Её бросили в подвал замка, обычно служащий тюрьмой для нищих и воров.
— Казню и тебя и любовника на одной веревке! — пообещал обманутый муж. — Вот только поймаю негодяя!
Целый месяц солдаты гнались за ним, через леса и деревни, и частенько лишь дерзость, хитрость и удача спасали сэра Гилфорда Уэста от неминуемой гибели. Но, в конце концов, ускользнул он от погони, и умчался в ночь, переодевшись крестьянином.
Лорд, поняв, что вторая птичка ускользнула, хотел публично казнить Эвелину, и помешало только то, что семья жены была слишком влиятельной. Тогда обманутый супруг нашёл другой выход. Он придумал, как отомстить за унижение, которому подвергся. Не в силах более терпеть присутствия изменницы под своей крышей, он дал ей один час на сборы и отправил в изгнание в замок на морском берегу, на самом краю его земель.
** Глава шестая Прекрасная узница
Когда леди Эвелину провозили через ворота замка,
— Увезите её, уберите с глаз моих! — пьяный муж, покачиваясь на нетвердых ногах, кричал вслед повозке.
— и не привозите обратно — до тех пор, пока не раскается она в причинённом мне зле, и не пожалеет о постыдном грехе! Подвергайте порке в первый день каждого месяца, и число ударов пусть будет равно числу дней в месяце, так чтобы выходило триста шестьдесят пять ударов в год! И секите до тех пор, пока она не решит приползти назад ко мне — на четвереньках! и не примется умолять меня о прощении!"
Путь был неблизкий, и почти две недели лошади уныло плелись по холмам и лесам. Гладкая, твердая, подметенная ветром дорога впереди них ныряла в лощинку, снова поднималась по косогору на той стороне и исчезала среди стройных сосен. Однажды они стали свидетелем сельской расправы.
Англосаксы, чтившие обычаи седой старины, гордились строгими законами, которые со времен язычников наказывали за нарушение брачных уз.
За первую измену мужу виновная подвергалась наказанию: толпа вела несчастную по деревенской улице, по дороге стегая березовыми розгами. Дело дошло до того, что с развратницы сорвали одежду и секли, не обращая внимания на стыдливость.
— Помоги несчастной святой Андриан! — Молилась леди Эвелина. — И смягчи сердце моего мужа!
В Англии многие часто поротые женщины прибегали к заступничеству святых и умоляли изображения их о смягчении сердца не в меру свирепых и расходившихся мужей.
Но всему когда-нибудь приходит конец, и настал тот день, когда перед Эвелиной выросли стены замка из серого камня, одиноко стоящего средь бесплодного пейзажа.
Её отвели на самый верх башни, в пустую комнату с толстой дубовой дверью. В комнате было холодней, чем в колодце, а кровать, когда она нашарила ее в темноте, оказалась сырой, как торфяное болото. Впрочем, наутро служанки привели комнату в порядок. Дверь спальни запирали на ночь, но во всём остальном она пользовалась полной свободой. Иногда ей даже позволяли — под бдительным надзором — прогуляться вдоль пляжа и поплескаться в море.
Утром во дворе замка началось оживление: крестьяне привезли дубовые бревна и доски. Стучали молотки и топоры. К вечеру во дворе замка стояла деревянная кобыла.
"Это, наверное, чтобы держать крестьян в повиновении! — Подумала Эвелина. — Интересно, почему это мой главный тюремщик так злорадно ухмыляется?"
Она читала Библию, свой "Дневник" и проводила дни в молитвах и размышлениях, снова и снова воскрешая в памяти события своей жизни. Постоянно думая о сэре Гилфорде, она гадала, что могло с ним случиться, и молилась за него.
*****
— Ты знаешь, почему я тебя не съела? — Дракон улыбнулся, показав раздвоенный язык. — Просто мне стобой как с мужчиной понравилось! Честно, я даже завидую твоей избраннице! Живи мой сладенький и борись за свою любовь! И не забудь розгу!
— Прощай мой сладенький! — Дракон расправил крылья и легко взлетел. . — Теперь я знаю, не сробеешь! А то вы, рыцари того и гляди, усохнете от неразделенных чувств!
Фанге, верный пес скулил у ног хозяина.
"Рассказать, так никому не поверят! А еще хуже — засмеют! — рыцарь встал на колени и прочитал все молитвы, какие только знал. — Так сробеть перед драконом! Где твоя храбрость и доблесть?"
