— Думаю, завтра мы сделаем так… — Максим, одной рукой прижимая телефон к щеке, пальцами другой руки машинально — легонько — двигает вдоль ствола возбуждённого члена крайнюю плоть, чувствуя, как от этого лёгкого движняка сладко покалывает в промежности. — Завтра мы брать его не будем — завтра у нас ничего не получится… и потому мы завтра сделаем так: в том самом "Сиянии", где он назначил Антону стрелку, мы с тобой сядем заранее — для подстраховки… ну, закажем там что-нибудь — заодно пообедаем… так?
— Ну, допустим… а дальше? — В голосе Сявы звучит нетерпение.
— Дальше придёт Антон — так, как условились. Сядет. Они познакомятся. Ну, минут пять или десять поговорят… пусть наш клиент Антона рассмотрит. Потом кто-то из нас — ты или я — выйдет из зала в туалет и оттуда позвонит Антону на сотовый… скажем, от имени матери или отца: типа Антону нужно быть срочно дома… завтра причину срочности мы придумаем. Короче, будет вполне реальный звонок. Дальше Антон говорит, что он сегодня не может, что ему нужно срочно домой, и договаривается перед уходом, что вечером он зайдёт на страницу клиента, чтоб уточнить для встречи новое время… слышишь меня?
— Да, Макс, да! Я уже понял! — отзывается Сява, и теперь в его голосе энергии не меньше, чем в голосе Макса — неформального, но бесспорного лидера их группы борцов с извращенцами.
— Вот, а вечером завтра мы при контакте с нашим клиентом ситуацию полностью переиграем — договоримся так, чтобы клиент пришел к Антону… ну, типа сестра Антона уехала в командировку, и у Антона есть ключ от её квартиры, где им никто не помешает… заманим его на квартиру Толика — тот всё равно оттуда съезжает, что-то там у него с хозяйкой, какой-то скандал… вот. А там уже будем мы — в засаде… ну, и как только он на Антона начнёт посягать, Антон для нас громко скажет условную фразу, и — мы, Святослав, тут как тут… берём извращенца с поличным!
— Макс, отлично! Отлично получится… я вот подумал… подумал сейчас… мы с тобой говорили ещё… — Сява смеётся чуть возбуждённо, нетерпеливо. — Знаешь, о чём я подумал?
— О чём? — чувствуя, как между ног у него, в промежности, сладкой щекоткой зудит под кожей, и этот зуд отдаётся, сладко буравит в мышцах ануса, Макс, продолжая тискать член, нетерпеливо морщится: "блин… завтра, что ли, не будет времени, чтобы в деталях всё обсудить?" — чуть раздраженно думает Макс, тиская твёрдый горячий член.
— Может, мы завтра купим резиновый хуй? Сделаем всё по полной программе, если мы на квартире будем… что ты про это думаешь, Макс? — Сява смеётся. — Если он любит хуйцы сосать, так пусть покажет, как это делает… слышишь меня?
— Надо подумать, — Макс, как и Сява, тоже смеётся. — Завтра подумаем, Святослав… завтра увидимся — всё обсудим, всё в деталях обговорим… ты не забудь с собой взять распечатку!
— Как я забуду? Я не забуду! Я ещё у меня один вопрос… ты меня слышишь?
— Ну? — коротко произносит Максим, еле сдерживая раздражение… то есть, это отлично, что Сява — такой подвижник-энтузиаст в их деле борьбы с извращенцами, но ведь будет же завтра день… что — нельзя завтра, при обсуждении, выяснить все вопросы? — Какой, Святослав, вопрос? — говорит Максим, нетерпеливо переступая с ноги на ногу — играя округло-сочными аппетитными ягодицами.
— Вот, я цитирую: "я подожду… я как Ассоль"… это о чём он? Что за Ассоль?
— Фиг его знает, что за Ассоль… где-то я слышал это слово, но сейчас вспомнить вряд ли смогу… — Максим, нетерпеливо лаская, теребя пальцами твёрдый горячий член, то расслабляет, то с силой сжимает мышцы сладко свербящего ануса. — Нет, Святослав, не помню… может, из сериала какого герой… фиг его знает! Разве для нас это так уж и важно?
— Да, ты прав, — соглашается Сява. — Ну, тогда всё у меня… до завтра?
— Да, Святослав, давай — до завтра! Встретимся завтра и всё обсудим… всё, отбой!
Максим, побыстрей оторвав телефон от щеки, тычет пальцем на ярко вспыхнувшем сенсорном мониторе в красную кнопку-значок "отключить", и — монитор медленно гаснет… "ну, блин… — думает Макс, — энтузиаст… настоящий подвижник-энтузиаст!" Положив телефон на стол, Макс, сжимая член в кулаке, поворачивается лицом к противоположному углу своей небольшой, погруженной в лунный полумрак комнаты.