В узкий проход между ее креслом и моей кроватью я как будто случайно выставил руку. Она задела ее ногой.
— Ой, простите!
— Это вы извините.
Поворочалась, укладываясь, и стихла. Помолчали.
— Не спите, Люся?
— Нет.
— Ну, тогда, может:
— Что?
Я не ответил. Пусть сама придумывает. А пока что, чтобы легче ей думалось, я опять нечаянно свесил руку с кровати в сторону кресла — примерно до середины прохода. Не иначе, как тоже случайно, Люся тоже выбросила руку в мою сторону. И так уж получилось, совсем не специально, что эти две руки прикоснулись друг к другу. Видимо, во сне, пальцы одной руки стали перебирать пальцы другой: Потом более длинные пальцы чуть-чуть потянули к себе те, которые потоньше и покороче.
Вместе с пальцами потянулась и рука, а потом и ее обладательница. Ко мне под одеяло.
— Никак не согреюсь.
А что, нормальное оправдание! Ну, если холодно, так тут ничего не поделаешь — кто хошь ко мне в постель переберется!
Ладно, перебраться-то Люся ко мне перебралась, но так ведь пока что на этом дело и закончилось! То есть, я, конечно, для скорейшего согревания обнимал женщину, забирался руками к ней под ночнушку, мял, тискал, ласкал её большие мягкие груди, теребил соски сначала пальцами, а потом и языком: Я гладил ей живот, трогал и гладил её там, где живот переходит сначала в кудрявые заросли, а потом в расщелину между ног:
Никакой ответной реакции я не видел. То есть, совсем никакой! А ведь всё это я очень даже хорошо умею! Но Люся просто лежала на спине с ночнушкой, задранной до самого горла, и с раздвинутыми и согнутыми в коленях ногами. И — напряжена как-то непонятно.
— Что такое? Что-то не так?
— Я не знаю. Я думала, что это у вас что-то не так. Я давно уже: вот: ноги раздвинула.
До меня начало доходить: она просто не умеет заниматься сексом! Ей давно за тридцать, она замужем, есть ребенок, а она в этом деле — новичок?!
Я прекратил свои бесплодные попытки хоть как-то разбудить в женщине желание, одернул длинную сорочку.
— Так: Люся! Ну-ка, давай-ка начистоту: у тебя, кроме твоего Василька, другие мужчины раньше были?
— Нет, что вы, никогда!
— Так какого ж дьявола ты с кресла сюда пришла? Я не заставлял, не просил, даже не намекал!
(Тут я, конечно, немного соврал: чуть-чуть то я намекал, в смысле — провоцировал) .
— Потому что: Не знаю. Захотелось.
— А потом что — перехотелось?
— Нет, не перехотелось. Но вы же ничего не делаете:
— ?! !
— Ну, я же вон легла как надо:
— То есть, у вас с Васильком всегда так: ты легла, он залез, засунул, попрыгал, скатился — и спать?!
— А как еще?
Тудыт-едрит-гибрит-раскудрит!!! Вот это я влип!
Матюкнулся, я видимо, вслух, потому что Люся вдруг скукожилась и полезла в сторону кресла.
— Стоп! Погоди. Давай спокойно разберемся. Как я понял, Василек никогда не пытался доставить тебе удовольствия, и ты даже не знаешь, какое оно бывает. Ваше дело, конечно, и меня не касается. Единственное, что я скажу: я бы мог тебе помочь, но вряд ли это получится за один раз. Нужно будет повторение, и не одно. Ты согласна?
После паузы, еле слышно:
— Согласна.
— Хорошо, но учти: если тебе чему-то удастся научиться, Василек сразу это узнает, потому что поведение твое в постели сильно изменится. Не боишься?
— Да пошел он! Вы не представляете, как я устала:
— Нет! Вот этого не надо — рассказывать мне про вашу семейную жизнь. Пусть она остается за дверями вашей квартиры.
— Хорошо. Извините:
— Ладно. Так учиться начнем сегодня? Или уже поздно, спать пора?
— Давайте начнем сегодня.
И начали. Описать всё нелегко было бы. Пожалуй, вообще даже невозможно! Я рассказывал женщине теорию вопроса, демонстрировал на практике, выпытывал ее ощущения от тех или иных моих действий, просил, а иногда и просто заставлял Люсю делать что-то: Наиболее сложным оказалось уговорить ее прикоснуться к члену. С большим трудом, после четвертой или пятой попытки она рискнула потрогать его, и сразу же отдернула руку.