Все мои женщины. Часть 7

"ВСЕ МОИ ЖЕНЩИНЫ"

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЛЕНА

Часть 3-я

Не стоит думать, что всё заканчивалось лишь сплетнями на общей кухне и семейными скандалами за закрытыми дверями. Порою разгорались такие бури и страсти, что "массандра" пряталась по щелям, дабы не попасть под раздачу очередной разбушевавшейся стихии! Мужья нещадно колотили своих "заbлядовавших" овечек всем, чем попадя! Соваться мирить супругов в эти моменты было бесполезно и даже опасно — могли прибить или даже пристрелить… Какой-нибудь старлей неожиданно заскочит во время дежурства домой, а там его лахудра с хмырём кувыркается в постели. А у старлея, между прочим, на боку "Макаров". А в обойме семь патронов. За глаза хватит. Обоим.

Внутрисемейные разборки — еще цветочки. Куда интенсивнее и ярче протекали события, связанные с борьбой за право обладания женским телом между несколькими конкурентами! Во, где побоища случались — будь здоров, не кашляй кровью! Молодые мужики, не поделившие бабу, мутузили друг друга беспощадно! Иногда в драке принимало участие по 5-6 самцов. Не потому, что все они пылали любовью к одной особе — а, так сказать, за обиженного товарища, за компанию! Или скуки ради… Набьет какой-нибудь хахаль морду претенденту, тот приводит с собой друга — и они уже вдвоем метелят первого. Очухавшийся пострадавший собирает трех-четырех корешей покрепче — и идут возвращать должок. Веселуха!

Иногда я все же ночевал у Лены, когда это было возможно. Следовало учитывать и интересы ее соседки — к ней тоже мог прийти воздыхатель, и тогда она (девушка чрезвычайно стеснительная, гы-гы!) просила Лену, чтобы не только я не оставался у нее в эту ночь, но и она сама ушла к подруге. Подобные просьбы были нечастыми, так что Ленка не возмущалась. В общем, мы старались жить мирно. А то, что так получалось далеко не всегда, ну что ж…

Всё чаще и чаще в наших с разговорах Лена спрашивала о моей жене: "Как она? Собрала ли документы? Когда приедет?". Я пытался уходить от этой щекотливой темы, но Лена возвращалась к ней снова и снова. В конце концов она сказала прямо: "У меня есть возможность продлить контракт еще на год (довольно редкая удача для служащих ГСВГ… обычно за такое хватаются обеими руками… бабы — обеими ногами) . Что ей ответить начальству? . . Хочу ли я, чтобы она осталась? (имея ввиду, скорый приезд моей жены) . И как будет выглядеть НАША последующая жизнь, когда жена приедет? . . ".

Я понимал, что по приезде, Вере тут же доложат о моей "холостяцкой" жизни во всех подробностях. Пытался представить, как она отреагирует. И как себя будет чувствовать Лена под взглядом моей супруги?

ПЕРЕНЕСИТЕ ЭТИ МЫСЛИ НА СОБСТВЕННУЮ МАТРИЦУ, перестаньте воспринимать написанное, как текст — И ВЫ ПОЙМЕТЕ, НАСКОЛЬКО ТРУДЕН ПРАВИЛЬНЫЙ ВЫБОР.

Я не стал уходить от ответа, оттягивать решение, и сказал: "Двоим из трех будет лучше, если ты уедешь".

Лена заплакала. Наверняка, втайне надеялась на иное.

Никогда не прощу себе того поступка. Поступил не по-мужски. Проще говоря — смалодушничал. В итоге же получилось так, что и Ленке не дал остаться, и Веру в Германию не привез. По-скотски вышло, бля! Урод моральный! Как сказать иначе? . .

… Уехать из Германии в Союз можно только раз в году — в свой законный отпуск, спустя 11 месяцев после прибытия. Но существовала одна хитрая уловка, известная практически всем: можно было вырваться, если приходила телеграмма о плохом состоянии здоровья близкого родственника — матери, отца или ребенка. Обязательно заверенная врачом и военкоматом. Такую "липу" мне соорудили в канун Нового года (подсуетился давний друг) , и я с радостью рванул домой.

