часть первая
НЕ ПЛАЧЬ, ДЕВЧОНКА:
Уходил служить Валерка — провожала вся родня:
и девчонка его — Верка, и соседи, и друзья
парня тоже провожали, — ели-пили за столом:
"Все мы в армии мужали, — старый дедушка Пахом,
опрокидывая стопку, улыбался. — Не боись!"
И, поддев огурчик ловко, дед рассказывал "про жись" :
Друг Колян "про дедовщину" без утайки говорил
и, как опытный мужчина, безопасности учил
захмелевшего Валерку, — ужасалась тихо мать:
Раскрасневшаяся Верка обещала парня ждать:
и хотя не очень верил ей Валерка — что слова! —
тем не менее, твердели у него штаны, едва
в полутёмном коридоре прижималась передком
к нему Верка: и, рукою теребя ей сиськи, он
целовал девчонку в губы: "Никого не подпущу:
дожидаться тебя буду:" — гладя парня по плечу,
щекотала Верка ухо жарким шепотом своим,
и штаны бугрились туго от желания любви —
член стоял, и прогуляться звал Валерка, но она,
не желая отдаваться, не пускала пацана
в свои трусики, и губы продолжал он целовать,
и шептала она: "Буду: честно буду тебя ждать!"
Закадычный друг Сережа, обещая проследить,
обнимал Валерку тоже, — уходил пацан служить
на два года: и украдкой вытирала слёзы мать:
На бумаге это гладко — долг Отечеству отдать:
А на деле: а на деле — две зимы и лета два, —
провожали: пили-ели: "Ты, мамаша, не права,
что рыдаешь: Оглянуться не успеешь, как орлом,
смотришь, он уже вернулся! — пьяный дедушка Пахом
опрокидывал стопарик: улыбался: — Не боись!
Отслужить обязан парень!" И — рассказывал "про жись" :
как в Германии когда-то сам служил после войны:
и каким лихим солдатом был тогда он: — пацаны
деда слушать не хотели, и орал магнитофон:
танцевали-пили-ели: содрогался сельский дом! . .
: Утром у военкомата капитан команду дал:
"По автобусам, солдаты!" И — "солдат" поцеловал
неуклюже мать: Веруню засосал от всей души:
по-мужски обнял Сергуню: Мать заплакала: "Пиши:"
Проводили:
часть вторая
СЛУЖБА В АРМИИ (IN BREVI)
И — два года
пролетели-пронеслись:
Те, кто выжил, на свободу — "Смирно! Вольно!" — разошлись
с чистой совестью:
часть третья
MAGNA RES EST AMOR
Валерка
долг Отечеству отдал:
Не дождалась его Верка — вышла замуж: "Не беда! —
опрокидывая стопку, старый дедушка Пахом
поддевал огурчик ловко. — Где ей, курице, с орлом
вровень быть? — Витиевато успокаивал дедок
захмелевшего солдата. — Не печалься, голубок!
Верка ждать не захотела? Ну, и ветер ей под хвост!
У тебя их, этих девок, еще будет целый воз:
Не боись! — И дед, огурчик разжевав беззубым ртом,
обещал: — Мы девку лучше во сто крат тебе найдём!"
Тем не менее, Валерка гнул своё — и говорил,
что он любит только Верку: что одну её любил:
и что он уже не сможет так влюбиться ни в кого:
Закадычный друг Сережа успокаивал его:
"Не дури! На Верке клином не сошелся белый свет:"
Мать Валерке говорила, что он встретит ещё: "Нет, —
отвечал Валерка грустно, — я других не полюблю:"
Так разыгрывал искусно и друзей он, и родню,
говоря, что только Верка его сердцу дорога,
что решили все: Валерка однолюб: И предлагал
закадычный друг Сережа то рыбалку, то вино:
"Чтоб развеяться немного" , — пояснял он. "Всё равно" , —
отвечал Валерка: "Или: может, баню истопить?"
По соседству они жили: И дружили: Как открыть
свою душу? . . Невозможно: И молчать невмоготу:
"Истопить?" — спросил Сережа. И сказал Валерка: "Ну:
истопи" , — и так искусно он при этом радость скрыл,
что Серёга свои чувства с лёгкой грустью осадил,
в миллионный раз подумав, что любви ответной ждать
и смешно, и безрассудно: Глупо думать и мечтать,
что понять Валерка сможет: Не поймёт он никогда: —
про себя вздохнул Серёжа: Улыбнулся: "Ну, тогда:
протоплю я завтра баню. Купим пива. Рыба есть:
Пацанов своих попарим, и — по бабам!" — "А ты здесь
не терял, наверно, время?" — "Я? Да как тебе сказать:"
Рассмеялись оба. "Серый, ты мне должен рассказать!" —
"Не расслышал я: ты хочешь, чтобы: что я показал?" —
"Ха-ха-ха!" — "Чего хохочешь?" — "Интересно ты сказал:"
Интересно: ну, ещё бы!
часть четвертая
ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ ВТОРОГО ВЗВОДА
(IN EXTENSO)
Здесь вернёмся мы назад —
в дни армейской службы, чтобы прояснить, чему был рад
сероглазый статный парень, когда друг его — Сергей —
зазывая его в баню, пошутил: совсем как гей
пошутил Серёга! — ну-тка, отчего Валерку вдруг
возбудила эта шутка? — без намёков скажем вслух:
уходил служить Валерка непроткнутым пацаном:
а пришел — уже не целка: Замкомвзвода Иванов
сразу выделил солдата, стал в каптёрку зазывать,
земляком и даже братом стал салагу называть:
но, хотя после отбоя гомосекс в казарме цвёл,
Иванов в кровать с собою не тянул Валерку, — пёр
замкомвзвода в зад Серёгу, тайно Юрика вафлил:
было с кем, и он не трогал "земляка" и "брата" : был
настоящим гомофилом замкомвзвода, и в душе
не хотел он парня силой принуждать ебаться в "ж" , —
секс не путая с любовью, с замиранием в груди
от подъёма до отбоя Иванов хотел любви:
И беспомощно, и страстно о Валерке думал он —
настоящим педерастом замкомвзвода Иванов
был в душе, и под бравадой пряча истинную суть,
миловидному солдату он хотел не просто вдуть, —
был для этого Серёжа: и Валерку без труда
мог бы он отмужеложить, но — влюбившись в пацана,
Иванов хотел, чтоб парень потянулся сам к нему, —
о взаимности мечтая, помогал он пацану:
Жизнь в казарме для солдата, если он к тому же мил, —
что скрывать! — порой чревата покушением на тыл:
сохранить не каждый может в первозданном виде зад —
салабонов мужеложат старики: и есть разврат —
когда делается явно: и совсем иное есть —
когда делается тайно, — вариантов море здесь! . .
Преотлично зная это, замкомвзвода Иванов
за Валеркой незаметно наблюдал — и был готов
свою помощь, если надо, оказать в любой момент:
"Земляком" и даже "братом" называл салагу дед —
опекал его повсюду и в обиду не давал:
Как-то раз черпак Ублюдов фаловать Валерку стал:
заманил его в сушилку, брюки сдёрнул с него вниз,
развернул к себе затылком, жарко выдохнул: "Нагнись!
Поиграем в маму-папу: — Нетерпением горя,
вмиг Валерку он облапал и, штаны спустив с себя,
зашептал на ухо: — Тише: вазелинчик я припас:
позабавимся, парниша: один раз — не пидарас:"
Наклонив Валерку грубо, руки вывернув ему,
между ног тугой залупой обжигающе скользнул
в темноте Ублюдов: "Тихо! — повторил он горячо. —
Стой, не бойся! сейчас мигом смажу я тебе очко:"
Стал Валерка вырываться — голым задом закрутил:
никогда ведь не ебался с пацанами! . . Обхватил
полуголого Валерку возбудившийся черпак
и, держа за бёдра цепко, залупившийся долбак
попытался всунуть сразу, позабыв про вазелин:
ох! момент был преопасный: мог бы запросто кретин
дефлорировать парнишку, насадив его очко
на свою тугую шишку, колом вздыбленную: но
замкомвзвода шум услышал — дверь в сушилку распахнул:
приказал Валерке: "Вышел!" , и — тот мигом натянул
свои брюки и мгновенно из сушилки прыгнул вон:
"Что, Ублюдов: много спермы? Захотелось с пацаном
поделиться? . . Ты же видел, что Валерка мне как брат:
Есть Серёга — ротный пидер: подставляет Игорь зад:
Есть ефрейтор Малафеев: сплошь одна голубизна!
Так чего же ты борзеешь?! Захотелось пацана,
не проткнутого ни разу — с узкой дырочкой в заду?
Охуел?! ! А ну-ка смазал свою дырку: — расстегнул
замкомвзвода свои брюки: "Саня: Саня: извини:" —
побледнел Ублюдов. "Руки: руки, пидор, убери!
Любишь с горочки кататься — люби саночки возить:
Хотел в жопу поебаться? Поебёшься: так и быть!"
Дверь закрылась: и оттуда приглушенно голоса
зазвучали: "Стой, Ублюдов!" — "Саня! Саня! Больно, Са:" —
"Вазелином смажь сильнее:" — "Больно, Саня, не могу!" —
"Стой, не дёргайся: колени разведи пошире: ну!" —
Звук удара. — "Стой спокойно! Выше задницу: ещё:"
"Не могу! Не надо! Больно: не могу я! Больно: о-о-о:" —
стон донесся из-за двери: "Сука, жопой не крути:"
Миша вздрогнул — в это время в умывалку он входил:
Слева дверь вела в сушилку: справа — сразу — в туалет,
разделённый на кабинки, — там горел дежурный свет,
тусклый, чуть голубоватый, и стояла тишина:
Из сушилки до солдата донеслось глухое: "А-а-а!" —
типа стона он услышал из сушилки: и в груди
сердце ёкнуло у Миши: "Не могу я:" — "Не пизди!"
