— Сбор через пятнадцать минут, иди, одевайся.
— Извини, Костик, можно один вопрос?
— Извиняю, можно.
— А ты Ольгу с отцом: будешь убивать?
— Буду делать из них лапшу:
Моя тёмно-вишнёвая "Honda" летела по загородной трассе.
*****
Наталья расслабленно утопала в соседнем кресле, ей было очень приятно мчаться на моей машине, глядеть вперёд в бесконечную даль и ловить минуты счастья, она повернулась ко мне и с улыбкой пропела:
— "Капитан, капитан, улыбнитесь! Ведь улыбка это — флаг корабля!"… Капитан, а у нас сегодня только один причал — института Культуры? Или ещё какие?
— Институт Культуры — первый и главный причал, — ответил я задумчиво.
— Так, — она загнула палец, — первый причал. — А второй?
— Зачем тебе сразу второй? Ты видишь, что там впереди?
— Окружная.
— Ну, говори.
— А-а-а, да-да. По окружной до Химок, а там будет огромный указатель "Платформа Левобережная" , потом я покажу.
— Понял. Дальше, второй причал — московский двор, встреча с калмыком.
— Зачем?
— Без комментариев, я же сказал — попозже всё узнаешь. Терпенье.
— Ясно. Второй причал — калмык, — и Наталья загнула второй палец.
— Третий и последний — моя квартира, подготовка феерического шоу, репетиции, генеральные прогоны и терпеливое ожидание главных участников из Петербурга.
Наталья загнула третий палец.
— Значит так, — пояснил я, — своей подруге меня представишь двоюродным братом, всё-таки родственник, лишь бы костюмы дала.
— Женихом! — предложила Наталья.
— Нет, — категорично ответил я, — женихом слишком круто.
— Ну и что? Круто и красиво! А костюмы нужны для свадьбы, у нас может задумка такая, она вообще тогда без проката отдаст, без всяких денег!
— Да?
— Конечно! Ленка как узнает про мою свадьбу — какие там деньги!
— Молодец Ленка, ладно. Ты только смотри там: слишком не переигрывай про свадьбу, не хочу, — и я серьёзно посмотрел на неё.
— Не хочешь — не буду, хотя напрасно, свадьба — очень классное мероприятие, но: конечно: смотря с кем:
— Ты опять злишь?!
— Нет-нет! — и Наталья замахала руками. — Давай дальше, Костик, про калмыка!
— Дальше — дворник калмык. У меня с ним серьёзный разговор, ты сидишь в машине и ждёшь.
— Хорошо, сижу и жду! . . А почему меня не возьмёшь к своему калмыку?
— Сказал же: серьёзный разговор!
— Всё-всё, Костик, сижу и жду!
Я откинул голову на спинку кресла и вздохнул:
— А теперь давай помолчим, хочу тишины.
— Молчи-молчи, — она понимающе закивала головой, но всё же шёпотом спросила. — Извини, Костик, один вопрос:
— Ну.
— Можно посмотреть фотографии в том большом конверте? Почему ты скрываешь от меня? Я же тебе помогаю с костюмами.
Я перегнулся к заднему сиденью, протянул руку, взял заказной почтовый пакет и положил ей на колени.
Наталья не знала суть фотографий, спокойно вынула первое фото и тут же громко ахнула:
— Ой! Боже! Это: это они?! Боже! — и даже на секунду прикрыла глаза от увиденного ужаса, потом вынула второе фото похлеще первого, и по щекам покатились неожиданные слёзы. — Как же такое получается? . . Это что же творится, Костик? . . — она до того поразилась, вынимая одно фото за другим, что начала тихо плакать.
— Ой… Какой кошмар… Ко: Костик:
Я рванул из рук Натальи фотографии вместе с конвертом и кинул обратно на заднее сиденье.
Наталья сочувственно продолжала реветь, неотрывно глядя на меня и прижав ладошки к своей груди…
Ленка-костюмер, обманутая нами, была весёлой светловолосой и пышнотелой девицей с открытым русским лицом, Радостно встретив нас, она по-простецки сказала:
— А ты никак плакала, невестушка? Я не пойму: глаза красные как у крысёнка: нос на свёклу похож, ты в зеркало-то глянь, страхолюдна, — и засмеялась, повернувшись ко мне. — Вы уж, Костик, простите, мы с Наташкой по-свойски.
Я кивнул и улыбнулся собачьей улыбкой.
Наталья глянула в зеркало и также по-свойски ответила:
— Ты — злыдня, а не подруга, как можно при любимом женихе меня крысёнком обзывать?
Я закашлял.
Наталья с удовольствием врала:
— Ещё как плакала, Ленка, ой, как плакала. Мы только вышли из ЗАГСА, когда заявку подали, и я — в слёзы, лью и лью.
— Вот, дурёха, ей счастье привалило, а она — в слёзы.