Впрочем угрызения совести мучили его не долго. Теперь он знал, что точно добьется любви прекрасной Эвелины.
** Глава четвертая Сэр Гилфорд Уэст
"Самый ничтожный мужчина, если только он не потерял разума, выше любой женщины, даже если бы та была самой выдающейся женщиной своего времени" (Боккаччо, 1975, с. 481) .
Цыганка и тут оказалась права. Впрочем, вся округа знала, что приступы ревности хмурого супруга становились всё яростнее, а ссоры — более частыми.
— Кого безмерное томит сладострастье, тот не умеет любить (Лорд цитирует один из постулатов "О любви" принадлежащем перу Андрея Капеллана (ок. 1184-1186) , духовника французского короля. — Прим. переводчика) Вот в странах пустыни заведён прекрасный обычай, — выкрикнул он в сердцах, — мужчины обзаводятся несколькими жёнами! И не считают зазорным выпороть ту из них, которая ослушается мужа!
— Ну, так за чем же дело стало? — Услышав такое, леди Эвелина взяла ремень и протянула ему. — Кажется, Капеллан писал и другое: супружество не причина к отказу от любви! Накажите меня! Выпорите прямо здесь, в нашей спальне, если я чем-то вызвала Ваше неудовольствие! Вы можете пороть меня до тех пор, пока я не потеряю сознание, но если Вы будете любить меня, как прежде — я предпочту порку тому безразличию, которое Вы проявляете ко мне сейчас! Ну, я освобождаю Вас от клятвы данной мне во время венчания!
В спальне воцарилось молчание. Даже толстая муха перестала жужжать. "Ну, что же он медлит?" — леди Эвелина смотрела на мужа и не верила своим глазам: впервые в жизни лорд выглядел ошеломленным. Судьба в очередной раз кинула кости на кон, и выигрыш оказался не у юной леди.
Кто знает, позволь судьба внять лорду просьбе супруги — и поднять ремень, жизнь могла пойти совсем иначе. Огня, зажжённого на ягодицах, могло хватить, чтобы чувства вспыхнули с новой силой. Но он — он выронил ремень и выбежал вон!
Уже на следующее утро Эвелина не только приняла предложение сэра сэр Гилфорда Уэста прогуляться по лесу, но и рассказала обо всем, что произошло в супружеской спальне накануне.
"Цыганка не соврала! — рыцарь искал глазами дерево с длинными и гибкими ветвями, — значит надо ловить судьбу за хвост!"
— Моя прекрасная леди, — сердце рыцаря отчаянно билось, — мы вместе дрались на стенах замка. Тогда мне хотелось взять в руки розгу, чтобы прогнать ею тебя в безопасное место, и я этого не сделал. Так знай, смелая женщина, что если когда-нибудь я выпорю тебя, я сделаю это из любви, а не для того, чтобы наказать!
— Из любви, ко мне сэр? — поддразнила его женщина. — Это как же? Верный рыцарь, ты говорил о горячих чувствах, а теперь утверждаешь, что вполне можешь обойтись со мной столь сурово?
— Уверяю тебя, звезда моего сердца, с моей стороны это не было бы жестокостью! — рассмеялся он, прикасаясь губами к шейке. — Каждый Ваш крик был бы музыкой для моих ушей!
На берегу росла старая плакучая ива. Длинные ветви дерева клонились к воде, и казалось, плакали о несчастной судьбе: на этих гибких ветвях вешали из экономии веревок взбунтовавшихся крестьян и бродяг.
— Музыкой для ушей, говоришь? — Эвелина, глянув в ту сторону, вдруг высвободилась из его объятий, немного помедлив, наклонилась и сорвала с дерева несколько веток.
"Не забудь розгу! — в ушах рыцаря раздался смех цыганки. — Смелее!"
— Докажи, что ты мужчина! — Раскрасневшись, она сорвала с веток листики, сложила их в пучок, и протянула импровизированную розгу наподобие той, что пользовались отец и ученый клирик-воспитатель.
— Ты серьезно? — в последний раз сэр Гилфорд Уэст видел неприступную леди столь возбуждённой только во время штурма замка.
— Если ты действительно любишь меня — докажи! Кровь ты за меня уже пролил, так теперь пролей мою! Немедленно, здесь и сейчас. Сколько лет я вас мучила неприступностью, и вполне такое отношение заслужила! Выпори меня! — выпалила она. Глаза Эвелины яростно сверкали.