Без сомнения, кого-то: кто-то там, за дверью, драл:
Миша вмиг покрылся потом, и — у Миши тут же встал
хуй в трусах непроизвольно: "Не могу я, Саня!" — "Блин!
Говорю я, стой спокойно:" — Замкомвзвода: а кто с ним?
В кулаке зажав подтирку — два тетрадные листа —
салабон на дверь в сушилку молча пялился: Ну-да,
Иванов кого-то дрючит: ни хуя себе сеанс!
Бляха-муха: может, лучше испариться? Вот сейчас
дверь откроется оттуда: или — кто войдёт сюда:
изнутри упёрся туго хуй в трусы: и что тогда
я, салага, буду делать? Колом дыбятся трусы:
Миша, вздрагивая нервно, обливался потом: "Ы-ы-ы:" —
из сушилки еле слышно вновь раздался чей-то всхлип:
Сердце ёкнуло у Миши — застучало гулко: влип!
В туалет после отбоя подрочить пошел пацан:
и — наткнулся на т а к о е! . . Из сушилки голоса
перестали раздаваться — доносились всхлипы лишь:
Наконец-то испугавшись, потный Миша, словно мышь,
в туалете мигом скрылся: сдёрнув вниз трусы с себя,
*****
я не выдержу: — от страха Васька губы облизал, —
лучше б Саня меня трахал: лучше б он меня ебал:
Впрочем, выбора у Васьки сейчас не было, — Ашот
возбуждённо засмеялся: "Открывай пошире рот —
ты не первый: хуля дрочишь насухую мне мозги?
Всё равно, Васёк, отстрочишь: ну, смелее! Не томи:"
Это кажется, что стыдно: а подумать хорошо:
стыдно это, когда видно: а не видно если, то
ничего такого в этом нет особенного: ну,
пососу я хуй у деда или в жопу дам ему —
разве всё это смертельно, если трезво рассудить? —
думал Васька. — Наслажденье я, конечно, получить
не смогу: а что, бля, делать? я не первый: потерплю: —
думал Васька. — Буду дедом, всех салаг переебу:
а пока: Залупой красной хуй приблизился к губам,
и Ашот затылок Васькин, как в тисках, в ладонях сжал, —
вырываться было глупо: Васька губы разомкнул:
и — огромная залупа проскользнула в рот ему:
всё! солдат Ублюдов сдался: взял он в рот: и в жопу даст,
в чём уже не сомневался не спускавший с Васьки глаз —
за губами наблюдавший — многоопытный Ашот:
Не могу: какая лажа! Распахнул Ублюдов рот:
Хуй был твёрдый и горячий: словно поршень, заскользил
он во рту, — Ублюдов Вася инстинктивно обхватил
хобот влажными губами: обхватил он этот кол,
и: у Васьки под трусами до того лежащий ствол
встрепенулся, отзываясь на подобные дела
(хую — похуй: он не знает, чем забита голова,
и ему — по барабану, что за мысли бродят там, —
у него — своя программа: р-раз! — и встал, как истукан;
так бывает!) , — кверху взвился хуй у Васьки сам собой —
под трусами залупился: и — колыша головой,
засопел Ублюдов страстно, не желая сам того, —
это кажется, что страшно, а на деле — ничего
нет особенного, если объективно посмотреть
на дела такие, — в сексе это было, есть и впредь
это будет, и что толку округлять глаза свои, —
все в потенции двустволки: Бог такими сотворил
или так распорядилась мать Природа — все равно:
как зенитка, кверху взвилась шишка Васькина: кино!
Между тем, солдат Ублюдов хуй сосал не в первый раз;
заскользили его губы, обжимая плотно: "Класс!" —
возбуждённо рассмеялся, жопой двигая, Ашот:
ну, ещё бы! — хуй втыкался без задержки Ваське в рот,
и — от этого скольженья Васька тоже ощущал
что-то типа наслажденья, — возбужденно хуй торчал
у сосущего, и это невозможно было скрыть:
не хочу! не буду! — где ты, протестующая прыть?
Два бойца в солдатской бане, и — один другого в рот:
Извращенцы? Просто парни, если вдуматься: но тот,
что стоял перед сидящим — тот, который кайфовал,
был по сроку службы старше на полгода — он ебал
в рот сидящего, и в этом был существенный нюанс:
черпачок сосал у деда, — дедовщина без прикрас
наблюдалась сейчас в бане, да — никто не наблюдал,
и сопели оба парня: у Ашота хуй сосал
на узлах сидящий Васька, и у Васьки, словно кол,
под трусами хуй вздымался: а Ашот был вовсе гол, —
невысокий, коренастый, перед Васькой он стоял:
то ли был он педерастом, то ли Васькой заменял
он совсем другую дырку — не о том сейчас рассказ, —
колыхая жопой зыбко, восклицал он: "Ой, бля, класс!
Ой, пиздато!" Толстый, длинный, залупался хуй во рту,
и ни капли не противно было Ваське: ну и ну!
Как он злился-матерился! Как Ашота проклинал!
А в рот взял — не подавился! И теперь сидел — сосал:
Сколько длилось это? Может, две минуты: может, три:
"Всё, Васёк: давай под кожу загоню: снимай трусы!
Разогрел ты меня классно, и теперь в очечко: ну!
Что ты смотришь? Не стесняйся! Не скажу я никому:"
Васька вякнул: "Бля, а может, отсосу я — спустишь в рот?"
"Ни хуя! Давай под кожу, — перебил его Ашот. —
Поворачивай жопой — не расстраивай меня:
Разик всуну я:" А хобот сантиметров двадцать, бля,
и чем станет этот "разик" , неизвестно еще: ох,
разорвёт мне жопу, — Васька подавил трусливый вздох.
А — что делать было Ваське? Повернулся задом он:
"Ниже: ниже наклоняйся, чтобы видел я пистон!" —
и Ашот нетерпеливо дёрнул с Васьки вниз трусы:
дрожь Ублюдова пробила: а Ашот, шепча: "Не ссы!" —
стал пристраиваться сзади, не теряя время зря:
Васька знал, что делать надо в таких случаях (хотя
кроме Саниного хуя он других хуёв не знал) :
если сзади атакуют, расслаблять надо анал,
чтобы было не так больно, когда хуй начнёт входить, —
это правило усвоил с замкомвзвода Васька: и
наклонившийся Ублюдов мышцы сфинктера разжал, —
исказив невольно губы, он дыханье задержал
в ожидании атаки: "Молодец! — сказал Ашот,
поощрительно по сраке Ваську хлопнув. — Хорошо
ты стоишь сейчас, Василий:" И — в ладонях бёдра сжав,
неожиданно и сильно на себя он Васькин зад
дёрнул, в дырочку вгоняя залупившийся конец:
обжигающе-тупая боль пронзила, — молодец,
исказив лицо гримасой, заорал невольно: "А-а-а:" ,
но Ашот лишь сладострастно передёрнулся, — в руках
бёдра Васькины сжимая, на мгновенье он застыл:
и, атаку продолжая, хуй он полностью вонзил, —
толстый, длинный и горячий, хуй вошел в очко, как лом!
Бедный Васька! Чуть не плача, попытался было он
соскочить, задёргав задом, — чуть не плача, Васька стал,
вырываться: да куда там! размечтался: хуй был там,
во влагалище солдатском, и обжат он туго был,
и Ашот хотел ебаться — ни хуя не соскочил
Васька с хуя! — зажимая, чтоб молчал, ладонью рот,
животом вперёд толкая, повалил его Ашот
на узлы с бельём солдатским — навалился сверху сам:
сантиметров девятнадцать у Ашота был пацан, —
на узлах с бельём солдатским, вырываясь и сопя,
под Ашотом распластался голый Васька: "Тихо, бля!
Хуля дёргаешься, мальчик? Один раз — не пидарас: —
ухо шепотом горячим обожгло у Васьки. — Нас
здесь никто не видит: тихо: тихо, бля, лежи!" Ашот
ягодицами задвигал, содрогаясь, взад-вперёд —
сантиметров девятнадцать заскользили между ног,
словно поршень: вырываться бесполезно было: ох,
без любви солдат солдата мужеложил на узлах,
резко взмахивая задом, — сколько длился этот трах?
Три минуты? или, может, пять минут? а может, шесть?
Хуй Ашота, словно поршень, взад-вперёд ходил, и весь
Васька взмок от напряженья: и с Ашота пот уж лил —
он, сопя от наслажденья, Ваську яростно дуплил
на узлах в солдатской бане, зажимая Ваське рот, —
трахал в жопу парень парня, словно девочку: и вот,
сладострастно содрогаясь, замер дед на черпаке, —
сперма, в жопу извергаясь, вмиг захлюпала в очке:
Дед лежал, вдавившись пахом в обнаженный потный зад, —
черпака в очко оттрахал старослужащий солдат:
в жопу выебал, короче! Разобраться если, в зад
изнасиловал: А впрочем, Васька сам был виноват,
что так вышло-получилось, — Ваську похоть подвела:
как сироп, она сочилась там, в столовой: и цвела
эта похоть цветом пышным в туалете, когда там:
оттого оно и вышло, — виноват был Васька сам!
