Первая заминка с наказанием произошла спустя месяца три после этого. К маме и папе приехала погостить на неделю младшая Лешина сестра с детьми — трехлетним сыном и четырехлетней дочкой. Спустя пару дней свекровь застала на кухне прелестную картину — внуки, расшалившись, усыпали весь пол крошками от печенья.
*****
Моя свадьба была, как теперь говорят, "традиционной". Много гостей, бесчисленное число родни с обеих сторон, тамада, крики "горько" , и "доедалки" на второй день — словом, обычная провинциальная русская свадьба. Поскольку с мужем, Лешей, мы познакомились в институте, то его родню я знала довольно плохо — он был родом из небольшого соседнего городка, и хоть мы и были у его родителей и сестер в гостях пару раз, однако суета поездки мешала мне хоть сколько-нибудь изучить их семейный уклад. Поэтому на свадьбе я очень смутилась, когда его мама обняла меня, и долго и горячо говорила о том, что я им с Петром Алексеевичем (это Лешин отец) теперь родная дочка. У меня как-то язык не поворачивался называть свекров "мамой" и "папой" , но я отнесла все это за счет торжественности момента (и свекровь, и моя мама не раз смахивали слезы, когда тамада произносила особенно проникновенные тосты) .
Поженились мы сразу после окончания института, и как-то само собой получилось, что жить мы перебрались к Лешиным родителям. Там ему нашлась работа, да и с собственной квартирой, в перспективе, они обещали помочь. Я немного нервничала, что придется жить у чужих людей, однако того, что последует за этим я, и вообразить себе не могла.
Спустя пару недель, когда все понемногу освоились друг с другом, я допустила первую промашку. В комнате, которую нам с Лешей отвели, не убрала постель. Свекровь, надо сказать, всегда бесцеремонно заглядывала к нам, иногда даже когда мы уже лежали в постели, ни крючка, ни замка на двери не было. Увидев смятую постель, она покраснела, как-то странно хватанула ртом воздух, и изменившимся голосом очень проговорила:
— Ты что же это такой свинарник развела деточка? Ты приберись сейчас же, стыдно же!
В отличие от Ольги Степановны я не была чистюлей, у которой "ни соринки, ни пылинки" , однако от ее замечания стало так неловко, что я тут же прибрала постель. Однако привычку так просто не перебьешь, и каждый день я слышала от свекрови замечания, что вещи неубраны, в комнате беспорядок… Через неделю мама (я через силу, но называла свекров мама и папа) , зашла в нашу комнату, и вместо того, что бы сделать очередное замечание, тихо, почти ласково произнесла:
— Ну ложись, доченька, я тебя учить буду…
Я непонимающе взглянула на нее, и только тут заметила, что в руке она сжимает широкий потрепанный ремень! Сказать, что я была шокирована — это ничего не сказать. Нет, дома в детстве мама иногда шлепала меня, но ремешком — нет, такого не было. Слова застряли у меня в горле, и все на что я оказалась способна, это жалкое "мама, вы что, так шутите?".
— Да куда уж тут до шуток — как-то буднично сказала свекровь, — я обоих своих дочек так воспитала, и тебя к порядку приучу. Ты ж мне не чужая!
Я вскочила на ноги, собираясь бежать, куда глаза глядят. Однако Ольга Степановна, женщина еще не старая, крупная, как-то ловко перехватила меня в дверях, и шепотом стала уговаривать "ложись, дочка, позора меньше будет!". Не дождавшись послушания, закричала "Леша, Петя!" , подзывая мужа и свекра, которые смотрели новости на кухне.
— Неряха оказалась наша доченька! — заявила она, толкнув меня в кресло. Я не удержалась на ногах и села, а они стояли надо мной втроем — спокойные, невозмутимые. Леша продолжал что-то меланхолично пережевывать, видно доедал бутерброд.
— Не убирает, постель не стелит, меня не слушает, посуду вчера в раковине бросила — принялась перечислять свекровь.
— Ну что ты разволновалась, Ольгуша, давление же поднимется! — Ласково проворковал свекор. — Молодая еще, ума нет, ты ее поучи ремешочком, все на место и встанет!
— Так их высочество не желают под ремешок ложиться! — с сарказмом заявила свекровь. Я обратилась к единственному возможному защитнику — мужу:
— Леша, они что, с ума сошли? — жалобно проскулила я. Леша, наконец, дожевал и мотнул головой
— Ленусь, у нас наказаниями всегда мама ведала. Это ваше, женское дело, вы и разбирайтесь. Так что ты ложись, а мы с батей пойдем, там сейчас сериал ментовский начнется.