Дома встретил НГ и немного оттаял душой. Обозримое будущее в те дни казалось почти безоблачным, а проблемы — легко решаемыми.

Перед отъездом в Союз, электрик дома офицеров Шура Лисидзе посоветовал втихую привезти советских денежек. Сверх задекларированных:

— Возьми сотенку одной купюрой, ее прятать легче.

Вообще-то разрешалось везти не более 30 рублей. То есть выходило, мужик предлагал мне нелегальную операцию, этакую "легкую" контрабанду. Что давала лишняя сотня? Обменяв, можно было получить три сотни дойчмарок, а это были уже ДЕНЬГИ! Я решил чуть нарушить закон. Жадность фраера сгубила…

Заховал я сотенную в такое место, где не нашел бы ни один сыскарь, даже самый ушлый: у меня была австрийская зажигалка со съемным газовым баллончиком. Его я вытащил из корпуса, стольник свернул трубочкой и вставил в освободившийся паз. Даже лёжа на столе, тайник не открывал своего содержимого. Зажигалку прятать не стал, оставив на виду — "Самое открытое место менее бросается в глаза!".

В купе я оказался единственным, кто возвращался в Германию, остальные ехали туда в первый раз. Догадываюсь, что именно по этой причине в Бресте стали шерстить именно меня ("Ага! Уже ушлый, наученный! Наверняка, везет запрещенное!") . В купе зашел таможенник, моим попутчикам велел выйти в коридор, сел напротив меня и, глядя в упор, спокойно произнес:

— Отдашь сам — поедешь дальше. Не отдашь — всё равно найду. И тогда не поедешь никуда.

Три секунды я размышлял, прикидывая: найдет ли он мой тайник или нет? Спрятал-то я классно… а вдруг он, собака, прочухает?

Беру со стола зажигалку, протягиваю ему. Он недоуменно вертит в руке, поднимает глаза:

— ???

Тут до меня доходит, что лоханулся я: этот чмырь — понтарь, ни хрена бы он не нашел! Сыскарь, мать его! Взял меня на хапок — я и попался. Но переигрывать было поздно: подношу к его носу отверстие — теперь он может видеть, что внутри паза для баллончика что-то есть.

— Доставай!

— Сам доставай! — злюсь на собственную промашку. -Пинцет нужен, пальцами не достать!

— Тогда с вещами на выход! Живо!

Блин! Тащу чемодан и коробку с мини-телевизором на перрон. Соседи по купе смотрят на меня так, будто на их глазах поймали крутого контрабандиста — взгляд смеси страха с любопытством.

Таможенный зал. Один из "группы товарищей" выуживает мою заначку, другой шарит по моим чемоданам (разве что не отпарывая подкладку) , третий проводит в отдельную комнату для личного досмотра. "Шпиёна поймали!", — горько смеюсь про себя. На душе, само собой, погано.

Бравые защитники вещевых рубежей нашей Родины, естественно, ничего больше не нашли — у меня и не было. Крутили, шмонали меня минут 50. Подсовывают протокол:

— Давай, подписывай быстренько, а то поезд щас отправляется, еще успеешь.

"Осталось только на поезд опаздать!", — стучит в голове. И я, НЕ ЧИТАЯ, подмахиваю документик. Лох в квадрате!!! Хватаю чемодан, коробку и бегу на перрон. Поезда нет. Начинаю тихо оhуевать. Спрашиваю, проходящего мимо, железнодорожника:

— Когда ушел "Москва-Берлин"?

— Минут 20 назад.

И моментально — тревожная мысль: "ЧТО ЖЕ я там подписал??? Специально торопили, чтобы не успел прочитать. Наверняка зафиксировали, что контрабанду нашли ОНИ, а не я отдал сам. Могли приписать вообще всё, что угодно! ВСЁ, ЧТО УГОДНО!! Вот это я вли-и-ип!".

Первый шок прошел, башка вернулась в состояние варить: "Та-а-ак, чё делать? . . Исправить ничего нельзя… значит, эту станцию проехали… . мне надо попасть в часть… на чем? . . мой поезд ушел… нужно узнавать, когда следующий?".

Иду в билетную кассу. Говорят: следующий через три часа.

Добавить комментарий