И, пружинисто вставая — оттолкнувшись от узлов,
член из жопы извлекая, словно спелую морковь
из политой щедро грядки, снисходительно Ашот
улыбнулся: "Всё, мой сладкий:" , и — неспешно отошел
он от Васьки: голый, потный, оглянулся, говоря:
"Подмываемся, и — в роту: приторчал ты, что ли, бля?"
Кверху жопу поднимая, Васька тут же встал с узлов,
ничего не отвечая: да и что сказать он мог?
Изнасилованный в жопу, торопливо он шагнул
в душевую за Ашотом, — тот в улыбке растянул
свои губы: "Я, бля, кончил — отстрелялся: ну, а ты?
Не поверю, что не хочешь разрядиться: без пизды
иль без жопы подходящей трудно в армии служить
пацанам: а это значит, что хочу я предложить
разрядиться тебе тоже: время есть, и мы одни:"
Васька замер: это что же: захотел Ашот, чтоб с ним,
старослужащим солдатом, насладился он, черпак?!
Ёлы-палы!"Если надо: — Васька тронул свой долбак,
вниз свисающий сосиской, — я не против: я готов!"
Сладострастно хуй он стиснул, ощутив, как между ног
пробежал озноб горячий: Ай да дедушка Ашот!
Зачесалось в жопе, значит? Захотелось? Ну, а что:
что особенного в этом? Это в армии он, здесь,
выступает в роли деда! А по жизни — кто он есть?
Самый, бля, обычный парень, — Васька думал; в голове
мысли пулями мелькали: и, сжимая хуй в руке,
Васька думал: ну, конечно: что особенного, бля?
Выпрямляясь, хуй поспешно поднимался: и, сопя —
на Ашота глядя — Васька улыбнулся: "Я готов:"
Ну, ещё бы! Разобраться непредвзято если, то:
в туалете с такой страстью представлял он, как Ашот
подставляет: педерастил его мысленно! И вот:
ох, как, бля, сейчас засунет он, Василий, ему в зад!
"Молодец! Солдат без Дуни — импотент, а не солдат!
Ты, Василий, не стесняйся! Ты теперь мне как родной:
Время есть — облегчи яйца: Посмотрю я, как рукой
ты справляешь это дело: ну, чего стоишь? Вперёд!"
Облизнул Ублюдов нервно свои губы: а Ашот,
подмывая свои яйца, Ваське лихо подмигнул,
продолжая улыбаться: "Не стесняйся, Вася: ну!
В туалете ты так страстно ублажал себя рукой:
окончание сеанса покажи мне! Хуй большой
у тебя, Васёк, смотрю я: настоящий, бля, боец!
Трахни Дуню этим хуем — засади ей свой конец:"
Бедный Васька! Невезуха пёрла танком на него:
"Я потом:" — сказал он глухо. "Василиса, ты чего:
огорчить меня желаешь? О тебе ж забочусь я:
как ты, бля, не понимаешь?! Да, не ценишь ни хуя
ты, Васёк, мою заботу: ладно, время не тяни:
пальцы сжал — и за работу! Не стесняйся! Натяни
на свой болт подстилку эту! Засади по яйца: бля,
засади!" Ашот был дедом, а не просто парнем, — зря
*****
Между тем, была суббота, и в гвардейской части был
банный день: О, эти бани! Лично сам я до сих пор
с наслажденьем вспоминаю, как скользил украдкой взор
по тугим солдатским попкам, по висячим писюнам, —
своим взглядом словно фоткал эти прелести я там,
где они были доступны для любующихся глаз:
впрочем, это я попутно — не о том сейчас рассказ! . .
Взвод последним мылся в бане, и командовал Ашот.
Замкомвзвода, то есть Саня, в баню мыться не пошел
со всем взводом, а с Валеркой он решил сходить потом,
чтоб "в каптёрке до поверки поработать" , и с Бобром
он вопрос этот уладил — старшина им разрешил
не со всеми мыться в бане, а сходить попозже, — был
для неопытного взгляда несомненный здесь резон,
и Бобёр сказал им: "Ладно, поработайте! Потом
у дежурного по бане ключ возьмёте:" "Хорошо" , —
отозвался тут же Саня, и — когда Бобёр ушел,
на Валерку замкомвзвода деловито посмотрел:
"Ну, Валера: за работу?" "Да:" — Валерка покраснел,
на мгновение представив, что они будут одни, —
никого не будет в бане: покраснел Валерка: и —
торопливо отвернулся, чтоб смущенье своё скрыть, —
замкомвзвода улыбнулся: и — подумал, что спешить
с объяснением не стоит: подожду до бани: и —
свою душу там отрою: Нет лекарства от любви,
и — любовь не выбирает, у кого какой там цвет,
и — она не различает, салабон ты или дед:
впрочем, всё это условно — сроки службы и цвета, —
у любви свои законы! А еще — была весна, —
банный день: точнее, вечер, — на помывку второй взвод,
про войну горланя песню, строевым пришел: И вот —
баня: Баня! — море пара! шумно! весело! О, бля:
парни голые на пары разбиваются! . . Но зря
кто-то вдруг сейчас подумал, что "на пары" — это: нет,
парни спину трут: а умным — самым умным — мой привет:
сам служил я и два года мылся в бане полковой, —
никогда не видел, чтобы там шалили: впрочем, мой
опыт не универсален — и, возможно, кто-нибудь
был свидетелем, как в бане молодых бойцов ебут
старики, поставив раком: или — хором одного
вместо женщины: однако я такого ничего
за два года сам не видел, потому — не буду врать:
Даже самый ярый пидер, как мне кажется, скрывать
будет в бане, что он хочет, и — любуясь втихоря
пацанами, он отстрочит после бани, — лично я
делал так неоднократно, но рассказ — не обо мне:
Парни мылись: и понятно, что, мочалкой по спине
сверху вниз скользя упруго, кто-то взгляд свой опускал
на тугую попку друга: и — боясь, чтобы не встал
хуй от близости опасной, взгляд свой тут же отводил,
чтоб в казарме педерастом не прослыть: Короче, был
банный день, вполне обычный: била струями вода:
парни мылились привычно: терли спины: красота!
Наслаждение для взгляда! Но и мука: ё-моё!
сколько членов, попок рядом! и — всё это не твоё:
Васька, наскоро помывшись, хотел было улизнуть
незаметно, да — не вышло: "Ты куда, Ублюдов? — путь
преградил Ашот с улыбкой. — Не спеши: поможешь мне
посчитать трусы:" И липко заструился по спине
пот у Васьки — побледнел он: не шутил, значит, Ашот:
"Мне в казарму: — еле-еле разомкнул Ублюдов рот, —
мне, Ашот, в казарму надо: может, Игорь: он трусы
посчитать поможет: ладно?" "Нет, Васёк: поможешь ты!
Не по службе, а по дружбе я прошу тебя: — в ответ
произнёс Ашот. — Не нужно, если просит тебя дед,
говорить, что ты не можешь: бля, никак не ожидал:"
Васька слушал, и — до дрожи, до озноба пробирал
голос ласковый Ашота. — Улизнуть хотел? Чудак!
Это ж честь, а не работа — помочь дедушке: ведь так?
Посиди: а то помойся, если хочешь, ещё раз, —
подмигнул Ашот. — Не бойся. Один раз — не пидарас:" —
прошептал он: и — шутливо снова Ваське подмигнул:
Ну, и что, бля, делать было Ваське бедному? — Шагнул
обречённо он в предбанник на негнущихся ногах:
мысль мелькнула: был бы Саня, и Ашот не стал бы: Страх
по ногам струился липко, по спине потоком тёк, —
прошептал Ашот с улыбкой: "Плохо вытерся, Васёк?
Или сильно так потеешь после бани? Не пойму:
На глазах, Ублюдов, преешь, а я потных не люблю:
иди, Вася, подмывайся! Да смотри там: не шали
с Кулаковой: — рассмеялся, подмигнув, Ашот. — Иди:
подмывай, Ублюдов, попку! Хорошенько подмывай: —
По плечу Ашот похлопал Ваську бедного. — Давай!
Что, бля, замер истуканом? Раздевайся, и — вперёд!
Заодно, Ублюдов, краны все закрой" , — сказал Ашот.
И — Ублюдов машинально стал снимать с себя штаны:
Между тем, пустел предбанник: торопливо пацаны
выходили, чтоб Ашоту не попасться на глаза:
Взвод построился — и в роту, колыхаясь, зашагал:
Стало тихо: Васька мылся в одиночестве: Ашот
изнутри на ключ закрылся: улыбнулся: хорошо, —
сам себе сказал он тихо, — минут сорок у нас есть:
Хуй с готовностью подпрыгнул у него в штанах, и в шерсть
пятерню Ашот углубил — стиснул хуй он в кулаке,
предвкушая: "Эй, Ублюдов! — крикнул весело. — Ты где?
Выходи — хочу ебаться!" — в душевую дверь открыв,
прокричал он: показался голый Васька. "Ты смотри,
какой стройный и красивый: не стесняйся — мы одни: —
подмигнул Ашот игриво: улыбнулся: — Оботри
полотенцем себя, Вася, а то мокрый весь ты, бля:"
И — он тихо рассмеялся: Ничего не говоря,
Васька в тапочках пошлёпал к тому месту, где была
у него одежда, чтобы: "Это что, бля, за дела?! —
В душевую на секунду заглянув, Ашот назад
тут же вышел, а Ублюдов: — Я, бля, что тебе сказал?!"
Обтеревшись быстро, Васька натянуть успел трусы:
"Ты чего, бля: издеваться надо мной задумал?! Ты: —
подскочил Ашот прыжками, — ты чего, Ублюдов, а?!
