"ВСЕ МОИ ЖЕНЩИНЫ"
ГЛАВА ПЯТАЯ. МАРТА
Часть 3-я
"Штришок" появился у нас — Серёга достал из кармана куртки нож. Нажал на кнопку, и из рукоятки с сухим щелчком выскочило, сверкнувшее при свете луны, лезвие.
"Оба-на! А Серый-то с пером ходит!".
Глупо. Когда-нибудь ножичек в кармане может обернуться не средством защиты, а большой бедой. Но в данной ситуации нож был нам на руку: антенна в уличном бою хороша, спору нет… но "пером" и убить можно. А это, ребята, уже другой компот.
Немцы обосрались. Один чё-то закричал, срывая голос на дискант, второй стал пятится назад, готовый рвануть драпаля в любую секунду. А тот, что с антенной, стал крутить ею над головой пропеллером. Но мы видели — тоже пересрал пацан.
"Если "антенщик" останется один, ничё его не спасет!", — не успел я додумать до конца эту мысль, как Парин сделал ложный выпад в сторону немца, пятившегося назад. Просто резко топнул, выставив вперед ногу. Немчурёнок стартанул, щустрее "мерса", только подошвы засверкали. И мы стали окружать оставшихся двоих. Спокойно, обходя с трех сторон, оставляя им тыл для отступления. Серёга, для пущей убедительности, поигрывал лезвием. Картинка, прям как в кино. Но это сейчас так видится, а тогда… Сердце стучало, словно паровой молот. У ребят, думаю, не иначе. Но виду не подаем.
А немцы чё? Немцы обделались — второй замахал перед собой руками: "Nein! Nein!!".
— Хуля там — найн?! — злой голос Серёги.
"Номер Два" ко мне ближе всех, до него метра три. Прикидываю, как завалить быстрее? Надо, чтобы он отвлекся на Парина или Серегу, хотя бы на секунду. Тогда я резко подскочу вперед и постараюсь ударить прямой ногой в живот. Но пацан разворачивается ко мне боком: то ли собираясь последовать примеру убежавшего, то ли… Лунный свет падает на его куртку и в вырезе воротника я вижу блеснувший металл.
"Железный Крест"! Ни фига себе! . . Во, гадёныш!".
Во мне закипает праведная злоба — самый лучший допинг, поверьте! Уверен — даже НЕвизульно что-то изменилось в моем поведении. Наверное, от меня поперла ВОЛНА агрессии. Немчурёнок этот момент просёк. Минуту назад я собирался, всего-навсего, поколотить его для устрашения — сейчас же готов был немца МЕСИТЬ!
Мы бы этих двоих отметелили на "раз-два". У них тут без шансов! Только судьба распорядилась по-другому. И еще не известно, что бы нам было за драку, когда бы стали нас искать. Нашли бы. Но…
На дороге сверкнули фары. Не заметить группу из пяти человек, стоящих посередине проезжей части, нельзя. Оборачиваемся только мы, потому что машина едет из города. Легковушка. Приглядываюсь и понимаю, что это ПОЛИЦЕЙСКАЯ машина.
"Ёбики!".
Громкий возглас Парина:
— Ножжж! Серега, но-о-ожжж!!!
Серега мягко выпускает (не бросает!) лезвие из рук, нож падает на асфальт. Затем быстренько отпихивает его ботинком в сторону кювета.
"Долетел? Или нет??"
Вовремя всё. Потому что из машины уже выскочили два амбала.
"Найдут перо… ща немчура скажет, что был нож… обшарят вокруг и найдут… хуль его искать — лежит в канаве… припухли мы!".
Парин думает идентично, слышу его полушопот:
— Жопа полная, мужики.
"Точно — жопа!".
Серёгу и Парина хватают за руки, я пока стою свободен — полицейских всего двое! Не крутят, не бьют дубинками — пока только крепко держат, чтоб не рванули. Что-то спрашивают грозно. Немчурята визжат, тыкая в нас пальцами. Из потока истеричного ора, слышится мне и режет слух лишь одно слово — "Messer! Messer! Messer!" ("Нож!"). Тут полицейский отпускает руку Парина — увидел-таки антенну у немчурёнка! Хватает уже его. Тот истошно кричит, по-прежнему показывая на Серёгу. Полисмен забирает антенну. Оба пацана, как попугаи, талдычут одно и тоже — "Messer!!!".
МЕНЯ ОЗАРЯЕТ!
"Спасибо тебе, господи, что надоумил, раба твоего. Спасибо!", — и обращаюсь к полицейскому:
— Herr Leutnant! Sehen! — и показываю пальцем на грудь "номера два". Типа — смотри, ЧТО у пацана висит на шее!
Отступление для несведущих: мы в ГДР — в Германской Демократической Республике. Это сейчас они единая Германия, а в то время за распространение, ношение и хранение фашистской атрибутики на территории ГДР — статья! Подобные "увлечения" карались властями очень жестоко.
Немчурёнка с "крестом" без слов хватают за шкибот и швыряют в машину, "антенщика" — тоже. Лейтенант молча козыряет нам и через десять секунд, лихо развернувшись, патруль исчезает по направлению к городу. Так же быстро, как и появился. Мы трое стоим оhуевшие. Тишина такая, что кажется, слышны кузнечики в поле под Брянском.
— Ёби-и-ит твою-ю-ю ма-а-ать! Ся-я-я-ав-а-а!!! — вопль Серёги.
"А чё — Сява? Я и свою шкуру спасал".
Придя в часть, мы пили до утра, до самого построения. Договорились, что не будем болтать о происшедшем — нам такое "геройство" ни к чему. Дойдет слух до начальства — наваляют мандюлей. Но Серёга, чмо, проболтался. На хрена, спрашивается? Хотел похвастаться?! . . Чем??
… По дороге прошли немцы, возвращавшиеся с дискотеки. Марта собрала вещички. Надо идти.
"Ах, да! Ехать! В Берлин, блин!".