагирую на то, что девушки занимаются сексом и к каким девушкам Кира проявляет интерес.
Я рассказывал ей. У нас получался очень складный разговор.
— А скажи мне. — спросила она, — как ты думаешь. Я могу вызвать у твоей жены интерес?
— Думаю, да, — ответил я, — просто у вас, женщин, всё так сложно в отношениях.
— Интересно, а она не боится, что я могу тебя у неё отбить? — Инга спрашивала последовательно и псевдо-непосредственно.
— Не думаю, — ответил я. — Кира очень красивая девушка. Тебе будет сложно.
— А послушай, можно задать тебе один прямой вопрос?
— Задавай.
— Когда ты предложил мне побыть с тобой, ты делал это для себя или ты хочешь найти новую любовницу для жены?
— Я делал это для себя. Я хочу тебя.
— Нет, — вдруг сказала Инга, — Не сейчас. Возможно, через какое-то время, через несколько
лет. Ты согласен подождать?
— Я согласен. — ответил я совершенно спокойно. Что и говорить, мой долгий и сложный опыт научил меня держать свои эмоции в кулаке. — Через несколько лет всё может измениться. Я не буду ждать специально, но если ты захочешь мне ответить взаимностью и мой интерес к тебе не угаснет, я с удовольствием проведу с тобой время. Тогда и пойму, чего мне от тебя надо.
Мы перешли на разговор о книгах, я параллельно приготовил ужин, но Инга постоянно сбивала мои рассуждения о литературе на тему нашей с женой девочки. (об истории нашей любви с нашей девочкой я расскажу позже, хотя именно с этого всё и начиналось) .
— А вы так и звали её: наша девочка?
— Да, и сейчас в разговорах между собой так зовём.
— Вы по ней скучаете?
— Стараемся не скучать. Иногда получается, иногда не очень.
— Знаешь, Вася, я всегда говорила своему мужу, что если найдётся кто-то лучше него, я уйду к лучшему.
— Угу, — я зачем-то кивнул головой.
— А есть что-то такое, что тебя не устраивает в Карине?
Я понял суть вопроса и решил поиграть с Ингой в кошки-мышки.
— Вообще-то, да; пожалуй, что да, немного есть. Мне кажется, она не совсем серьёзно относится к тому, что я пишу. Иногда мне кажется, что она меня недопонимает.
Стоит ли говорить о том, что следующие полтора часа мы разговаривали только о литературе и. конечно же, между нами нашлось много общего.
Но в ту ночь я был благодарен Инге. Пока мы говорили, она разделась. Медленно, она что-то снимала с себя и сообщала мне об этом.
Примерно в середине нашего четырёхчасового разговора ей позвонил муж, она извинилась, убежала, они о чём-то весело щебетали. Я нисколько не ревновал. Я полагаю, ни любовник женщины, ни претендент на эту роль не в праве ревновать свою избранницу к её мужу. В конце концов, сегодня вечером я завладел её душой и разумом, она была смущена, она даже разделась для меня; я понял это позднее. Я не имел права не быть довольным ею.
Она сказала, что теперь лежит под одеялом совершенно голая и мой голос убаюкивает её.
— Давай спать тогда, Инга, — сказал я, — Я сейчас тоже постель расстелю. Уже поздно.
— Нет, подожди.
Мы говорили ещё около часа обо всём, кажется, она не хотела класть трубку. Но всё когда-то заканчивается.
Я поблагодарил её за разговор и пожелал спокойной ночи. Я был уверен, что на следующий день наш телефонный флирт продолжится. Я лёг спать с чётким осознанием того, что влюблён в Ингу.
На следующий день было воскресенье.
К слову, в воскресенье никакого продолжения истории не случилось. Я просидел весь день дома, меня очень колбасило, и я написал вот этот стих:
Тоска меняет цвет.
Становится чужой.
Любви до гроба нет.
Соседи за стеной
Ругаются и — ах! —
Вдруг слышно, как в тиши
Осень на каблуках
По улице бежит.
Я подбежал к окну,
Но знаю наперёд:
Всё так же зелен куст,
Под ним разлёгся кот.
А дальше посмотреть —
Играет ребятня.
И некому жалеть
Неумного меня.
Как старый патефон
В обыденной глуши
Муха под потолком
Отчаянно жужжит.
Я закрываю дверь.
Я дома. Я один.
Усядусь поскорей
Под рамками картин.
Я чувствую спиной,
Как холодеет дом,
Что будет тут зимой,
Что будет здесь потом.
В тоске искать печаль —
Незавидный удел.
Завариваю чай.
Я что-то просмотрел,
Не внял чему-то я,
Когда был малышом.
И соблазнил меня
И край, и дом чужой.
Тоска, гнетёт тоска.