Я зачем тебя оставил?!" Мигом сузились глаза
у Ашота — стали уже, чем обычно: кулаком
замахнулся он: "Не нужно!" — Васька дёрнулся. "Гандон! —
прошептал Ашот сквозь зубы, но при этом свой кулак
удержал он. — Ты, Ублюдов, пидарас, а не черпак:
пидарас ты, бля, по жизни! При отсутствии пизды
парни вместо онанизма таких пидаров, как ты,
раком, бля, после отбоя ставят и — в очко ебут:
что и сделаю с тобою я сейчас, Ублюдов, тут!
И совсем неважно, хочешь или ты не хочешь, бля:
мне без разницы! Отстрочишь ты сегодня у меня: —
И Ашот, на Ваську глядя, на узлы его толкнул. —
Поворачивайся задом — подставляй, бля, жопу: ну!"
От толчка солдат Ублюдов, пошатнувшись, на узлы
повалился: "Я не буду:" "Будешь, бля: снимай трусы!
И не дёргайся, парниша: Один раз — не пидарас:"
Сотни раз Ублюдов слышал это фразу: но сейчас
эта фраза прозвучала не абстрактно для него,
и — у Васьки застучало сердце в ужасе немом,
потому как Васька жопой — натурально! — осознал:
если он сейчас Ашоту в жопу даст, то пацанам
про него Ашот расскажет, и тогда — не миновать
остальных хуёв: и даже станут, может быть, ебать
в два смычка — одновременно — на глазах у остальных, —
Стас, Ашот, Андрюха, Гена: "Ну, Васёк: чего притих?
Поворачивайся задом — приспускай с себя трусы:"
Васька дёрнулся: "Не надо!" "Говорю тебе: не ссы:
Если мне подставишь классно, то пойдёшь спокойно спать.
А начнёшь, бля, вырываться, то придётся мне позвать
пацанов, бля, на подмогу: — подмигнул, сопя, Ашот. —
У меня друзей, бля, много — завафлят и в зад, и в рот,
потому как это лучше, чем мозолить свой кулак:
до утра, бля, будут дрючить! Ты же, Вася, не дурак,
чтоб решиться на такое так вот сразу — в один миг:
я ж, Васёк, тебе с любовью попихаю: что притих?
Или всё-таки желаешь, чтоб позвал я пацанов?"
Васька слушал, не моргая: и Ашот решил: готов!
Бля, не будет вырываться: Словно это был стриптиз,
перед Васькой раздеваться стал Ашот, спуская вниз
свои брюки: и, как пушка, у Ашота твёрдый член
к животу подпрыгнул тут же: Бедный Васька! Супермен
в своих грёбаных мечтаньях, в жизни трусом Васька был —
потому без трепыханий, словно кролик, он следил,
как Ашот, отбросив брюки, с залупившимся концом
сделал шаг вперёд: и руки протянулись к Ваське, — он,
Васькин стриженый затылок сжав в ладонях, прошептал:
"Послюни, Васёк, чтоб было легче всовывать:" Стоял
у Ашота хуй, как пушка; искривлён слегка он был:
Васька дёрнулся: "Не нужно:" , но — Ашот ему сдавил
скулы, и — от боли морщась, распахнул Ублюдов рот:
"Ох, Василий! сам ведь хочешь, а — стесняешься:" — Ашот
рассмеялся возбуждённо, приближая хуй к губам:
Все считают, что позорно, если хуй сосёт пацан:
а что делать? вырываться? — думал Васька, — всё равно:
даже хуже: трепыхаться если станешь, пацанов
позовёт Ашот — и хором станут в очередь долбить, —
ещё большим, бля, позором обернётся: может быть,
в самом деле не расскажет обо всём этом Ашот?
Ведь молчал: молчал же Саша, и никто не знал, что в рот
и в очко он Ваську дрючит через день: никто не знал!
Если б, бля, не этот случай в туалете: замотал
головой Ублюдов: "Ладно: отпусти, Ашот: я сам:
но с условием: не надо знать об этом пацанам:"
"Бля, не бойся: не узнают!" — отозвался вмиг Ашот,
и — с затылка убирая свои руки, он вперёд,
на Ублюдова, подался, приближая хуй к лицу:
Васька снова испугался — отстраниться хотел: "Ну,
до утра ты, что ли, хочешь в кошки-мышки здесь играть?
Чем быстрее, бля, отстрочишь, тем спокойней будешь спать.
А не то: смотри, Ублюдов, — рассмеялся вновь Ашот, —
не один я тебе буду заправлять сегодня в рот:"
На узлах сидящий Васька видел хуй перед собой:
сантиметров девятнадцать: залупившийся: большой:
даже больше, чем у Сани, — мысль мелькнула в голове, —
точно больше! если вставит этот хобот в жопу мне,
*****
раскатал Ублюдов губы — размечтался: Хуй стоял,
словно каменный: "Ублюдов! Это мой приказ! Давай:
ну!" — уже не улыбаясь, сузил вновь свои глаза
дед Ашот: и, понимая, что не деться никуда,
Васька глупо улыбнулся: хуй сжимая в кулаке,
он зачем-то оглянулся, — он, конечно, не хотел
этим делом заниматься при Ашоте: а что мог
Васька сделать? Отказаться? Не получится: и, вздох
подавив, черпак Ублюдов сжал привычно в кулаке
напряженный хуй, — залупа полыхнула, как в огне:
Два солдата: оба голы, потому как в бане — так:
но стоял у Васьки колом залупившийся долбак,
и: сжимая ягодицы — на Ашота глядя, он,
заниматься онанизмом стал с сопеньем, — кулаком
Васька двигал: и ходила взад-вперёд рука его:
и — приятно Ваське было, — с интересом на него,
на Ублюдова, взирая, в стороне стоял Ашот,
машинально разминая хуй свисающий: И вот
так прошла одна минута, и другая — за ней вслед:
мастурбировал Ублюдов, представляя: Дуню? Нет!
На Ашота глядя, Васька, изнасилованный в зад,
тоже: тоже педерастил незадачливый солдат:
трахал мысленно Ашота, благо тот был на виду, —
кулаком Васёк работал, представляя не пизду,
а очко: в очко тугое Васька мысленно вгонял,
на Ашота глядя, — голый, перед ним Ашот стоял,
и — "картинку" для сеанса было лучше не сыскать:
онанизмом занимался с упоением солдат!
Так прошла еще минута, и за ней — еще одна:
между ног горячим зудом колыхнулась вдруг волна, —
Васька дёрнулся всем телом, ноги судорожно сжав:
и — выстреливая спермой, рот открыв, не удержал
стона сладкого: и сразу за струёй — ещё струя! —
содрогаясь сладострастно, разрядился Васька: бля,
нехуёво отстрелялся — "натянул" Ашота в зад! —
в один миг облегчил яйца незадачливый солдат!
И легко и пусто стало на душе в Васьки: и —
злоба черная пропала, и от Дуниной любви
между ног даже болело, — так приятно было, бля:
сперма Васькина белела, словно длинная сопля,
под ногами у Ашота: "Молодец! — сказал Ашот,
подмывая свою жопу. — Кончил, Вася, хорошо!
Вырывался да ломался, словно девочка: а сам
на "отлично" отстрелялся! Настоящий, бля, пацан! —
Громко фыркая под душем, подмигнул Ашот. — Не стой,
подмывайся, да получше: не стесняйся! Я с тобой,
может быть, после отбоя покайфую, бля, еще:" —
и Ашот, под душем стоя, рассмеялся: Вот и всё!
Замкомвзвода Саня трахал Ваську в жопу: теперь вот:
появился новый пахарь, — будет драть еще Ашот:
Шли в казарму два солдата: посмотреть со стороны —
шли обычные ребята, только в форме: а штаны
если снять с них — а на деле? А на деле — всё не так!
Был апрель, и вечерело, — рядом с дедом шел черпак,
изнасилованный дедом: и не геи оба, нет!
Натуралы: то есть это — дедовщина, — вот ответ!
На узлах в солдатской бане без какой-либо любви:
словом, ясно! . . А что Саня? Что Валерка? Где они?
А они: они в каптерке! На подхвате салабон:
то пилу даст, то отвёртку, то подержит что-то: он
успокоился: не прятал взгляд от Сани, не краснел:
Юность: Армия: Солдаты: Вечерело, между тем:
приближалась баня: В бане все помылись уже: и,
замирая, думал Саня о превратностях любви:
"Геи" , "гомосексуалы" , "голубые" : сколько слов!
"Гомофобы" , "натуралы" , "пидарасы" : мир таков,
что без секса невозможно, — секс присутствует везде!
Есть для плоти мужеложство: а когда — душа в огне?
А когда — в душе бушует лава огненная? Что —
называть любовь такую извращением? Смешно!
Но смешно тому, кто любит: а Валерка? Если он,
не задумавшись, осудит?! Это будет не облом —
это будет катастрофа! И не важно, что ты дед:
"Поработали неплохо, — улыбнувшись, посмотрел
замкомвзвода на Валерку. — На сегодня хватит: да?
Час остался до поверки: пошагали?" И — "куда?" —
не спросил Валерка Саню, ибо знал он: думал сам
со смятением про баню, потому как: если там
вдруг эрекция возникнет? В бане — голые, и скрыть
не получится: увидит замкомвзвода: хуй стоит
у него, у салабона, и: подумает — о чём?
Шел Валерка в баню, словно на Голгофу: ведь вдвоём
они будут сейчас в бане, и: подскочит если член —
что подумать может Саня, видя это? Между тем,
разве он, Валерка, хочет, чтобы Саня его: нет!
