Девочка только кивнула головой.
— Приходилось пробовать?
— Нет, нас с сестрой только ремнем стегали! — глазки приговоренной стали круглыми от ужаса. — Не надо, я не хочу!
— Нет, Катенька, от твоего желания тут уже ничего не зависит! — рассуждал Борис, любуясь вздрагивающим телом, — ты уже достаточно взрослая девочка, совершила очень плохой проступок, и по тебе плачут!
"Неужели он ее не разденет? — скамейка почувствовала, как отчаянно бьется сердце Катеньки. — Польза от наказания сильнее!" Она знала, что не один десяток девочек сгорали от стыда и от унижения, когда их заставляли не просто заголить попу, а раздеться совсем.
— Хорошо лежишь, вот только на тебе слишком много одежды, — Борис решительно стянул до щиколоток и шорты и трусики, а затем задрал к подмышкам футболку. — Так-то будет лучше!
Теперь картинку портила только зеленая полоска лифчика. Борис расстегнул крючки и задрал его к подмышкам, не забыв при этом оценить на ощупь размеры грудей.
"Я могу, могу внушать людям мысли! Не разучилась за столько лет!", — скамейка почувствовала вкус напрягшихся от унижения и страха девичьих грудей, и поняла, что шанс избежать геенны огненной появился вновь.
А зрелище было действительно красивое: девочка зажмурилась, готовясь в любую секунду принять на себя первый удар, но наказание не начиналось. Борис не смог отказать себе в удовольствии унизить девочку еще сильнее: он провел кончиком прута по обнаженному телу от пяток до шеи, любуясь, как оно вздрагивает от прикосновения вишневой ветки.
— Теперь, кажется, все готово, можно, как говорил Михал Сергеевич, нАчать! Вот только нехорошо, если соседи услышат, чем мы тут занимаемся. Впрочем, к дискотекам деревенские привычные! — мужчина включил радиоприемник. — Сейчас найдем музыку пострашнее!"
— Не надо! — Катя повернула к Борису заплаканное личико. — Я больше не буду!
Скамейка поняла, что в этот момент она готова на все, даже на потерю невинности, лишь бы избежать позорного и унизительного наказания. Борис отступил на шаг, полюбоваться пленницей. Привязанная к лавке, мелко вздрагивала и просила пощады хорошенькая девочка-подросток. Тонкий не загоревший треугольник светлым пятном выделялся на фоне темных ног и спины. Борису показалось, что еще не совсем созревшее тело юной женщины ждало наказания.
— Не надо, ну, пожалуйста, не надо! — девчонка поняла, что до порки остались секунды, и отчаянно пыталась спастись от неминуемой кары.
"Нас не догонят!", — орали татушки из динамика.
— Как по заказу! Лучше мелодии для порки просто не придумать! Нет, девочка, надо! — Борис поднял прут и, резко взмахнув, рассек воздух.
— Мама! — девчонка дернулась и судорожно сжала ягодицы, ожидая удара.
— Догонят! — Борис опустил вишняк на круглый зад.
Боль горячей дугой пересекла попку, белой молнией лопнула в мозгу, заставив девушку вздрогнуть, отчаянно дернуться, и напрячь ноги: для плотного обхвата дырочки в ремне не хватило, и несколько сантиметров свободы попке осталось. Потом боль превратилась в зуд, но и это еще не было началом.
— Воровкам место на скамейке! — Борис, решая растянуть наказание, провел кончиком прута по сжавшимся от страха и предвкушения новой боли ягодичкам.
"Так ее!", — злорадствовала скамейка.
Третий удар прошелся по середине ягодиц — полоса быстро вспухла. Девочка вздрогнула и заелозила по дубовой доске, насколько позволяла привязь, доставляя старой мебели огромное почти забытое удовольствие. Второй куплет подросткового шлягера, показался Катерине вечностью, а заодно и дал проникнуться воровке чувством раскаяния.
— Нас не догонят! — орали безголосые девчонки лесбийской ориентации.
— Пять! — Борис размахнулся и хлестнул прутом поперек ягодиц, на которых тут же появилась тонкая красная полоска. От неожиданной боли девушка запрокинула голову, прикусив губы, вытянулась и тонко взвизгнула.
— Это не больно! А вот так больнее будет! — Борис начал сечь в такт бесконечно повторяющемуся припеву, не давая никаких послаблений. — Шесть, семь, восемь!
Розга опускалась на беззащитные нежные ягодицы, каждый раз оставляя красный рубец. Пока лесбиянки пели незамысловатый куплет, экзекутор поменял сломанный прут, и перешел на другую сторону скамейки. Там, где кончик прута куснул кожу, красные полоски оканчивались капелькой крови.
— Хватит! — девочка выровняла дыхание, надеясь, что порка уже позади.
— Хватит будет, когда я скажу! — прут вновь со свистом рассек воздух.
"Мочить надо прутики, — скамья привычно подставила бок пруту, соскользнувшему с наказанной попки, — так их на дольше хватит!"
— Ой! Ай! — вопли девочки стали односложными.
— Опять прут о скамью обломился, — Борис взял новый, — жаль, надо было побольше их нарезать!
— Больно! — девчонка извивалась, визжала и просила не сечь больше, уверяя, что все поняла.
"Нет, ей еще мало, — думала скамейка, — сколько лет без работы!" Вопль из динамика, противный свист, и снова прут опустился на юное тело.
— Воровкам по заслугам! — и Борис отшвырнул обломанный прут в сторону. Целых два раза татушки повторили идиотский припев без болевого сопровождения. Она начала успокаиваться, видимо решив, что наказание окончено.