– Хорошо, – я сделал акцент на продолжении фразы, – тебе, Нина, чего налить?
Нина ткнула пальцем:
– Вот этого. А себе – что хочешь.
– Запросто.
Но вышла заминка: чтобы откупорить бутылку, понадобился штопор, а он, естественно, в ящике стола на кухне. Пока я ходил за штопором, пока открывал вино, пока наполнял рюмки, пока чокались, появилась Валя.
– А вы уже пьянствуете, меня не дождавшись?
– Если бы ты вовремя хлеб купила, то бы и ты была с нами. А теперь – жди следующего тоста, этот тебя не касается. Ну, за знакомство!
Еще раз чокнувшись, мы с Ниной выпили. Нарезав хлеб, к нам присоединилась Валя, и застолье потекло обычным для таких мероприятий ходом: я подливал в бокалы, по очереди произносили тосты – за именинницу, за здоровье, за детей, за родителей, за любовь:
– За любовь во всех ее проявлениях! – дополнила Валин тост Нина.
– Ну да, ну да, – поддержали мы ее с Валей, переглянувшись и улыбнувшись друг другу.
Выпив очередную рюмку, Нина хитровато прищурилась о обратилась ко мне с неожиданным вопросом:
– А ты какие проявления любви предпочитаешь?
– То есть? – оторопел я.
– То есть, что ты любишь и умеешь в постели? А то Валя мне не рассказывала ничего.
– Мама!
– Что – мама?
– Должна же мама знать, хороший у дочки любовник, или так себе?
– Ну, мам: Ты прямо: Не знаю даже: Хороший, хороший!
– Включи-кА нам музыку, Валюша. Пока ты на столе немного порядок наведешь, мы с твоим кавалером потанцуем, и он мне всё расскажет.
Валя безропотно подошла к музыкальному центру, понажимала кнопки, и зазвучала медленная музыка.
Нина подала мне руку. Мы вышли из-за стола, она положила руки мне на плечи и, прижавшись всем телом, качнула тазом вперед.
– Валюха, ты на нас не смотри, займись столом.
И потом мне, чуть потише:
– Проверим, проверим, что ты за любовник.
– Нин, а ты не лишнего выпила, а?
– В самый раз. Дай-ка я тебя потрогаю.
Нина сняла руку с плеча и довольно сильно ухватила меня за причинное место. Я отшатнулся было, но она не отпустила:
– Так, хорошо. Оживает прибор!
– Нина Андреевна!
– Я тебе дам Андреевна! В смысле – я тебе дам. Хорошо сказала, а? Каламбурчик получился.
Всё это – чуть понизив голос, но все-таки вполне вслух, так что Валя всё слышала. Так вот, оказывается, о каком своеобразии она предупреждала!
– Ну, так какие у вас проявления любви? Миньет Валюха тебе делает?
Валя тряхнула головой. Коротко стриженные темные волосы на миг взлетели и тут же улеглись на место. Убежала на кухню, сердито загремела посудой.
– Да делает, делает!
– Делаю! – из кухни раздался Валин голос.
– А я лучше умею. Потом покажу. Попозже.
Несмотря на "попозже" , Нина попыталась расстегнуть мне молнию на брюках прямо сейчас. Наклонив голову с такой же, как у дочери, прической, она искала и не могла найти язычок застежки. Ха! Редкий случай: мои брюки застегиваются на пуговицы. Однако ее возня с ширинкой не прошла бесследно, и ширинка заметно оттопырилась. Мне стало неудобно перед Валей: зайдет, увидит, обидится, и я опять попробовал отодвинуться. А Нина все же разрешила задачку, и пуговицы одна за другой оказались расстегнутыми.
– Так, таааак: Вылезай, дружочек!
И дружочек – вот нахал – таки вылез! Весь из себя стройный, но какой-то напряженный по непонятной причине. Впрочем, чего я переживаю – у него своя голова.
– Ничего приборчик! – Нина подвигала шкурку, чуть отстранилась, чтобы рассмотреть.
– Мама!!!
– Что опять мама? Любуюсь твоим кавалером.
– Ну мама! Мы же договорились! Это всё потом!
Вот как? Они, оказывается, договорились? О чем? Хотя, кажется, тут объясняться особо и не требуется – и так всё ясно. Но я все же спросил:
– О чем это вы договорились, барышни?
Повисла небольшая пауза, только музыка шелестела из колонок.
– Ну говори, доча.