Он не девка! Но подскочит если вдруг: а Саня — дед,
и увидит Саня это, и: что дальше? Он решит,
что Валерка: что он педик: хуй поэтому стоит:
ведь не может без причины хуй подняться! Просто так
у нормального мужчины не подскочит вверх долбак:
что же делать? как отвлечься, чтобы в бане: чтобы там
хуй не вздыбился, как свечка? Между тем, была весна:
Шли они — шагали — в баню. Саня что-то говорил,
а Валерка — как в тумане: и в тумане Саня был:
О, весеннее томленье! О, желание любви!
Разве это извращенье?! . Два солдата в баню шли:
и при этом думал каждый об одном и том же: ох,
ещё шли, а хуй у Саши уже встал: и между ног
у Валерки всё гудело, — у Валерки тоже встал!
Ёлы-палы: что, бля, делать?! Как в тумане, он шагал
рядом с Саней, и в кармане у него была рука, —
шел Валерка, прижимая хуй к ноге: в штанах пока,
скрыть нетрудно возбужденье, — в бане этого не скрыть,
и в душе росло смятенье с каждым шагом: как же быть?
В бане было пусто, гулко — непривычно было: и,
повернувшись к Сане втулкой, то есть задом, приспустил
с себя брюки торопливо сероглазый салабон:
в две секунды снял, что было из одежды, и — бегом
в душевую устремился, ничего не говоря, —
в три секунды парень скрылся, хлопнув дверью! И хотя
озадачен был немного замкомвзвода Иванов,
но — судить Валерку строго он, конечно же, не мог:
от горячей сладкой муки сердце плавилось в груди:
Замкомвзвода вынул руки из карманов: вынул — и,
оттопыриваясь шишкой, приподнялись брюки: ох,
у влюблённого мальчишки всё гудело между ног!
Да, мальчишка! Замкомвзвода он, конечно, и сержант,
и без малого два года прослужил уже: всё так!
Только что всё это значит, если по уши влюблён?
Дед, салага: бред собачий! Есть Валерка, и вдвоём
они здесь, и твёрдой шишкой оттопырились штаны:
не солдаты, а мальчишки! Просто парни. Пацаны.
А ещё — весны томленье: а ещё: ещё — любовь!
Разве это извращенье? — замкомвзвода Саня вновь
задавал вопрос кому-то, словно с кем-то спорил он:
Есть такие, как Ублюдов: ну, и что теперь? При чём
здесь Ублюдов похотливый?! Он не гей, а пидарас:
глупо видеть в нём мерило отношений, — это раз.
Во-вторых, и это важно: он не станет принуждать
сероглазого — он скажет, что он любит, и: как знать!
Может быть, в душе разбудит он ответную любовь,
и Валерка: он полюбит? — замкомвзвода Саня вновь
себя спрашивал: и снова он не знал, как ему быть:
где найти такое слово, чтобы душу объяснить?
Парень с парнем — это классно! Так и скажет пацану:
Замкомвзвода педерастом был, конечно, и ему
очень этого хотелось — его член стоял, как штык!
За Валеркой вслед разделся Саня быстро: и, прикрыв
член ладонью — прижимая к животу горячий ствол,
от блаженства замирая, в душевую он вошел:
Ёлы-палы: двое в бане! Это — шанс, и объяснит
он Валерке, что два парня: Не поймёт? Не может быть!
Повернувшись задом к входу, в плечи голову вобрав,
под струёй воды холодной сероглазый, зубы сжав,
охлаждался: помогало: опускался книзу член —
возбужденье исчезало понемногу: Между тем,
в кулаке сжимая шишку, Саня издали смотрел
на любимого мальчишку, затаив дыханье, — бел
и упруг был, словно персик, у Валерки юный зад:
Слов не выбросить из песни: и не надо! Звёздный брат,
чудо, инопланетянин: как ещё тебя назвать?! —
задыхаясь, думал Саня. — Ёлы-палы: да хоть рать
гомофобов разномастных — не изменят они суть!
Парень с парнем — это классно! Оставалось лишь шагнуть:
Что ж ты замер, замкомвзвода? Словно пасынок, стоишь
нерешительно у входа: отчего не говоришь
те слова, что распирали твою душу много дней?
Воплощение мечтаний — вот он, рядом: ну, смелей!
Или, может, ты стыдишься своей искренней любви?
Или, может, ты боишься, что протянешь руки, и —
от тебя он отшатнётся: и тогда — конец всему?
Да, как это отзовётся, неизвестно никому:
потому-то замкомвзвода нерешительно стоял,
словно пасынок, у входа, — ничего не говоря,
он скользил влюблённым взглядом по Валерке — думал он:
может быть, совсем не надо признаваться парню с том,
что он любит его страстно, что не может без него?
Будет рядом — и прекрасно! И: быть может, ничего,
кроме этого, не нужно? Что испытывать судьбу?
Ёлы-палы: просто дружба — уже счастье! Но ему,
то есть Сане, было двадцать, и стоял упруго член,
и была весна — ебаться он, конечно же, хотел:
Может быть, звучит и грубо, но в реале было так:
целовать Валерку в губы, и сосать его долбак,
и — распахивая створки, с наслаждением входить
в глубину горячей норки, и любить его, любить:
и потом ему подставить — и смотреть в его глаза:
Подойду, — подумал Саня, — будь что будет: Кто сказал,
что Валерка неспособен на ответную любовь?
Подойду к нему: ладонью прикоснусь: и пусть он бровь
приподнимет, удивившись, пусть в глазах мелькнёт испуг —
прошепчу, в него вдавившись: не пугайся — я твой друг:
Сколько длилось это? Может, две минуты; может, три:
Будь что будет! — подытожил размышления свои
замкомвзвода — и, отбросив прочь сомнения, вперёд
устремился он: короче, подошел! А сверху льёт
на Валерку ледяная, как из проруби, вода:
"Ты чего: — воскликнул Саня, — заболеть желаешь, а?! —
*****
И, схватив Валерку, тут же он рванул его к себе,
извлекая из-под душа. — Ты чего, бля: охуел?!"
Получилось всё спонтанно — вышло всё само собой:
развернул Валерку Саня замкомвзводовской рукой —
сероглазого парнишку повернул к себе лицом,
и: тугая его шишка залупившимся концом
горячо в живот упёрлась! Но замёрз Валерка так,
что не сразу эту твёрдость он почувствовал, — долбак
с наслаждением вжимая, голый Саня в один миг
обхватил за плечи парня — притянул к себе, вдавив
губы в ухо: ниже — в шею целовать Валерку стал:
и Валерка, сладко млея, вдруг внезапно осознал,
что ему приятно это: осознал он не умом,
а почувствовал, как сердце застучало у него
сильно-сильно: это что же — замкомвзвода Саня с ним:
что он делает?! О боже: до чего приятно, блин!
До чего это кайфово! Вырываться? А зачем?
Ведь душа была готова, и Валерка: он хотел,
сам того не понимая: он хотел, чтоб было так!
Саня, жарко обнимая, целовал: и вмиг долбак
у Валерки залупился — затвердел мгновенно: ох,
сам собою хуй вдавился замкомвзводу между ног,
и почувствовал Валерка, как ногами Саня сжал
его член: Какая Верка? Где она? . . Пацан дрожал
от сладчайшего озноба, — руки вверх взметнулись, и —
Саню: Саню-замкомвзвода, задыхаясь от любви,
он прижал к себе ответно, не задумываясь: ох,
полыхало у Валерки юным жаром между ног,
и ни капли не стыдился сероглазый салабон!
Саня в губы его впился приоткрытым жадным ртом —
засосал Валерку страстно, и Валерка: он не стал
отстраняться-вырываться — не подумал даже! Сжал
Саня хуй его сильнее — стиснул член ногами: и,
задом дёргая — балдея! — сероглазый заскользил
взад-вперёд между ногами напряжённым хуем: ох,
выходило, что он Саню шпилил-дрючил между ног!
Накатила-налетела на Валерку эта страсть,
и уже гудело тело у Валерки, — Саня всласть
сероглазого парнишку лапал-тискал-обнимал,
и в Валерку свою шишку сладострастно он вжимал —
о живот он хуем тёрся, понимая, что ему
безоглядно отдаётся сероглазый, — к пацану
прикипел душою Саня, и пылал от счастья он:
друг о друга тёрлись парни, задыхаясь: и не сон
это был, не наважденье — наяву всё было! Ох,
у обоих наслажденье с каждым мигом между ног
возрастало: ёлы-палы: наслаждение росло:
и — Валерку вдруг взорвало: стало очень хорошо!
То есть, очень: очень-очень! Содрогаясь телом всем,
сероглазый сладко кончил: и — по Саниной ноге
горячо и щекотливо заструилась сперма вниз,
до чего ж приятно было!"Подожди! Не торопись:" —
парня тискать продолжая, замкомвзвода прошептал,
и — ладонями сжимая, зад Валеркин, Саня стал
залупающимся хуем пацана ебать в живот
ещё яростней, — кайфуя, извивался он: и вот
Саня дёрнулся всем телом, ягодицы свои сжал:
и — струя горячей спермы, извергаясь, обожгла
их обоих, — кончил Саня: содрогаясь и сопя,
пацаны в солдатской бане разрядились! И хотя
вышло всё это по-детски — и не в жопу, и не в рот
получилось — но для сердца разве это важно? Тот,
кто влюблён, роптать не станет. Сероглазый кончил, и —
этот факт осознавая как свидетельство любви,
замкомвзвода улыбнулся: "Что, Валер: согрелся, а?" ,
и — скрывая свои чувства, отозвался парень: "Да:"
Односложно — еле слышно — сероглазый прошептал:
Ёлы-палы: это вышло так внезапно, что не знал
он, парнишка сероглазый, как теперь себя вести:
Он ведь не был педерастом, а — на Саню он спустил:
да и Саня: он ведь тоже поимел Валерку здесь,
в этой бане: это что же: получается: конец
отношениям нормальным? потому что дальше — как?
