Взрослый почувствовал приближение оргазма и расслабился. Но реакция пацана его напугала. Тот задрал голову, издав то ли всхлип, то ли вздох, выгнул спину, его затрясло, а на живот Артура полетели горячие ленточки Мишкиной спермы.
Залюбовавшись такой мощной кончиной, мужчина едва успел подхватить заваливающегося на бок пацана. Осторожно уложил рядом и стал нежно целовать побледневшие щеки, осторожно целовать и покусывать приоткрытые губы.
И вот такую идиллию прервал бешеный звонок телефона.
Телефон не думал замолкать, пришлось Артуру поднять трубку и услышать всё-всё, что матушка думала о нем.
Рефлекторно вытянувшись солдатиком, он робко пытался прорваться сквозь красочный набор эпитетов своей персоны, потом замолк, понимая, что в данном случае единственно правильное решение — со всем соглашаться.
Кинув взгляд на диван, увидел струхнувшего и сжавшегося в комочек пацана, прислушивающегося к незнакомой гортанной речи, мать так отчитывала сына, что было слышно не только ему, но, пожалуй, и всему подъезду.
Подмигнул пацану успокаивающе, и уловив, что шторм на том конце провода слабеет, начал рассказывать в трубку, как он трудится и днем и ночью, чтобы обеспечить семью, и в том, что не смог предупредить из-за огромной усталости семью, что сегодня вечером он исправит свою вину и перед мамой, и перед женой.
Стесняясь такой неприкрытой лжи, он тоже пытался говорить по-армянски, но знал язык плоховато, потому постоянно переходил на русский.
Закончив разговор и положив осторожненько трубку — скомандовал парню:
— Побежали приводить себя в порядок, пора на работу!
Потом они мылись под душем, быстро завтракали.
Артур собрал измятые простыни с дивана, из угла за диваном достал использованные ночью еще три простыни, отметил про себя, что за такую ночь действительно, его надо представить к званию героя сексуального труда, и засунул их в стиральную машину.
Так что, мамина взбучка никак не могла ему испортить настроения.
Умилил его Мишка, когда в машине, отвернувшись, севшим голосом спросил, не считает ли Артур Сергеевич его развратным и испорченным.
— Что ты, Мишенька! Что ты! — растроганно ответил, потрепав парнишку по плечу.
А, когда довез его до дома, даже ляпнул, что он уже думает об их следующей встрече и был награжден таким сияющим взглядом, что стало чуть-чуть стыдно.
Мишка выполз из жигуленка и стараясь держать спину ровно, чувствуя на наней взгляд начальника, добрел до подъезда.
И по ровному было больно идти. А уж как был болезнен каждый шаг по лестнице.
Добравшись до хаты, нет сил раздеться, рухнул на свой родной диванчик и уснул.
Разбудил его трезвон в дверь, добрел, а это Васька приперся.
— Привет! Ты чо в школе не был?
— Болею! — пропустил друга в квартиру, опять потащился к диванчику и рухнул на него, прикрыв глаза.
— А где ты был вчера вечером? — плюхнувшись на край дивана, спросил Васька.
— Убирался вместо бабуси!
— А! — и Васька хлопнул его легонько по попке. — Слушай…
Легкий хлопок сыграл роль детонатора. Мишка вскочил и заорал на Ваську.
— Ты о…уел! Какого …ера ты меня по жопе бьешь? Что я тебе, пидор какой?
— Ты чо? Ты чо? — попытался успокоить друга растерявшийся Васька.
А Мишка не мог остановиться. Схватив хлипкого приятеля за грудки, начал его трясти и кричать о том, как он его достал, как он ему надоел, как он устал от него.
Васька сбежал, а парень, захлопнул за ним дверь, шлепнулся на диван, всхлипнул и расплакался.
Уткнувшись в подушку, он рыдал, захлебываясь слезами.
Немного успокоившись, но все еще всхлипывая, побрел на кухню.
Поставил чайник на газ, открыл холодильник и достал кастрюлю с ненавистной овсяной кашей.
Положил кастрюлю на колени, тяжко вздыхая стал ковыряться ложкой в каше.
Сколько раз он просил бабусю не варить этого гавна!
Э-эх!
События прошлой ночи терзали память.
Ну зачем, зачем он потащился к Артуру. Почему он не сбежал, или в конце концов, не ушел, когда тот предложил? Ну, почему?
Да! Он испугался! Жутко испугался уже в тот момент, когда Артур неожиданно зашел в бухгалтерию.
*****
А потом? Когда шеф жал его коленку в автомобиле, когда ему не понравился запах пота и заставил вымыться! Как он тер себя мочалкой, чуть не сдирая кожу.
Самое страшное началось, когда он забился в угол дивана, а этот пидор начал его целовать, ласкать и потихоньку раздевать?
Только одна мысль билась в опустевшей голове: "Пусть это скорее кончится! Пусть это скорее кончится!"
Когда голый хозяин задрал его ноги и стал массировать дырочку, смазывая её кремом, тело просто парализовало.
И тот еще шепчет на ухо: "Дурачок, расслабься!", Мишка только согласно кивал головой, на большее не было сил.
События вчерашней ночи теснились в мозгу, разворачивая картинку за картинкой.
Вот кончивший в презик Артур заставляет его сделать клизму, а когда на дрожащих ногах пацан выходит из ванной, подхватывает на руки, относит на диван и начинает опять приставать.
То раскачивающаяся спинка дивана, то лицо Артура, то приближающееся, то отдаляющееся.
"Бедный я, бедный!" — опять пожалел себя Миша, опять захотелось плакать и пожалеть себя, только теперь слезу выжать уже не удалось.
Может быть, потому, что к полуночи, он сначала смирился, а потом и почувствовал, что страх исчез.
Словно, с каждой своей кончиной, шеф отдавал ему и свою силу и свою уверенность.
И к утру он, уже по хозяйски обнимал мужчину, прижимаясь к нему всем телом.
А утром уже он закрепил свою власть, устроив скачки покруче, чем в той порнушке.
Эх, если бы его мать не позвонила!
Звонок вернул всё на свои места, и Мишка опять стал всего лишь внуком уборщицы.
Ложка заскребла по дну кастрюли.
Вот те раз!
Он и не заметил, как слопал всю кашу, вздохнул и облизал ложку.
Еще раз вздохнул: "Надо Ваське позвонить! Наорал на него зря!"
Днем, когда главбух Валентина, после отчета о дебиторах-кредиторах, попросила выписать материальную помощь уборщице Марьям в размере половины оклада, он вспомнил неуверенно, враскорячку уходящего от машины её внука, а потом, что утренний секс был классным, и увеличил размер суммы вдвое, до месячного жалования.
(c) Феликс Бобчинский. Август 2008г.