— Хорошо, — я сделал акцент на продолжении фразы, — тебе, Нина, чего налить?
Нина ткнула пальцем:
— Вот этого. А себе — что хочешь.
— Запросто.
Но вышла заминка: чтобы откупорить бутылку, понадобился штопор, а он, естественно, в ящике стола на кухне. Пока я ходил за штопором, пока открывал вино, пока наполнял рюмки, пока чокались, появилась Валя.
— А вы уже пьянствуете, меня не дождавшись?
— Если бы ты вовремя хлеб купила, то бы и ты была с нами. А теперь — жди следующего тоста, этот тебя не касается. Ну, за знакомство!
Еще раз чокнувшись, мы с Ниной выпили. Нарезав хлеб, к нам присоединилась Валя, и застолье потекло обычным для таких мероприятий ходом: я подливал в бокалы, по очереди произносили тосты — за именинницу, за здоровье, за детей, за родителей, за любовь:
— За любовь во всех ее проявлениях! — дополнила Валин тост Нина.
— Ну да, ну да, — поддержали мы ее с Валей, переглянувшись и улыбнувшись друг другу.
Выпив очередную рюмку, Нина хитровато прищурилась о обратилась ко мне с неожиданным вопросом:
— А ты какие проявления любви предпочитаешь?
— То есть? — оторопел я.
— То есть, что ты любишь и умеешь в постели? А то Валя мне не рассказывала ничего.
— Мама!
— Что — мама?
— Должна же мама знать, хороший у дочки любовник, или так себе?
— Ну, мам: Ты прямо: Не знаю даже: Хороший, хороший!
— Включи-кА нам музыку, Валюша. Пока ты на столе немного порядок наведешь, мы с твоим кавалером потанцуем, и он мне всё расскажет.
Валя безропотно подошла к музыкальному центру, понажимала кнопки, и зазвучала медленная музыка.
Нина подала мне руку. Мы вышли из-за стола, она положила руки мне на плечи и, прижавшись всем телом, качнула тазом вперед.
— Валюха, ты на нас не смотри, займись столом.
И потом мне, чуть потише:
— Проверим, проверим, что ты за любовник.
— Нин, а ты не лишнего выпила, а?
— В самый раз. Дай-ка я тебя потрогаю.
Нина сняла руку с плеча и довольно сильно ухватила меня за причинное место. Я отшатнулся было, но она не отпустила:
— Так, хорошо. Оживает прибор!
— Нина Андреевна!
— Я тебе дам Андреевна! В смысле — я тебе дам. Хорошо сказала, а? Каламбурчик получился.
Всё это — чуть понизив голос, но все-таки вполне вслух, так что Валя всё слышала. Так вот, оказывается, о каком своеобразии она предупреждала!
— Ну, так какие у вас проявления любви? Миньет Валюха тебе делает?
Валя тряхнула головой. Коротко стриженные темные волосы на миг взлетели и тут же улеглись на место. Убежала на кухню, сердито загремела посудой.
— Да делает, делает!
— Делаю! — из кухни раздался Валин голос.
— А я лучше умею. Потом покажу. Попозже.
Несмотря на "попозже" , Нина попыталась расстегнуть мне молнию на брюках прямо сейчас. Наклонив голову с такой же, как у дочери, прической, она искала и не могла найти язычок застежки. Ха! Редкий случай: мои брюки застегиваются на пуговицы. Однако ее возня с ширинкой не прошла бесследно, и ширинка заметно оттопырилась. Мне стало неудобно перед Валей: зайдет, увидит, обидится, и я опять попробовал отодвинуться. А Нина все же разрешила задачку, и пуговицы одна за другой оказались расстегнутыми.
— Так, таааак: Вылезай, дружочек!
И дружочек — вот нахал — таки вылез! Весь из себя стройный, но какой-то напряженный по непонятной причине. Впрочем, чего я переживаю — у него своя голова.
— Ничего приборчик! — Нина подвигала шкурку, чуть отстранилась, чтобы рассмотреть.
— Мама!!!
— Что опять мама? Любуюсь твоим кавалером.
— Ну мама! Мы же договорились! Это всё потом!
Вот как? Они, оказывается, договорились? О чем? Хотя, кажется, тут объясняться особо и не требуется — и так всё ясно. Но я все же спросил:
— О чем это вы договорились, барышни?
Повисла небольшая пауза, только музыка шелестела из колонок.
— Ну говори, доча.