вдруг захочет сейчас Саня вставить в задницу долбак?
и — что делать? соглашаться? один раз — не пидарас:
или надо вырываться? но не стал же он сейчас
говорить "пусти! не надо!" — вырываться он не стал:
"Ну, Валер: обмыться надо" , — еле слышно прошептал
замкомвзвода, и губами он коснулся уха: ох,
вновь мурашки побежали у Валерки между ног:
хуля думать? Если честно, то до бани ещё — днём —
он хотел, и было тесно у него в штанах: о чём
ещё думать? Будь что будет! Замкомвзвода Иванов —
не какой-то там Ублюдов, и поэтому: готов
был Валерка к продолженью! Елы-палы: что-то есть
во всём этом: наслажденье испытал сейчас он здесь —
это факт! . . И где та Верка? Далеко: а Саня — вот:
снова тискает Валерку, трётся хуем о живот,
и всё это — лишь начало: то ли будет впереди!
Песня древняя звучала всё отчетливей в груди
у Валерки: и летели прочь сомнения, — пацан,
ощущая сладость в теле, потянулся к Сане сам —
засосал Валерка Саню, и скользнули руки вниз:
Пацаны в солдатской бане: и была весна: и жизнь
наполнялась смыслом новым: бились сладостно в груди
их сердца: и парни снова, задыхаясь от любви,
то и дело целовались — под напором тонких струй
бестолково обмывались, и дрочил Валерке хуй
Саня, и — Валерка тоже Санин хуй рукой ласкал,
взад-вперёд смещая кожу: тут-то Саня и сказал,
на Валерку глядя страстно: "Я хочу: хочу я в рот!"
Может, стыдно и ужасно, если парень хуй берёт
без любви — по принужденью: и тогда в сосанье есть
что-то типа униженья. Но сейчас два парня здесь
от любви изнемогали, и Валерка: он в ответ
на слова, что прозвучали, не сказал ни "да" , ни "нет" :
застучало жарче сердце — сероглазый лишь кивнул:
Никогда он — даже в детстве — не сосал ничей писюн!
И хоть многие мальчишки друг у друга в рот берут
подрастающие шишки — наслаждаются-сосут,
но Валерка так не делал в своём детстве никогда:
потому и покраснел он, и кивнул лишь только: да,
он хотел! И понимал он, что так будет: будет так!
Но поскольку никогда он в рот не брал ничей долбак,
то невольно он смутился и невольно покраснел:
Саня в губы снова впился: оторвался — и вдруг сел
перед ним, перед Валеркой: сел на корточки он сам
и, приблизив губы, первым сделал это — засосал
член Валеркин замкомвзвода! Засосал он первым: ох,
от сладчайшего озноба у Валерки между ног
закололо: ёлы-палы: замкомвзвода языком
по уздечке, словно жалом, заскользил — и салабон
застонал: изнемогая, двинул бёдрами вперёд,
ещё глубже проникая своим хуем Сане в рот, —
замкомвзвода Саня глубже хуй Валеркин пропустил,
и — ладонями он тут же с наслажденьем обхватил
зад Валеркин и, сжимая полусферы, стал ласкать,
сладострастно продвигая палец к дырочке, — сосать
продолжая, он коснулся пальцем дырочки тугой,
и — Валерка содрогнулся от озноба: о, какой
это кайф! О, это даже невозможно передать:
нажимал ритмично Саша на очко, и сам сосать
продолжал при этом шишку, — ублажая с двух сторон
сероглазого парнишку, Саня счастлив был, что он,
сероглазый, отозвался на любовь его, и вот:
Саня думал и боялся, что Валерка не поймёт,
а Валерка — это чудо сероглазое — в ответ
не замкнулся: "я не буду!" , — не сказал он Сане "нет"!
Губы жаркие скользили вдоль упруго ствола:
Если сами вы любили, то поймёте, что слова
здесь бессильны: это счастье! Это морок! Это сон!
Замкомвзвода Саня пальцем шевелил — и салабон
между ртом и пальцем бился, и уже он сам хотел,
чтобы в зад ему вонзился этот палец: или член!
Ёлы-палы: как приятно! Наслаждение росло
между ног — и тут внезапно замкомвзвода от него
отстранился, выпуская член блестящий изо рта, —
с зада руки убирая, Саня встал на ноги. "На,
теперь ты, Валер, немного: а то скулы у меня: —
Саня челюсти потрогал, — заболели уже, бля!"
И — Валерка, машинально перед Саней тоже сел:
ё-моё! — перед глазами, залупившись, багровел
длинный хуй, и был он толстый, и головка — как яйцо:
если вдуматься, всё просто: но Валеркино лицо
вдруг на миг окаменело: только что он кайфовал,
и: вот на тебе! Хотел он, сероглазый: и он знал,
что сейчас откроет рот он — и возьмёт он Санин член:
но, застыв пред замкомвзвода, он не двигался — смотрел
на огромную залупу — на бордовый её цвет:
Отказаться если: глупо! И причин весомых нет
для отказа: они с Саней здесь вдвоём, и никому
он не скажет, — не узнают пацаны об этом: ну,
что ж ты замер, сероглазый? Испугался ты — чего?
Елы-палы: это классно! Саня взял — и ничего
не случилось: отчего же, сероглазый салабон,
то же самое не можешь сделать ты сейчас? О чём
ты задумался внезапно, замерев на полпути?
Это — кайф: и непонятно, почему тогда: (в груди
сердце билось учащенно — хуй приблизился к губам)
все считают, что позорно, если хуй сосёт пацан
или если подставляет свою жопу пацану:
и хотя никто не знает досконально, почему
нужно, бля, за аксиому эту версию считать —
почему должны все гомосексуальность презирать,
тем не менее, внедрилась населению в умы
эта версия, — и билось у Валерки сердце: и
он, Валерка, не решался: не решался — и хотел!
Хуй к губам его прижался, и Валерка: Санин член
пламенеющей залупой по губам его скользнул,
и Валерка: свои губы разжимая, облизнул
твёрдо-нежную головку, и — вбирая в рот её,
неумело и неловко сжал губами: ё-моё! —
замкомвзвода Саня замер: разве мог подумать он,
что наступит день — и в бане сероглазый салабон
будет тискать неумело напряженный его член?
От любви гудело тело: а Валерка уж сопел,
наслаждаясь, — все сомнения испарились мигом: и,
ощущая наслажденье, он, Валерка, заскользил
вдоль ствола губами влажно: и чего боялся он?
Это кажется, что страшно, а на деле: в унисон
упоительно и страстно бились юные сердца, —
до чего же это классно! . . Мылись в бане два бойца:
*****
жарко тискали друг друга, целовались в губы: и —
обжимали губы туго напряженные хуи:
то Валерка брал у Сани, то брал Саня: и опять
пацаны в солдатской бане тёрлись-мылись — и кончать
не спешили: с упоеньем целовались вновь и вновь —
смаковали наслажденье: разве это не любовь?
Замкомвзвода кончил первым: содрогнулся сладко он,
обжигая своей спермой рот Валеркин: и потом
Сане в рот спустил Валерка, задыхаясь от любви:
На вечернюю поверку успевая, они шли,
и была весна в разгаре: да, в душе была весна —
звезды яркие мерцали, как алмазы, и луна,
эта спутница влюблённых, серебрила всё вокруг:
Саня, счастьем упоённый, произнёс негромко вслух:
"Когда кончится поверка, приходи в каптёрку:" И
билось сердце у Валерки: продолжения любви
он хотел, и было ясно, что зовёт не просто так
его Саня, — наслаждаться снова будут они, как
наслаждались сейчас в бане: и еще, наверно, в зад:
до чего же этот Саня охуительный: как брат!
Шли они — шагали в роту: рассуждая о любви,
парень парню — замкомвзвода салабону — говорил:
"Извращеньем называют гомофобы эту страсть:
ё-моё: да что, бля, знают о любви они?! Проклясть
эту страсть попы готовы — рвутся праведники в бой,
извращая лживым словом суть любви: между собой
разобрались бы сначала! Хуля лезть в штаны мои?!
А ведь лезут: то ли мало им божественной любви,
этим деятелям в рясе, то ли здесь иной расчет:
человек, который счастлив, деньги им не понесёт:
Пусть беснуются! — и Саня, чувств своих не удержав,
приобнял за плечи парня: и, плечо легонько сжав,
заглянул в глаза Валерке, еле слышно говоря
(сердце ёкнуло: а Верка?) : — Я, Валер: люблю тебя!
И любовь эта не хуже, сероглазый мой: судить
о любви этой не нужно по ублюдовым: их прыть
или похоть, или злоба: злоба-зависть, — из таких
пидарасы-гомофобы получаются, и — их,
извращенцев этих, надо: или на хуй посылать,
или молча ставить раком и — в очко: в очко ебать,
не взирая на их вопли: в глубине души своей
эти пидары не против потереться о парней
своей жопой или хуем, да — не знают только, как:
оттого, бля, и психуют, и кричат на всех углах,
как "всё это безобразно!" и что это — "грех" и "срам".
