– И ты молчала?! Всегда смотрела мне в глаза и молчала?! Говори от чего у меня волосы дыбом встанут, иначе я с тобой такое сделаю!
– Ты со мной сделаешь только самое приятное, Костик, вот такие вот коврижки, – и она, развязав халат, моментально сбросила его на пол.
Передо мной во всей красе блистали райские прелести, и меня пошатнуло. Я не мог помыслить, что такое дурное лицо как у Натальи может иметь такое прекрасное тело.
– А ну, оденься! – и я отступил назад.
Она отрицательно замотала головой и кинулась ко мне с глазами полными страстного желания.
Поймав её за руки, я с трудом остановил Наталью.
– Ну вот… – растроенно сказала она, – теперь на руках синяки будут как у тебя под глазом, у меня такая тонкая кожа… – и добавила на полном серьёзе, шмыгнув носом. – Придётся сказать маме и Ольге, что ты хотел меня изнасиловать.
– Что-что-о-о?! – я продолжал держать её.
– Не говорить, Костик? – спросила она невинным ягнёнком. – Ладно, не буду, тогда пойдем, ляжем. Ты не смотри, что я лицом не вышла, зато я очень нежная, а потом я расскажу тебе всё-всё-всё, но если не ляжешь…
– Да пошла ты к чёрту, больная! – заорал я и толкнул её от себя.
Она громко ахнула, отлетела под вешалку, там ударилась обо что-то лбом и жалобно застонала.
– К чё-о-рту-у-у!
Я схватил свою сумку, выскочил из квартиры, хлопнул дверью и рванулся по ступенькам вниз, в долю секунды оставив за спиной целых два лестничных пролёта, и вдруг замер, остановился… Мне показалось, что я услышал даже отсюда жалобные стоны этой беспомощной дурнушки и прислушался, подумав немного, а потом с размаху ударил кулаком по перилле и припустился обратно наверх. Я взлетел на этаж и вдавил кнопку звонка под номером квартиры 140.
Дверь распахнулась сразу и резко, будто Наталья ждала меня. Она плакала и прислоняла ко лбу мокрую тряпку, а красный халат был широко распахнут.
– Закройся… иначе не войду к тебе…
Наталья прикрылась, пропустила меня и заревела ещё больше.
Я вошёл в прихожую, спокойно закрыл дверь и осторожно шагнул к ней.
– Больно, да? . . Ты извини… Ну-ка, покажи, . . – я убрал тряпку со лба и вгляделся.
На нём вполне реально ощущался бугорок с кровяным подтёком.
– Вода не поможет, – с участием сказал я, – лёд нужен. Есть лёд?
Она захлюпала носом, вытирая слёзы:
– Какая разница лёд или вода, всё равно шишка будет, всё равно придётся рассказать и маме, и Ольге, что ты хотел меня изнаси-и-ло-о-ва-а-ть…
– Перестань, – я старался быть спокойным. – Кто поверит твоим словам? Что за детский сад?
– Поверят, – хныкала она, – но я не хочу ссориться, я хочу т е б я. Неужели ты ляжешь с Ольгой, после того, что она делает с тобой? Неужели с ней, а не со мной?
Моё спокойствие сразу исчезло – быть мягким и рассудительным никак не получалось, после каждого слова Натальи тянуло на крик, тряслись поджилки и даже кулаки.
– Замолчи, ведьма! – меня опять прорвало, и я схватил Наталью за гриву волос, оттянул назад и приподнял лицом вверх. – Ты же настоящая ведьма!
Вместо жалобного стона она противно улыбнулась, перестав плакать, и прошептала:
– Я знаю, что не красавица, а ты закрой глаза, и пойдём, ляжем.
– Что?! Да нет, ты – страшная ведьма по сути своей! По сути!
– А ты, не бойся ведьмы, ты возьми и ещё волосы вырви в придачу к этим синякам, – и показала свои запястья, на которых уже проявлялись тёмные пятна от моих пальцев.
