Я не считал, но думаю, что несчастной пришлось принять в тот раз не меньше двухсот шлепков. Продолжалось это долго… Разговор наш давно стал невнятным и выглядел примерно так:
— Ах, какая ты красивая! — Шлеп.
— Ай! Хватит!
— Такую полную попу трудно наполнить такими слабыми шлепками. — Шлеп, шлеп, шлеп — во всю силу.
— У-у-у!
Коричневые трусики были давно сдернуты совсем и валялись на ковру. Сандалеты тоже соскочили с ног, и ноги болтались в воздухе в одних белых носках. Я сделал паузу, чтобы отдышаться. Затем приподнял женщину за плечи:
— Встань.
Она с трудом поднялась, размазывая слезы и сопли по лицу двумя руками. Выглядела она для меня тем не менее очень привлекательной. Тем более с задранной юбкой и с пунцово-красным задом. Пока она терла глаза, я взял ее за талию, приподнял и с некоторым усилием, но вполне ловко вновь уложил ее себе на колени, только теперь под другую руку. Девушка взревела и сделала неудачную попытку вырваться.
— Как, еще не все?
— От твоей попки, Клава, очень трудно оторваться. — Шлеп — шлеп — шлеп — по центру попки, шлеп — со всей силы по дальней половинке, шлеп — со всей силы по ближней.
— Теперь еще немного, Клавдия Андреевна. Еще получишь столько же с левой руки, и шлепков довольно. — Шлеп — сильно — по низу попы, она колыхается. Потом останавливаешь колебания легким поглаживанием, и опять шлеп — сильно — по низу другой ягодицы.
— Ну а потом, Клавдия Андреевна, — шлеп — потом ремешок.
— Ка-ка-какой ре-ре…
— Такой узенький, Клава, ремешок из брюк. Ты с ним хар-рашо знакома. Это тебе не такой шлепок — шлеп — и даже не такой — шлеп сильный.
— У-а-у-а-у! За что!?
— За красоту, — шлеп, -Клаша, — шлеп, — за красоту — шлеп — шлеп — шлеп. — Что можно сделать с такой неземной красотой? — Шлеп-шлеп. — Правильно, только отшлепать ее. Шлеп. Шлеп.
Однако природа быстро показала мне, что с последним высказыванием я не прав. Жертва не успела получить и двух десятков шлепков с левой руки, как мне пришлось поспешно встать, взять бедную Клаву и положить, почти бросить животом на стол. Встав сзади Клавы, я вытащил ремень из брюк и положил его на стол, прямо под нос отшлепанной девушке. При виде своего врага она захныкала и засучила ножками в беленьких носочках. Ее киска была почти раскрыта, но она об этом не думала — все внимание сосредоточив на ремешке, который сейчас начнет жалить и без того красный несчастный задик.
*****
Клавка не могла видеть, что меня ремень уже не интересовал — мне надо было поспешать. Я быстро скинул брюки и трусы (а туфли были без шнурков) и успел даже напялить презерватив.
Нельзя было медлить ни секунды, и я вправил свой сильно эрегированный член в раскрытую киску.
Клаша издала неопределенный звук, который был скорее звуком облегчения, чем боли. Я долбил ее членом, периодически прижимаясь своим животом к ее красному горячему заду. От возбуждения кончил я довольно быстро, но отшлепанная, кажется, тоже успела кончить. Стащив презик, я бросил его в мусорную корзину и стал одеваться. Потом подобрал с пола Клавкины трусики. Без сил рухнув в свое кресло, я смотрел на поднимающуюся Клаву. Плиссе на ее подоле почти разгладилось. Оглянувшись по сторонам, Клава, всхлипывая, сказала:
— Сергей Семёныч, отдайте мои трусы.
Не обращая внимания на ее слова, я нажал кнопку селектора. Из него раздался возбужденный голос Валерии:
— Да, Сергей Семёнович!
— Валерия Анатольевна, у нас есть кто-то чужой в приемной?
— Нет, Сергей Семёнович, только мы с Зиной!
— Валера, закройте дверь приемной изнутри. У нас тут… в общем, Клавдия Андреевна не в форме.
Я встал из-за стола и направился к двери. Коричневые трусики я нес в руках. Клава успела обуться и обдернуть платье. Когда я почти подошел к двери, опять послышалось:
— Трусики мои… отдайте, пожалуйста.
Обернувшись к Клаве и опять не обращая внимания на ее слова, я произнес:
— Ах, какая ты красивая. Очень красивая, — и после небольшой паузы продолжил:
— Надо бы тебя все-таки ремнем выпороть. Уж очень ты красива. Да и без трусов уже.
Помолчав еще пару секунд (она смотрела на меня округлившимися глазами, раскрыв рот) , я сказал:
— Ну да ладно, иди сюда.
Она подошла ко мне и мы вместе вышли в приемную. В тамбуре между дверями я сунул трусы ей в руки. Надо сказать, оказавшись в приемной, мы доставили Зине и Валере большое удовольствие своим внешним видом — я, вспотевший, без пиджака и без ремня в брюках (что девушками было, без сомнения, замечено) , и Клавдия Андреевна — с зареванным лицом и с трусами в руках.
— Ладно, приводите тут себя в порядок, — сказал я. — Мне надо работать.
— Валера, у тебя готовы диаграммы, которые я просил?
— Сергей Семенович, они будут готовы через два часа.
— Значит, так — зайдешь ко мне через полчаса. Либо с готовыми диаграммами, либо сразу без брючек и трусиков. Ясно?
— Поняла, Сергей Семенович, — обиженно поджав губы, напыщенно произнесла Валерия.
— Зинаида, бери бумаги на подпись и заходи ко мне.
Зинаида вышла из-за своего стола, величественно выпрямилась всей своей мощной фигурой, взяла папку с бумагами и направилась к дверям кабинета. Разгладить складки на платье она не сочла нужным, однако могучий зад все равно был туго обтянут узким легким платьем. Пропустив ее вперед в дверях кабинета, я с размаху выдал ей два шлепка — с левой и с правой руки.
— Нечего попкой вилять — я тебя по делу вызвал!
Высунув опять голову в приемную, я сказал:
— За дело, колхозницы, солнце еще высоко!
Ответом мне был благодарный взгляд заплаканных глаз Клавдии, стоящей в этот момент с поднятым подолом и надевающей свои многострадальные трусики. Я отправился в кабинет подписывать многочисленные бумаги.