Обрезок электрического шнура опускался на ее прекрасное тело со зловещим свистом! Причем сегодня я бил уже без разбора: по спине, ягодицам, ляжкам. Катя визжала, как нашкодивший щенок, которого тычут мордой в кучу дерьма посредине комнаты. Ее тело на глазах становилось полосатым от следов шнура, последствия ударов которым были пострашней, чем удары ремнем. Тонкие рубцы на коже не только моментально краснели до темного состояния, но и вспухали, становясь рельефными. Опомнившись, я остановил избиение, и решил доставить теперь удовольствие не только Кате, но и себе. Стащив с себя трусы, я, без всяких предварительных ласк и прелюдий, стал вставлять свой молодецкий орган в ее разгоряченное влагалище. Оно было красиво: пару дней назад Катя побрила свою киску, и вид, открывавшийся мне, был великолепен! Разошедшиеся в сторону пухлые половые губки поблескивали от влаги, которая сочилась из красноватого отверстия между ними. Тут мое внимание привлек анус девушки: розовая сморщенная дырочка выглядела очень сексуально.
А почему бы не заняться с Катькой анальным сексом? У меня по жизни был в этом опыт, но вот с ней мы его ни разу не практиковали. Так вот сейчас и попробуем!
Для этого дела нужна хорошая смазка. Но никакого крема в моей комнате отродясь не водилось. И тут в голову мне пришла великолепная идея. Дело в том, что по профессии я радиомеханик, и работал на радио заводе. А в движущихся механизмах большинства радиотехники применяется силиконовый вазелин — абсолютно нейтральная смазка, с хорошими характеристиками, которой у меня дома была целая банка. Вот ее я и достал. Катя все еще скулила от побоев, видимо я перестарался, но мне было все равно. Я раздвинул руками ее ягодицы и принялся намазывать анус силиконовой смазкой, при этом погружая палец на всю длину во внутрь. Девушка притихла. Но только до тех пор, пока мой инструмент не стал рывками прорываться туда, где он еще не был! Катька завопила с удвоенной силой, но меня, уже было трудно удивить или разжалобить этим: она сама меня к этому приучила! Это было великолепно! Хорошо смазанный анус хоть и с натугой, но довольно быстро принял мой член, крепко обжимая его ствол по окружности. Катя кричала и дергалась всеми частями тела, но мои вязки надежно удерживали ее, а все ее движения только разжигали во мне страсть. Руками я держал любимую за бедра, направляя хаотичные вращения ее таза навстречу моему инструменту. Оргазм застал меня в тот момент, когда в дверь моей комнаты начали стучать возмущенные родители. Какая неприятность!
Натянув на себя брюки, я отвязал Катю, на запястьях и щиколотках которой остались от веревок страшные следы. Плакать и орать она перестала, только нервно всхлипывала и терла фиолетовые борозды на руках. Выйдя на кухню, я попал под мельничные жернова родительского недовольства. Мать кричала не тише Кати, называла меня садистом, и даже грозила вызвать милицию. А отец поддержал ее в этих бредовых мыслях, добавив: — "Когда-нибудь ты ее точно убьешь, на хрен!". Я психанул, наспех оделся, и выскочил из квартиры прочь!
Все выходные я пропьянствовал, как сапожник, ночуя у друзей. Возвращаться к трезвой действительности, а тем более домой, мне не хотелось. В понедельник я пошел на работу, не протрезвев до конца. Все сослуживцы надо мной посмеивались и подшучивали, а мастер, Владимир Иванович, которого я знал еще со времен производственной практики в техникуме, отозвал меня в сторону. "Сережа, — сказал он мне по-отечески, — ты в зеркало на себя смотрел?" Я взглянул на свое отражение и ужаснулся: на меня таращился какой-то алкаш, с растрепанными волосами, отекшими мутными глазами, и расцарапанной безумной физиономией. "С тобой происходит что-то не то, — продолжил суровую беседу Владимир Иванович, — ты знаешь, я тебя очень ценю и уважаю, но если ты не бросишь пить, и вести вот такой непонятный образ жизни, мне придется тебя уволить!"
Весь день после этого разговора я промучился от похмелья и тяжких раздумий. Но решение было принято. Сразу после работы я отправился к Кате. Она встретила меня с радостью — наверное, уже соскучилась по порке. Вела она себя так, словно ничего не произошло! Да еще пожурила, за двухдневное отсутствие. Вместо объяснения я вывел ее на лестничную площадку. "Знаешь, Катя, — начал выдавливать я из себя тяжелые слова, — я решил, что нам надо расстаться, пока я в психушку не угодил!" Катя удивилась, словно не понимала о чем это я, а потом начала мне изливать слова любви и преданности, просила прощения. Я понял, что если не уйду вот прямо сейчас, то сломаюсь, и все вновь покатится по наезженным рельсам. Поэтому я тихо отстранил висевшую на мне возлюбленную, и ушел, громко хлопнув дверью подъезда. Придя к себе домой, я, в ответ на недоброжелательные взгляды матери с отцом, заявил им, что с сегодняшнего дня не пью, и что наш роман с Катей завершен. У них как от сердца отлегло, даже глаза повеселели.