– Ведьма! – я отпустил её волосы. – У тебя и кожа тёмная как у ведьмы!
– Я знаю, и не только тёмная, она гладкая как зеркало, попробуй, дурачок.
– И губы как у ведьмы – тонкие длинные со змеиным ядом!
– Я знаю, и не только с ядом, они с мёдом, попробуй.
И Наталья вмиг обняла меня крепко-крепко за шею и присосалась своими губами к моим.
Поначалу я естественно постарался освободиться и хотел оттолкнуться от её плеч, но: безуспешно: а потом, когда мои руки вдруг случайно угодили под распахнутый халат, мной овладела оторопь… Пальцы скользили по зеркальной поверхности Натальиного тела и предательски тормозились то на сосках её упругой груди, то на нежном и удивительно чутком животе, то между ног, то на покатых бёдрах, то на гладких "булочках" её попки – и какое там освободиться! какое там оттолкнуться! . . Однако я смог проявить недюжинную силу воли и вырвать, наконец, опухшие губы, скинуть с плеч её цепкие руки и заорать:
– Я не понимаю, как же могло вырасти такое сучье племя как ты и твоя сестра?!
– Это я не понимаю, как ты можешь обвинять мою сестру, когда сам только что хотел залезть на меня?!
Я задыхался, я ничего не ответил, только схватил свою сумку и пулей вылетел из квартиры:
: Моё усталое тело лежало в тёплой ванне и отмокало от противного Питера и злосчастной "Планерной" , глаза с тихим блаженством прикрывались и, все проблемы, казалось, исчезали на какое-то время и давали отдохнуть и успокоиться.
В кармане брюк, висевших на крючке, заиграл мобильник.
Я медленно приподнялся, вытер ладонь, достал телефон, на котором чётко определилась Наталья, тяжело вздохнул и неохотно ответил:
– Да, Наталья… слушаю…
– Я хочу кое-что тебе показать, приезжай прямо сейчас.
– А я хочу прямо сейчас послать тебя… на три буквы…
– Если, Костик, три буквы – твой милый хоботок, то я согласна.
– Тьфу, больная… Ты не только больная, ты пошлая девчонка: Ты дашь мне спать или нет? . .
– Смотри не проспи, скоро утро, а там приедет мама и тут же увидит фильм ужасов, увидит раньше тебя, – предостерегла она.
– Слушай, мне надоел твой бред, я выключаю телефон.
– И сразу пожалеешь, – крикнула Наталья, – потому что это не бред, а ценнейшая видеозапись и доказательство твоего насилия надо мной!
– Какая запись, что за чушь? . .
– Ты забыл, что мама подключила видеонаблюдение за своей киргизкой, за уборщицей? И в комнатах, и в прихожей висят малюсенькие камеры. Но вот незадача, Костик, сегодня на такую камеру попался ты, там записано всё: и твои жестокие побои, и твои страстные поцелуи, и мои смертельные синяки.
Я кажется смекнул в чём дело.
– Будь неладна твоя мама… со своим видеонаблюдением: – процедил я сквозь зубы.
– Что-то?
– Ничего. Я говорю, что на этой плёнке пострадавшим должен быть я:
– Мой милый, существует великое чудо монтажа, которое может сделать из пострадавшего самого отпетого негодяя, что у меня прекрасно получилось, я смонтировала так, как мне надо. Приезжай, покажу, забавная штука. Ну, так как? Или пусть первая увидит мама?
– Ты не ведьма, ты садистка… Сейчас еду…
Я резко выскочил из ванной, расплескав воду через край…
: Моя "Honda" ворвалась в Натальин двор, прорезая темноту яркими лучами фар, домчалась до подъезда и замерла.
Я вышел из машины, устремился к домофону и набрал номер.
– Кто? – спросил голос "ведьмы".
– Дед Пихто, вы меня в кино снимали… – ответил я с большим сарказмом.