"Отступать нельзя!" — думал он, спокойно выдержав взгляд любимой женщины.
— Раздевайся, — приказал он.
"Ну вот, напросилась! — голая и дрожащая женщина стояла она, обхватив руками толстый ивовый ствол, накренившийся к воде. — Сейчас будет больно!"
Нежные половинки пышных ягодиц нервно сжимались и разжимались.
— Залезай верхом на ствол! — последовал новый приказ. — Свесь руки и ноги!
Леди подчинилась.
— Ну, начнем!
Удар за ударом покрывали гладкую кожу красными полосами, но мужественно молчала, не приказывая остановиться.
Плечи красавицы порозовели и сотрясались от учащенного дыхания, тонкие ноздри пугливо раздувались в предчувствии следующего удара. Три пурпурно — красные полосы пересекли ягодицы цвета слоновой кости и, все нежное тело девушки трепетало в ожидании продолжения наказания.
— Может, хватит? — Спросил он, понимая, что чистой, не тронутой кожи на попе уже не осталось ни одного нетронутого участка.
Вместе с тем, по движению желваков на скулах женщины было заметно, что она изо всех сил пытается настроить себя на дальнейшую порку. Очередной удар с отчетливым звуком врезался в расслабленные ягодицы. При этом кончик прута безжалостно рассек податливую плоть левой "половинки".
— Нет! — Коротко ответила она, продолжай!
Так длилось еще долго, до тех пор, пока женщина не осознала, что больше вытерпеть не в силах: кровь уже не раз и не два была пролита.
Решив напоследок оставить о себе наилучшее впечатление, ободренный этой мыслью, экзекутор полоснул одновременно оба полушария беспомощной жертвы со всей силой, на которую только был способен.
— Хватит, ты победил! — леди попыталась слезть с дерева, сохраняя достоинство, но это оказалось не так просто. — Пришлось воспользоваться помощью Гилфорда, проявившего себя в этот момент истинным джентльменом.
"Вот я, стою перед ним голая, высеченная, — думала леди Эвелина, — он может по рыцарски повалить меня на траву и взять силой! По глазам вижу, что он меня хочет, однако придется мне самой сделать первый шаг!
Сэр Гилфорд погладил женщину крепкой ладонью по лохматой лощине и почувствовал, как влажно и горячо. И тут произошло маленькое чудо: тело молодой леди сотрясла судорога, она схватилась за рукав рыцаря руками, закрыв глаза и запрокинув голову, глубокий стон вырывался изо рта.
— Иди ко мне, — Эвелина сама стала расстегивать гульфик на штанах сэра Гилфорда Уэста.
Он сбросил зеленую куртку, и теперь торс прикрывала лишь красная шелковая рубашка с широким вырезом вокруг шеи и без рукавов.
Впрочем, вскоре вся одежда валялась на траве. Леди впервые увидела, храбрый рыцарь, защитивший в свое время ее жизнь и честь, строен и мускулист как античный бог. Мышцы выступали под кожей, словно извилистые, сучковатые корни. Предмет главной мужской гордости, дождавшийся, наконец, своей главной награды, был выше всяких похвал.
Фанге, верный пес, сторожил влюбленную парочку, иногда с интересом поглядывая в их сторону. Казалось, он понимал больше, чем могла понимать любая собака, но Эвелине было не до любимого пса: настал звездный час, который стоит всей жизни. Старая Ива прикрыла ветвями любовников. Людские души — потемки, иногда сами люди едва способны разобраться в глубоких причинах, побуждающих встать на путь греха. "Нельзя!" — говорил разум, но, сильнее всего, что могло сдержать парочку, оказался древний-древний бог любви.
Пара слилась в греховном соитии. Нежные соски леди Эвелина были вдавлены в грубое дерево. До конца своих дней помнила она, как жёсткая ивовая кора царапала спину, как открылась она себя для его вожделения, как впустила в своё тело, и как волна бешеной дикой страсти смыла обеты и клятвы.
— Впрочем, кроме ивы и собаки был еще один свидетель — инкуб, верный слуга сатаны и охотник за человеческими душами.
Потирая руки, он видел, как два человека, предаваясь греху, стали его подопечными. Любовь, которой они не могли противостоять, сделала их слепыми и беспечными, не думающими о возможной опасности.
