Наблюдая, как эта странная особа перед ним, всего несколько минут назад впущенная им в особняк, с томительной медлительностью обнажает изумительные формы груди и ткань чёрного лифчика, мистер Блуберри испытывал ощущение сумасшедшего торжества. Ему всё же удалось вынудить её к раздеванию — причём вынудить без насилия, которое, как подсказывала ему интуиция, не привело бы ни к чему хорошему.
Расстегнув последнюю пуговицу и чуть отдалив полы блузки друг от друга, Луна посмотрела на него.
В глазах её поселилось явное смятение, а щёки её вроде бы вновь слегка запунцовели.
— Ещё, если вам нетрудно, приподнимите край юбки, — с самой что на на есть деликатнейшей интонацией кашлянул он. — В качестве утешительной премии перед подписыванием ваших бумаг.
Знал бы кто, какой ценой ему далась эта деликатность.
Не отводя взгляд от мистера Блуберри — во взгляде этом ему вдруг померещилась не только смятенность, но и толика обречённой покорности, — Луна плавно потянула вверх красновато-клетчатый подол юбки. Открывая взору дымчато-серую полупрозрачную ленточку трусиков.
Словно бесплотную.
— Прекрасно, — мистер Блуберри чуть улыбнулся, ощущая, что его начинает немного трясти. Что бы предпринять теперь? Неужели она думает, что он прямо вот так её и отпустит? — Какие там бумаги у вас надо подписать? Дайте авторучку.
Он придвинулся ближе, с улыбкой глядя Луне в глаза. Так стоит ли удивляться, что его протянутая к розовато-гелевому стерженьку ладонь нечаянно промахнулась и легла четырьмя пальцами прямиком на дымчато-бесплотную ленточку её трусиков?
Луна вздрогнула и явно перестала дышать.
Ленточка была горячей.
Интересно, успела ли она стать такой в последние мгновения, когда труженица прессы расстёгивала блузку? Или сия неловкая оказия случилась с ней минутами ранее, во время игры в коварную обольстительницу и вынужденного наблюдения за реакцией своего зрителя, что также способно по-своему завести?
Мистер Блуберри не стал гадать.
— Как интересно, — он прижал пальцы чуть плотнее к разгорячённому, влажному кружеву. Проведя снизу вверх по дымчатой полосе. — Что-то мне подсказывает, что кое-кто получает неподдельное удовольствие от своей работы.
Пальцы его с разных сторон проскользнули под ленточку, сомкнувшись в живое кольцо.
Кольцо это принялось неспешно скользить взад и вперёд вдоль своей серовато-бесплотной оси.
Взад и вперёд.
Вперёд и назад.
И снова.
— Полагаю, супругу одной юной барышни не стоит быть об этом осведомлённым, — меланхолично заметил Блуберри, вслушиваясь в учащающееся, жаркое дыхание Полумны. — Иначе что он может подумать о её нравственности?
Почему-то сейчас ему уже было сравнительно легко сдерживать себя, не набрасываясь на собеседницу сразу. Быть может, ощущение близости награды действовало?
Проскользнув рукой целиком под серовато-дымчатую ленточку её белья, он с наслаждением приник ладонью к её разгорячённой плоти, позволив среднему и указательному пальцам на ощупь скользнуть меж створками сладчайшей из ракушек мира, в то время как подушечка большого пальца не спеша выводила поддразнивающие узоры на контурах сокровенного чувствительного треугольничка.
Один узор за другим…
То неспешно, то на мгновенье чуть взвинчивая темп…
Снова и опять.
Положив свободную ладонь на один из открывшихся его обозрению бархатных холмиков, он не без удовольствия ощутил сквозь чёрную чашечку лифа ещё один признак неподдельного возбуждения его хозяйки.
Чуть-чуть пощекотав его через ткань.
— Я вижу, вам ещё жарче, чем я даже предполагал, — озабоченно пожевал губами мистер Блуберри. — Вы ведь не возразите, если я избавлю вас от отягощающей вас детали?
Полумна смотрела на него, не мигая; грудь её из-за тяжёлого дыхания то приподнималась, то опускалась. Проникнув пальцами под правую чашечку лифа, он скользнул ладонью по нежной разгорячённой плоти, при этом с каждым мгновеньем всё ниже смещая запястье руки, вынуждая следом сползти край чёрной ткани.
Зажмурившись на мгновение, мистер Блуберри припал губами к обнажившейся плоти; припал ещё раз, приоткрыв губы и лелея кончиком языка только что показавшийся из-под ткани лифа сосок, выводя поблескивающий влажный узор на кожице вокруг него, лаская его и теребя.