А на деле: было классно тебе в бане?" И пацан —
сероглазый, миловидный — утвердительно кивнул,
и совсем: совсем не стыдно это было! . . Сквозь весну
шли они, и сладко бились молодые их сердца:
Звёзды яркие светились: На поверке голоса
отзвучали, и в казарме погасили верхний свет:
и на тумбочке дневальный написал уже "Привет,
дорогая моя Настя!" , а в каптерке, сняв трусы,
целовались на матрасе совсем голые бойцы,
и один был замкомвзвода, а другой — салагой: ох,
два бойца из пятой роты в голом виде — без трусов! —
сладострастно обнимались, на матрасе лежа, и
жарко в губы целовались, задыхаясь от любви:
Уходил служить Валерка непроткнутым пацаном:
вазелином смазал целку замкомвзвода Иванов
и, раздвинув парню створки — половинки разведя,
вставил член в тугую норку: содрогаясь и сопя,
он натягивал парнишку: то и дело целовал,
не вытаскивая шишку: — с упоением ебал
замкомвзвода на матрасе сероглазого бойца!
Задыхаясь, педерастил он Валерку — и сердца
в унисон стучали-бились, и не надо было слов:
в лунном свете серебрились их тела: и — хоть не нов
этот способ наслажденья был для Сани, но в груди
ощущал он упоенье, — задыхаясь от любви,
он раздвинул ноги тоже, и Валерка в зад его
натянул-отмужеложил: ёлы-палы: до чего
хорошо всё это было! Юность. Армия. Пылал
жар в груди неистребимо:
часть пятая
IGNIS SUPPOSITUS EINERI DOLOSO
"Интересно ты сказал" —
так Валерка отозвался на Серёгины слова:
и — Серёга рассмеялся: "Ну, а что? Одна дала: —
и, запнувшись на секунду, подмигнул Валерке: — Ох,
до сих пор, бля, не забуду, как вогнал ей между ног:
Прошлым летом дело было: я неделю с ней ходил,
и: однажды засадил ей не в ту дырочку — ввалил
ей в очечко: до упора! — вдохновенно Серый врал,
не сводя с Валерки взора. — Охуенно отодрал
биксу в попку! И не хуже это было, чем в пизду:
потому как норка уже — обжимает лучше: ну,
бля, об этом не расскажешь — это надо показать:"
"Ха-ха-ха! И ты покажешь?" — у Валерки вмиг глаза
заискрились: это что же: друг Серёга — шутит так?
вроде шутит: или, может, он не шутит? — и долбак
у Валерки шевельнулся: сердце ёкнуло: а вдруг? . .
"Ну, а что, бля: — улыбнулся, на Валерку глядя, друг, —
покажу, бля: по приколу — почему не показать?
Покажу:" И Серый снова рассмеялся. А глаза:
он, Серёга, рассмеялся, а в глазах мелькнул вопрос:
и опять: опять неясно: шутит он? или всерьёз
говорит? и — ч т о покажет? как он биксу в жопу драл?
Интересно: очень даже интересно!"Я не знал,
что ты, бля, такой развратный!" "Ха-ха-ха! Какой разврат?
Удовольствие!" "Да ладно! Что за кайф — ебаться в зад?" —
произнёс Валерка, словно: не поверил, — он смотрел
простодушно-удивлённо на Серёгу — он хотел
убедить Серёгу-друга, что с аналом не знаком:
а в трусах уже упруго хуй вздымался! И не сон
это был, не наважденье, — друг Серёга говорил,
что в очечко — наслажденье, и что он в очко дуплил
биксу, и — еще: он может показать Валерке, как
это делал: это что же — намекает Серый так
на возможность гомосекса? Одноклассник, лучший друг!
У Валерки билось сердце: шутки шутками: а вдруг
Серый хочет в самом деле? вдруг всерьёз он говорит?
Ёлы-палы: неужели намекает Серый?! — И:
таким образом Валерку он подводит к мысли, что
обойтись можно без Верки? . . А иначе — для чего
говорит он? . . Будут в бане они париться, и там:
хорошо — рука в кармане, — у Валерки встал пацан,
и Валерка, прижимая подскочивший хуй к ноге,
сладко замер, ожидая, что ответит Серый: "Мне: —
не сводя с Валерки взора, произнёс Серёга, — бля,
это было по приколу: в кайф, короче говоря!
И тебе, вполне возможно: — улыбнулся вновь Сергей, —
по приколу будет тоже:" Ё-моё: неужто гей
друг Серёга?! Быть не может! Почему не может быть?
Про себя Валерка тоже так не думал: но служить
мама-родина призвала, и — открылся этот дар:
отслужил — и не узнала ни одна душа, как там
он, Валерка, с замкомвзвода перепихивался в зад:
так и Серый: за два года мог ведь запросто расклад
получиться, что он тоже — точно так же — с кем-нибудь:
ну, а что? — вполне возможно: мог кому-либо воткнуть:
или — запросто подставить по приколу: тоже мог!
и никто: никто не знает, что он тоже: Между ног
у Валерки всё гудело: и хотя наверняка
он не мог сказать, что Серый стопроцентно намекал
на возможность гомосекса: тем не менее, в груди
у Валерки билось сердце от предчувствия любви:
"Значит, топим завтра баню" , — подмигнув, сказал Сергей:
и — Валерка вспомнил Саню, как впервые они: Млей,
растревоженное сердце! Жди до завтрашнего дня!
А живут ведь по соседству: одноклассники: друзья
закадычные: и вроде друг про друга знают всё!
А на деле — что выходит? А выходит — ничего
утверждать нельзя: короче, если Серый неспроста
говорил сейчас: а впрочем — что особенного? Да,
друг про друга всё когда-то они знали: а теперь?
Про Валерку — про солдата! — разве что-нибудь Сергей
знает? Нет. И даже: даже у Серёги нет причин
для догадок! А был Саша у Валерки, и он с ним:
он, Валерка, трахал Саню, и давал он Сане сам:
ничего Сергей не знает! А ведь был ещё пацан
из Хакасии — Андрюха: и ещё был Толик: ох,
у Валерки хуй упруго вырывался из штанов,
но Валерка его крепко прижимал рукой к ноге:
Серый думает, что Верка виновата — и, как все,
ничего дружок не знает: и не может Серый знать!
Вот и думай: завтра в бане что он хочет показать?
Да, росли-взрослели вместе: ну, и что теперь? Судить
невозможно, — жизнь на месте, как известно, не стоит,
и судить о дне насущном лишь по прошлому нельзя!
У Валерки было чувство, что Серёга: что не зря
он расписывал, как классно биксу в жопу он ебал, —
это кайф для педерастов! То есть: Серый намекал
на возможность гомосекса, говоря про биксу? Ох,
у Валерки билось сердце: и гудело между ног,
и ему казалось: стоит протянуть лишь руку, и:
вот он, Серый, наготове — в ожидании любви
перед ним, Валеркой, замер! Закадычный лучший друг:
"Значит, топим завтра баню:" — произнёс Валерка вслух,
вслед за Серым повторяя, словно в шутку, все слова, —
интонацией играя, подмигнул Серёге: Да,
это было лишь догадкой, и не более того,
но стучало сердце сладко у Валерки: что с того,
что ни разу они в детстве не дрочили вместе и,
хотя жили по соседству, имитацией любви
никогда не занимались: даже, бля, через штаны
они в детстве не "ебались" , как другие пацаны
это делают, играя в "папу-маму" , — что с того?
Просто, блин: не понимали они раньше ничего!
Потому и пропустили в Книге Дружбы ту главу,
где о сексе: не открыли в своё время: ну и ну!
Сердце билось: неслучайно разговор этот возник:
Жизнь — чарующая тайна. Жизнь — и омут, и родник.
Жизнь — река: поток бурлящий, и поток этот несёт:
Кто ответит, что есть счастье в этой жизни? Что их ждёт,
пацанов, знакомых с детства? Детство кончилось давно:
У Валерки билось сердце: и хотя он ничего
знать не мог, но сердцу верил: бьётся сердце неспроста:
Жизнь — распахнутые двери, и уходим мы: Куда,
горизонты раздвигая, уже нёс поток друзей?
Жизнь — игра, — она такая, что не знаешь: ах, скорей
*****
наступило б завтра это! — так Валерка думал:
и,
мой читатель, мы на этом — на предчувствии любви —
остановимся, —
упруго у Валерки член стоял,
и Валерка, грезя, друга завтра в бане представлял:
— ——————-
ПРИМЕЧАНИЯ: * не хо по ха? — не хочешь по харе?
** Видимо, Стас хотел сказать "принцесса
на горошине".
(1997-98)
*****
сел в кабинке — затаился, машинально теребя
напряжённый хуй рукою: ни хуя себе кино! . .
Миша слышал, что такое в роте делается, но
никогда ещё так близко не случалось ему быть:
Миша хуй рукою тискал и никак не мог решить:
то ли, блин, ему остаться — любопытно было всё ж:
то ли лучше, блин, съебаться: колотила парня дрожь:
"По-большому" будто сидя, каждый вечер он кончал:
кто заглядывал — не видел: напряженный хуй торчал
под трусами и, бумагу для отвода глаз в руке
демонстрируя, салага под трусами в кулаке
хуй дрочил: И точно так же кайфовал не только он, —
для отвода глаз бумажки зажимая, перед сном
по-солдатски о приятном в туалете помечтать
было классно, и солдаты приходили — типа срать —
в туалет за этим самым даже чаще, чем нужду —
"по большому" типа — справить: Миша думал про пизду
в туалете: Так же точно шел пацан и в этот раз
посидеть, — хотел он кончить, как обычно: но сейчас,
хуй лаская машинально, не о бабах размышлял
на толчке сидевший парень, — терпеливо Миша ждал:
Замкомвзвода, — Миша думал, — голос вроде бы его:
но кому: кому он всунул? в жопу трахает — кого?