"Ласкайтесь грешники, ласкайтесь, — думал Инкуб, воспользовавшись на этот раз телом филина — ваши души считай уже в Аду!"
— Мы расстаемся ненадолго, — шептала совращенная красавица, — ибо Господь отдал нас друг другу!
— Совсем не Господь, — подумал Инкуб, расправляя крылья, — очень скоро ты в этом убедишься! Теперь жизнь леди обрела новый смысл. Она считала минуты от свидания до свидания с любимым рыцарем. "Дневник наказаний" был, вынут из тайника. Только ему леди могла доверить все чувства, что она испытала в объятиях доблестного рыцаря.
** Глава пятая Возмездие за блуд
"На то и допустил Господь существование врага рода человеческого, чтобы люди жили в страхе божьем! — Инкуб обдумывал план действий, — чтобы погубить навсегда души любовников. А женщина хороша! Так или иначе, обязательно полакомлюсь!" Инкуб, порождение черта и ведьмы, был охоч до грешных женщин.
"Пожалуй, воспользуюсь я старинным, проверенным способом: мужа на охоту, а любовников в лес! А уж встретиться я им как-нибудь помогу!" План Инкуба был прост, многократно проверен за последние полторы тысячи лет, и великолепно сработал: охота лорду была испорчена с самого начала, хитрый кабан, неуловимым. Верный конь споткнулся, уронив хозяина в ручей.
"Хватит, — решил Лорд, — видимо я недостаточно хорошо с утра помолился! Пора домой!"
И вот, когда его отряд гнал лошадей через лес, охотники наткнулись на обнажённых любовников. В самый неподходящий момент!
*****
Иногда ее покой нарушало привидение. Звеневшее цепями в замковых коридорах.
— Это дух леди Лорен. — шептались слуги. — Прадед лорда Хаксли замуровал ее живьем в подвале замка за супружескую измену! Впрочем, участь Эвелины не многим лучше!
Накануне страшного испытания Эвелина увидела призрак.
— Молись за меня, — прозрачная молодая женщина появилась из угла комнаты, — я наказана в полной мере за грехи, а тебе предстоит завтра первое покаяние. Молись и укрепи свои силы.
— Что такое первое покаяние? — не поняла перепуганная леди, но призрак исчез.
Ночь женщина провела на коленях перед распятием, а утром обнаружила, что дверь спальни по-прежнему заперта!
— Откройте! — Она забарабанила в дверь кулачками.
Эвелина забыла, какое сегодня число, и совсем позабыла о пьяных прощальных словах своего мужа.
Но капитан сопровождавших стражников — не забыл, и точно передал их местному тюремщику по приезду в замок.
Вот потому-то в этот полдень и вошёл в комнату капитан лучников и по совместительству главный тюремщик, бородатый здоровяк, мистер Жерар.
— Сегодня первое марта, — Жерар церемонно поклонился, — настало время первого из ежемесячных наказаний — во исполнение приказа мужа!
— Но нет, нет, вы не можете, — запротестовала она, — вы не можете выпороть меня! Разве моя ссылка не служит достаточным наказанием?
— Таковы были приказы господина, — настаивал тюремщик, — а жене подобает повиноваться воле мужа!
— Но он вовсе не имел ЭТО в виду! Он был пьян! Да, меня отправили в изгнание, но я — по-прежнему ваша леди, супруга вашего повелителя. Вы не можете сделать это со мной!
— Ну, имел он ЭТО в виду или нет, но он приказал это, при свидетелях. А я не намерен рисковать потерей места и жалованья, не выполняя распоряжений господина! Готовьтесь! И с этими словами он вышел из комнаты.
"Так вот, что имел в виду призрак! — думала Эвелина, спускаясь по каменной лестнице вниз, во двор. — Это для меня плотники возвели кобылу! Меня будут пороть как провинившуюся крестьянку!"
Двое стражников шли следом, как за важной преступницей.
Оказалось, что все обитатели замка уже собрались, посмотреть на исполнение приговора. Понятно, что при такой печальной и вместе с тем ужасной церемонии присутствовала многочисленная толпа народа, которая, как известно, всегда с какой-то непонятной страстью стремится посмотреть на подобного рода зрелища, так сильно действующие на нервы, потрясающие и волнующие каждого человека с душой и чувством. Были и такие люди, которые обожали смотреть на все ужасное и потрясающее.
"Вот они, верные слуги, — думала Эвелина, глядя на толпу, — да поможет мне святая Женевьева!"