— Нет сынок, — произнес более проницательный свекор, — надо мамуле помочь. Давай, ты за руки, а я ноги подержу.
Не успела я опомниться, как Леша с отцом уложили меня животом прямо на нашу разобранную кровать. Одной рукой Леша держал обе мои руки, а другой крепко прижимал к кровати. Но тут произошло нечто, что заставило меня забыть о предстоящем избиении — я почувствовала, как свекор задрал мой халат и до колен стащил мои плавочки! Боже мой, я думала, я с ума сойду! А что сказать?"Папа, прекратите немедленно!"? Не успела я придумать достойный ответ, как по моей попе полоснул ремень. Сейчас я понимаю, что порола меня свекровь не сильно, да и не долго, ударов 10-12, но тогда, растянутая на кровати двумя здоровыми мужиками, я чувствовала себя в застенках гестапо, не меньше. От того, что мне, как маленькой, заголили попу, я так растерялась, что совершенно не была подготовлена к удару. Я заорала во весь голос, только к третьему или четвертому шлепку вспомнила, что кроме голоса наделена еще и речью.
— Не надо меня пороть, я все поняла, я поняла! — Мне казалось, что чем громче я буду кричать, тем убедительней будет мое заявление. Однако уже на следующий день я имела возможность убедиться, что достигла неожиданного эффекта — о моей порке узнала вся пятиэтажка- "хрущевка". За моей спиной хихикали молоденькие соседки и ухмылялись подружки Ольги Степановны. Впрочем, все это было только завтра.
Порка кончилась также неожиданно, как и началась. Я внезапно ощутила, что мои руки никто больше не держит, и осторожно подняла лицо над подушкой.
— Лен, ты это… извинись перед мамой-то! — посоветовал мне муж. Было заметно, что его не особо взволновало происходящее, и ему не терпится вернуться на кухню, к бутербродам и сериалу.
— Одевайся доченька, и за работу! Приберись как следует! — послышался голос свекра. Ему происходящее явно доставило больше удовольствия. Я вскочила, натянула трусы, и враждебно косясь на свекровь принялась наводить порядок с такой скоростью и тщательностью, которая мне, вообще говоря, был не свойственны. Все то время, что я потратила на уборку, свекровь стояла в дверях комнаты с ремнем в руках, и только убедившись, что в комнате царит чистота и порядок, гордо удалилась.
Трудно сказать, почему я не сбежала из дома в тот же день. Скорее всего, сказалось то, что в критических ситуациях я вообще впадаю в ступор, и не могу ни связно думать, ни быстро действовать. А на следующий день оказалось уже поздно. Где бы я ни была, что бы я не делала — спиной я ощущала пристальный взгляд свекрови. Дотошные придирки следовали одна за другой, и стоило мужчинам уйти на работу, как она заявила:
— Спуска трусы доча, задирай халатик, у мамы ремешок тебя уже заждался, пока ты заголишься!
В ее тоне было что-то настолько убедительное, что я тут же, где была, нагнулась, спустила трусы и задрала халат.
Шлепала она меня, конечно, болезненно, но скорее это было обидно и унизительно. Всю неделю она ходила за мной, не выпуская ремня из рук, не давая мне ни на минуту расслабиться сосредоточиться на плане бегства или мести. Через неделю слежки я настолько отупела и привыкла к команде "снять трусы, подать ремень" , что когда в субботу свекор недовольно заметил после обеда "суп совсем несоленый был, ты что доча, соль как краденную кладешь!" , я непроизвольно, вместе со словами "простите, папа, я так больше не буду!" , спустила трусы и задрала сзади халат, заголив попу. И только спустя мгновение до меня дошло, что я, собственно делаю. Я покраснела, онемела, и, как всегда в критических ситуациях — впала в ступор. Свекор хмыкнул, и спросил жену: "Ты не перестаралась, Ольгуня?"
— Тут перестараться нельзя — равнодушно отозвалась свекровь, — заголилась — значит виновата. Поди к отцу доча, он тебя поучит… кулинарии! — не выдержала и съязвила она в конце. Все еще в шоке я, зажав трусы коленями, зажмурилась и двинулась к свекру. Единственное, что было у меня в тот момент в голове — какое счастье, что Леша ушел к приятелю и не видит этого абсурда! Свекор еще раз хмыкнул и, не вставая с кресла, рукой притянул меня за талию к себе, легко уложив к себе на колени попой кверху.
— Петенька, ремень дать? — поинтересовалась свекровь.
— Да ладно, Ольгуня, я легонько! — и я почувствовала, как он несильно, но ощутимо шлепнул меня по заду ладонью. Я вздрогнула. Петр Алексеевич задержал ладонь, ласково погладил мой зад, заставив меня сжаться от ужаса, и вдруг шлепнул еще раз, резче и злее. Сколько он меня так шлепал, я не помню, да это уже и неважно. Именно в тот момент, когда по мою попку шлепала сильная шершавая ладонь свекра, в моей душе что-то надломилось и с хрустящим звоном лопнуло. Я молча глотала слезы, испытывая странные противоречивые чувства унижения и успокоения одновременно. Я впервые естественно и легко подумала о родителях мужа, как о собственных, и с тех пор даже про себя называла их "мама и папа".
С этого момента непрерывная слежка свекрови за мной прекратилась, да в ней и не было нужды. Я всегда лопатками чувствовала ее взгляд, все мои мысли были заняты домашней работой, поркой, тем как успеть одно и по возможности избежать другого. И хотя пороли меня уже не каждый день, я так боялась и так много думала об этих моментах, что мне казалось, что все дни проходят в непрерывной экзекуции. Моя готовность к немедленному наказанию была так велика, что достаточно было одного взгляда брошенного в мою сторону, что бы я с готовностью подставила свою оголенную попу под мамин ремень или пристроилась к отцу на колени. Если мама могла отшлепать меня за всякую провинность, то для папы это стало своеобразным ритуалом выходного дня. После обеда, я так привыкла получать от папы порцию шлепков, что уже не он, ни я не задумывались о моей существующей или мнимой вине, а просто оба воспринимали это как естественное выражение почтения с моей стороны, и заботы — с его. Сперва я стеснялась Леши, но вскоре мне уже стало все равно, видит он мое унижение или нет — мама в любой момент, за любым занятием могла подойти ко мне и отшлепать. Она как-то приловчилась брать меня подмышку, когда я наклонялась, обхватив левой рукой мою талию, ну а в правой был ремень, разумеется. Однако один случай запомнился мне особо — мы с Лешей уже легли в кровать и я потянулась к ночнику погасить свет. На ближайший час у Леши были определенные планы, все-таки мы были молодожены. Но тут, как всегда без стука зашла мама, которая осталась недовольна тем, в каком виде я оставили после себя ванну. Впервые Леша недовольно заворчал, вроде "мам, ну, сколько можно-то!" , на что мама ему сказала — не нравится, как я воспитываю — пори сам.