Получил валентинку: "Люблю". Обратный адрес, который мне ни о чем не говорит.
Анонимное письмо. Но во всякой анонимке есть доля анонимки: тот, кто послал, меня-то знает. Это я его не знаю. Или — ее? . .
Решил ответить. И нашелся, что: "И я люблю". Отправил.
Написал чистую правду: в то время я без ума, без памяти любил Игоря Воеводина. Этот прекрасный парень был, естественно, другой ориентации, но я ничего не мог с собой поделать. Перед сном всегда себе представлял, как мы с ним вдвоем:
Он учился курсом старше на физмате. Наши группы иногда пересекались — нам давали их аудиторию, а они поднимались на пятый этаж в нашу. Это было из-за преподавательницы истории, которая после зимнего падения ходила на костылях. Я не то что любил Игоря Воеводина — я его боготворил! Он был моя первая любовь:
В довершение всего скажу, что однажды я видел его всего в бассейне. Он стоял под душем. Умопомрачительное зрелище! Его член, вокруг которого все волосы были тщательно выбриты, выделялся на спортивном теле толстой аппетитной сарделькой. Яички, плотные, правильной шаровидной формы, как два грецких ореха, дополняли сарделевидность члена — не знаю, как сказать лучше. Этот член стоит у меня перед глазами до сих пор! Боже мой, если бы только мне удалось взять его в рот! Мечта об этом меня преследовала уже два студенческих года! Его задница — два оттопыренных блестящих от воды шара тугого мясистого наполнения — мне снилась во сне и не оставляла наяву. Минутами я впадал в настоящее отчаяние — просто не представлял, как подойти к этому парню, как с ним познакомиться и дать понять.
В то время (а это было три года назад) я и сам-то не был слишком большим профессионалом ни в смысле минета, ни в смысле анала и всего тому подобного. Было бы совсем неплохо, если бы мне попался хороший учитель по всем этим "предметам". Но — не везло. Случайные связи с какими-то пошляками:
И вот — валентинка. Отправил ответ — жду реакции. Перечитываю короткий диалог: "Люблю" — "И я люблю".
Приходит!
"Может быть, мы любим друг друга?"
Я даже вздрогнул — настолько попало в самому точку. Начинаю раздумывать над полученным текстом. Улавливаю игривую интонацию. Но смысл текста серьезный. В самом деле — вдруг мне пишет сам Игорь? Вдруг он только делает вид, что другой ориентации, а на самом деле я ему тоже нравлюсь? Думаю: что же ответить, но так, чтобы не выдать себя? И ответил расплывчато:
"Чего не бывает в День влюбленных!"
Жду ответа.
Приходит: "Но я люблю давно".
И я давно: Но что ответить так, чтобы себя не выдать?
Отвечаю честно: "И я".
Жду ответа. Нет. Через пять минут — нет! Ну, думаю, попался. Наверное, мне пишет кто-то, кто знает про мое отношение к Игорю. Студенты — народ хитрый, по глазам читает самые сокровенные мысли.
И вдруг ответ: "Как давно?"
Ишь ты, какая! . . Начинаю работать над ответом на столь наглый выпад.
Наконец, отсылаю такой зверский вариант: "С 16 января 1601 года".
Пауза. Жду реакции. А пока там читают и расшифровывают, я пытаюсь вникнуть в обратный адрес. Но набор латинских букв мне ни о чем не говорит! Снова перечитываю диалог: "Люблю" — "И я люблю" — "Может быть, мы любим друг друга?" — "Чего не бывает в День влюбленных!" — "Но я люблю давно". — "И я" — "Как давно?" — "С 16 января 1601 года".
И вдруг — ответ: "Значит, это ты".
Что ж, остроумно: Ну, тут я уж не терялся ни минуты и ответил сразу: "Можешь не сомневаться".
Но, правду сказать, вся эта игра в намеки мне стала надоедать. Решил: не буду больше отвечать на эти глупости.
Вдруг — письмо: "Тебе не надоело играть в эту детскую игру? Давай честно скажем друг другу все, что хотим. Мы только теряем время".
Вчитался в письмо. И ответил более лапидарно: "Давай".
Молчание. В самом деле, я поставил моего неизвестного визави в затруднительное положение. Он мне предложил во всем признаться — пусть первым и признается.
Приходит письмо: "Начну с того, что меня зовут Игорь. Продолжу тем, что ты меня знаешь. И еще скажу, что все, что я тебе написал перед этим, — правда".
Я обалдел. Сжался. Тот ли Игорь? Или это провокация? Судорожно вспоминаю: может быть, я кому-то хотя бы словом все же обмолвился про мое отношение к Воеводину? Но — нет, такого не было и не могло быть! Но анонима зовут Игорь. Правда, Игорей на свете миллионы…
Отвечаю более пространно: "Как меня зовут, ты знаешь — ты же мне написал письмо с признанием в любви. Рад узнать, что тебя зовут Игорь".
Даю понять, что жду какого-нибудь следующего признания. Своим ответом я сказал, что имя меня не поразило. И вдруг — письмо:
"Скажи, ты любишь человека, которого тоже зовут Игорь?"
Многого захотел. Так ему и скажи: Стукаю ответ:
"Ты написал, что любишь. Я тебе ответил, что тоже люблю. Но ты не написал, кого ты любишь. С какой же стати должен признаваться в этом я?"
Это был, конечно, удар, на который не существует контрудара.
В самом деле, ответа не было дольше обычного. Вдруг — ответ:
"Извини, у меня чайник вскипел. День Святого Валентина существует для признаний. Что же тебя смущает в моих признаниях? Или в том, что от тебя требуют признаний? Так ты любишь Игоря или нет?"