— А как же без них-то, подруга? Ну, думаю, всё, новая жизнь началась, и мне так страшно стало, а Костик парень весёлый, вроде тебя, сидит за рулём, поёт и утешает:
"Ты не стой и не плач, как царевна-несмеяна,
Это глупое детство прощается с тобой!".
И тут Ленка-костюмер схватила меня под руку, прижала к себе и радостно заголосила:
— Ой, Костик, так вы такие прелестные песни знаете?! А давайте целый куплет споём, это же моя любимая песня, я ведь раньше в этом институте на хоровом отделении училась, а потом бросила и сюда пошла!
— Давайте-давайте… можно куплет… чего же не спеть с хорошим человеком: — ответил я и покосился на Наталью.
Наталья развела руками.
Мы с Ленкой-костюмером дружно спели, к тому же слова я прекрасно знал:
"Всё пройдёт, всё пройдёт или поздно или рано,
В тихом сне, в тихом сне и сиянье голубом!
Так не стой и не плач, как царевна-несмеяна,
Это глупое детство прощается с тобой!".
Ленка без всякого стеснения чмокнула меня в щёку, Наталью — в губы и с восторгом прокричала:
— Вот, сразу видно — писатель, культурный и душевный человек! Ну, Наташка, люби Костика больше жизни! Поздравляю и жду приглашенья на свадьбу! Та-А-К, значит ещё три китайских?! Щас отгрузим! Слушай, а ни хочешь костюмы Кикиморы и Лешего?! До того классные костюмчики, вся свадьба со смеху помрёт! . .
Грустная Наталья осталась одна в машине, слушала музыку и уплетала батон белого хлеба, запивая молоком из пакета. Сквозь лобовое стекло она смотрела в глубину двора, где я сидел в детской песочнице с тремя калмыками.
Внимательно дослушав меня, Коля-калмык покивал головой, поцокал языком и сказал:
— Да-а-а-а, карашо придумал Константина, настоящая кино, детектива, — и повернулся к своим друзьям.
Они сразу подхватили:
— Да-да, очень шустрый придумка, интересный придумка.
— Однако страшно хлопотный придумка, много работай придётся.
Коля-калмык поднял руку, остановил друзей и для пущей важности переспросил меня:
— Значит, Константина, будешь по честный платить и накормить-напоить тоже будешь? Так тебя понимай?
— Так, — подтвердил я.
— Карашо: сколько платить и чем накормить-напоить?
Я ответил:
— Пятнадцать тысяч на троих. Королевского стола не обещаю, но водку, картошку с селёдкой, колбасу и сыр гарантирую.
Все трое калмыков сгрудились, что-то заговорили по-своему, и старший Коля снова обратился ко мне:
— У нас есть мало-мало вопроса.
— Давай.
— А сухари в турму ты тожа нам носить будешь?
Я тупо посмотрел на него:
— Какие сухари? Какая тюрьма? С чего ты взял?
— Опасно, однако, — покачал головой Коля-калмык, — твой Ольга и твоя папа узнавать нас могут, в милиция скажут, а в милиция что: сухари и турма. Э-э-э, Константина, опасно бывай.
— Да перестань, Коля, как же они узнают, если на вас будут китайские костюмы, я же объяснял, а на лицах — страшные маски. Чего тут опасного?
— Э-э-э, а вот страшный маска как раз можно до смерти запугать, особенно твой Ольга. Он у тебя спортсмен тонкий и хрупкий как былинка в степи, шибко эмоциональный как травка на ветру, так закричать может — ой-ёй-ёй!
— Тьфу ты чёрт! — не выдержал я и хлопнул себя по колену. — А вы для чего?! Для чего я вас собираю и хочу хорошие деньги платить, чтобы всякие Ольги крик подняли?! Ваша задача в том и состоит: не единого писка с их стороны не должно быть, припугнули, связали, поставили куда следует и ушли, остальное — моя проблема! — я безнадёжно махнул рукой. — Эх, Коля, брат называется, калмык, товарищ, друг степей! Я-то думал — приеду, поговорю, он поможет, а Коля сдрейфил! Милиция! Сухари!
— Тихо-тихо, — успокоил Коля, — ты шибко кипячий, Константина, остывать надо и трезво бывает глядеть надо.
Остальные калмыки снова затараторили, обсуждая что-то, но старший Коля одёрнул друзей и сказал мне:
— Есть ещё мало-мало вопроса.
— Если про сухари, лучше не спрашивай, давай сразу разойдёмся! — строго ответил я.
— Про другой хочу, зачем сухари.
— Про "другой" давай!
Коля-калмык откашлялся и выдал:
— Тутва через два дом в третий двор татарин-дворник есть, у него подсобная кобыла на ходу. Я с этим дворник близко дружить. Мы пригоняй сюда кобыла, вязать к ней сзади твой Ольга длинный верёвка и катать по наш двор на виду всех жилец, лучший позор и наглядный урок для твой предатель Ольга не может быть. Я же тебе говорил кода-то.