– Входите, дедушка, – усмехнулась она.
Домофон запищал и пустил в подъезд…
: Дверь квартиры под номером 140 тут же открылась, как только я шагнул из лифта. Наталья, облачённая в прежний красный халат, молча пропустила меня, взгляд её был жадным и озабоченным.
Я шмыгнул в прихожую и коротко спросил:
– Куда?
– Ко мне в комнату, направо, – сказала она с лёгким придыханием.
В комнате горел торшер, была расстелена пастель, и на столе работал компьютер.
Я невольно посмотрел на потолок и на шкаф:
– Ваши чёртовы камеры и сейчас меня снимают?
– Успокойся, сейчас я всё отключила, лишние вещьдоки неуместны. Ты лучше смотри сюда, – она подошла к столу, взяла мышку компьютера и сразу нажала.
И тут я увидел на экране монитора нечто такое, что действительно сделало меня откровенным насильником, благодаря умелому и грамотному монтажу Натальи. Она убрала все свои ненужные движения, а мои – нужные для компромата – бессовестно оставила: я вошёл в прихожую и сразу начал напористо что-то говорить Наталье; затем схватил за руки и теребил её из стороны в сторону; она сопротивлялась, а я теперь со злостным выражением на лице давил её за горло, а потом стал тянуть за волосы, дальше – цеплялся за халат и вот уже распахнул его и скользил своими руками по её голому телу; затем что-то требовал, поднимая Натальины руки вверх, после этого – жадно целовал в губы; халат вдруг слетел с неё, и я сильно толкнул голую Наталью под вешалку, она упала и пыталась подняться, но снова валилась на пол; под самый финал шли крупные планы безутешно плачущей Натальи, а потом – крупно руки с большими синяками и кровоточащая шишка на лбу. На этом фильм ужасов закончился.
Я на секунду закрыл глаза, проглотил подступивший колючий ком и тихо спросил:
– И зачем ты будешь поступать в Юридический, не понятно… обучать преступников, как надо шантажировать честных людей? . .
Я рванулся к компьютеру, нажал кнопку и схватил круглый диск, который выскочил ко мне на длинной каретке.
– Успокойся, Костик, – улыбнулась Наталья. – Я успела сделать несколько копий.
Мне стало неловко и даже совестно за свою детскую выходку.
– Что ты вытворяешь, Наталья? Я по-человечески просил тебя помочь и рассказать всё, что знаешь о мерзких похождениях своей сестры, которая оказалась по отношению ко мне гнусной изменщицей: по-человечески, а ты…
– Но я тоже прошу по-человечески, прошу о самом человеческом, что есть у человечества, без чего оно не может жить, прошу просто-напросто лечь со мной, и я всё тебе расскажу, всё-всё-всё. Тебе сложно, да? Если сложно, то мне не составит никакой сложности показать маме и Ольге, как ты пытался меня изнасиловать. Хочешь ещё раз взглянуть?
– Слушай… а может тебе денег дать, а ты мне – все копии дисков и честно пообещаешь, что будешь молчать о моём приезде, а? . . За твоё обещанье я тебе ещё прибавлю денег, а? . . – я подумал и сам себе ответил. – Хотя нет… ты обманешь, я не верю тебе…
– Обману, Костик, – сказала она искренне, – я, наверное, обязательно спрячу один диск и всё равно покажу маме и Ольге, – и вдруг зашмыгала носом и заплакала навзрыд, осознавая, что пойдёт на такую подлость.
*****
немедленно остепенись и выслушай меня. Я вызвал тебя совсем для другого, а твоя сладкая грудь это так, между прочим. Ты должна помочь мне в одном важном деле, тогда будешь со мной целых пять дней, ясно?! Пять дней!
– Я… ясно… – пролепетала наложница.
– Фу-у-у, такое ощущение, будто я ни разу не награждал тебя императорской лаской.