Заскрипела дверь сушилки: и у Миши сердце вновь
гулко ёкнуло — в кабинке затаился парень: Кровь
застучала: Обнаружат: надо было бы уйти:
на хуя мне это нужно: трахнут в жопу меня, и: —
перестал дышать в кабинке бедный Миша. — Бля: зачем
я остался?! — Дверь сушилки распахнулась, между тем,
и оттуда: и оттуда, будто только слез с коня,
вышел трахнутый Ублюдов, странно ноги разведя, —
насадил его на шишку замкомвзвода Иванов:
"Ещё сунешься к мальчишке, будешь, пидор, без штанов
принимать после отбоя всех желающих: усёк?"
Закивал Ублюдов: "Понял!" "Молодец. Иди, Васёк:"
Вот те на: Ублюдов Васька! Ни хуя себе: расклад!
Черпака отпидарасил замкомвзвода Саня в зад:
Ничего не видел Миша, но зато весь разговор,
затаившись, он услышал, в кулаке держа прибор, —
разговор был интересный: Миша многое узнал,
потому что: если честно, Миша мысленно ебал
только баб, и только пИзды сплошь мерещились ему,
когда Миша онанизмом занимался: "Никому:
Саня: Саня, умоляю: никому не говори:
я ошибся: понимаю:" Иванов сказал: "Иди".
"Никому не скажешь, Саша?" "Если будешь мне давать:"
"Хорошо: а ты не скажешь? Пацаны не будут знать?"
"А отсос мне будешь делать?" "Буду, Саня:" "Ха-ха-ха!
Быстро девочка созрела в моих опытных руках:"
"Я не девочка:" "Допустим. Один раз — не пидарас.
А по кругу если пустим? Разбужу парней сейчас:"
"Саня, нет! Я буду делать всё, что скажешь!" "Хорошо?"
"Постараюсь:" "Ты, наверно, на гражданке бардашом
был, Ублюдов? Признавайся:" "Осознал я: виноват:"
Замкомвзвода рассмеялся: "Я спросил: до службы зад
подставлял?" "Ни разу, Саня!" "И не брал до службы в
рот?"
"Никогда!" "И ты исправить хочешь этот недочёт?"
"Я хочу?!" "А кто же, Вася?! Я помочь уж был готов: —
замкомвзвода рассмеялся. — Эх: придётся пацанов
разбудить: Андрюху, Гену: ну, Ашот, само собой:
Представляешь, сколько спермы?" "Саня, нет! Хочу с
тобой:"
"Значит, всё-таки ты хочешь?" "Да:" — Ублюдов прошептал.
"Я не слышу: ну-ка, громче!" "Я хочу:" "Чего? Куда?
Говори ясней, Ублюдов: ну!" "Хочу я пососать:"
"У Ашота, бля? Откуда я могу, Ублюдов, знать,
у кого сосать ты хочешь? У Андрюхи, может быть?
Что ты голову морочишь? Ты конкретно говори,
что ты хочешь: не стесняйся! В жопу хуй? Или минет? —
Саня явно издевался. — У Валерки хочешь?" "Нет!!!"
"Это правильно, Ублюдов. За понятливость хвалю:
Церемониться не буду: за Валерку — удавлю!"
"Понимаю:" "Ну, ещё бы! Ты понятливый пацан:
У Давлета, может, хобот ты желаешь пососать?
Позову сейчас я друга:" "Саня, нет!" "Тогда живей
выражай себя, братуха! Ты не Игорь, не Сергей:
но ты хочешь тоже: дальше!" "У тебя хочу сосать:"
"Вот теперь понятно, мальчик. Ну: проси, пока я спать
не ушел. Проси, Василий! Хорошо попросишь, дам.
Не маньяк я, чтоб насильно это делать:" "Пацанам
не расскажешь?" "Всё, Ублюдов! Надоел ты мне. Зови:"
"Саня, нет! Сосать я буду — у тебя:" "Тогда проси!"
"Я прошу: прошу я, Саша: дай мне хуй свой пососать:"
"Ох, Васёк, не знаю даже: Я могу, конечно, дать,
если ты желаешь очень:" "Очень, Саня:" "А не врёшь?
Сам желаешь? Это точно?" "Точно, Саня:" "За пиздёж
ты ответишь, если только я почувствую, что ты
от сосания нисколько не кайфуешь:" "Пацаны
не узнают? Ты не скажешь?" "Всё зависит от тебя:"
"Я стараться буду, Саша:" "Ладно, Вася: ты меня
упросил! И если классно ты мне сделаешь отсос,
будешь личным пидарасом. Ясно?" "Ясно!" В полный рост
отымев морально Васю, Иванов сказал: "Иди.
Завтра в рот отпидарасю: а пока спокойно спи:
я рассказывать не буду, что проткнутый ты пацан.
За молчание, Ублюдов, в рот и в жопу тебя сам
буду трахать:" "Я согласен!" "Ну, ещё бы: или — я
тебя в попку пидарасить буду нежно, втихоря:
или, блин, поставив раком, хором будут пацаны
раздирать хуями сраку: преимущества видны
даже мне, тупому в этом, — рассмеялся Иванов. —
Дай, Ублюдов, сигарету: и запомни: чтоб готов
был всегда после отбоя: вазелинчик чтобы был:
сам, Васёк, на "голубое" ты поставил. Не входил
в мои планы ты, Василий, но: поскольку ты меня
так упрашивал, так сильно умолял: не буду я
огорчать тебя отказом — будет, Вася, тебе трах!
Кайф почувствуешь не сразу, но: в ответственных руках
ты научишься, Ублюдов! У тебя задатки есть:"
"Я стараться, Саня, буду:" "Я надеюсь, Вася. Здесь: —
на сушилку замкомвзвода показал глазами, — нас
мог услышать, Вася, кто-то: а в каптёрке — самый раз!
И последнее, Василий: перед парнем извинись:"
"Он салага еще:" "Милый, ты не хочешь, чтобы жизнь
у тебя: ну, чуть сложнее стала с завтрашнего дня?"
"Ясно, Саня". "Я проверю. Не расстраивай меня —
подойди к Валерке завтра:" "Ясно. Завтра подойду:"
"И скажи, что был не прав ты: и что ты свою вину
осознал:" "Понятно, Саня. Я ж не это: не тупой!"
"Ты, Васёк, нормальный парень. Вася — с дырочкой тугой:"
"Потому и больно было, что всё это в первый раз:"
"Значит, всё же пломбу сбил я?" "Один раз — не пидарас!"
"Это точно ты подметил: ох, прикольный ты пацан!"
"Я? Нормальный. Только эти: досаждают: ну, ты сам
понимаешь:" "Я? Откуда? Расскажи мне, ты о ком:"
"Я, Санёк, стучать не буду!" "Тоже верно. Пацанов
ты закладывать не должен: Ладно, всё! Пора бай-бай:
Завтра, Вась, помужеложим". "Ясно, Саня!" "Подмывай
завтра попку: И у парня попроси прощенье, Вась:"
"Да, конечно. Понимаю:" "Молодец, Василий! Всласть
я за это тебя завтра малафейкой угощу:"
Содрогаясь от оргазма, Миша выпустил струю —
и при этом то ли всхлипнул, то ли сладко простонал:
блин! едва себя не выдал затаившийся пацан, —
почти всё отлично слыша, машинально он доил
колом вздыбленную шишку, и: внезапно накатил
на промежность щекотливый обжигающий озноб —
пискнул Миша, хуй сопливый в кулаке сжимая: лоб
вмиг испариной покрылся: всё: услышали меня:
всё! услышали! спалился! — он подумал, — на хуя
в туалете я остался?! — сердце билось, как мотор, —
я не дамся! я не дамся! я не дамся! — салабон,
перестав дышать от страха, побороть пытался дрожь:
"Ну, а баб ты, Вася, трахал?" "Я? С десяток!" "А не
врёшь?
Что-то много:" "Точно, Саня! Было десять потаскух:"
Рассмеявшись, вышли парни: Перевёл салага дух:
пронесло! И еле-еле — ох, как ноги затекли, —
за зелёной низкой дверью Миша встал, — не засекли!
а могли бы: очень просто: и тогда: могли б они: —
Мишин сморщенный отросток шевельнулся снова, и —
Миша сжал его ладонью, — сяду, если кто войдёт:
а в очко, наверно, больно: вырывался Васька: врёт,
что ебал он десять тёлок: завтра хуй будет сосать
у Санька: они в каптёрке завтра будут кайфовать:
кайф позорный: замкомвзвода пацанов ебёт: пиздец!
дрочит с заднего прохода, — вновь задёргался конец
у салаги, и: со стоном Миша кончил второй раз:
охуительно прикольный получился, бля, сеанс! —
натянул трусы салага: сперму тапочкой растёр:
Натерпелся Миша страха, зато знает: обо всём
рассказать Валерке надо: непременно расскажу,
как в сушилке Саня раком Ваську выебал: скажу,
чтоб молчал он, и мы станем за Ублюдовым следить:
неужели будет Саня каждый день его долбить?
Миша вышел из кабинки: в туалете постоял:
и, не выдержав, в сушилку заглянул — в углу лежал
тюбик с борным вазелином: "Ты чего, сынок, не спишь?"
Миша дёрнулся: и сдвинул резко ноги свои. "Ишь, —
улыбнулся сонный Стасик, — сразу выправка видна:
Вольно, блин! Не напрягайся. Ты чего там шаришь, а?
Сало ищешь, сын голодный? Или, может: — сонный Стас
хохотнул, собой довольный, — сервилатик там припас?"