Поздним вечером к чекисту Меркулову неожиданно заглянул Лаврентий Павлович Берия.
— Не тормошись, Меркулов, — успокоил он, — я так, сигаретку выкурить.
Берия закурил, сел задом на стол и рассеянно глядя в потолок спросил:
— Меркулов, ты когда-нибудь куннилинг делал?
А Меркулов не раз делал куннилинг, но не знал, что это так называется, и поэтому тупо переспросил:
— Чего?
— Я вот тоже не знал,- вздохнул Берия. — Это, слушай, бабе языком — ну, это, — муську… Понял, да? Хочешь, расскажу, как я эти дела узнал?
Меркулов изобразил на лице внимание. И Лаврентий Павлович, поблескивая своим пенсне и куря сигаретку за сигареткой, рассказал ему историю интимного, а вернее — интимно-государственного содержания.
— Слушай, Меркулов, только поклянись, что никому не расскажешь,- дело величайшей секретности. Атомная бомба рядом с этим — тьфу, семечки. А рассказать, слушай, тоже кому-то хочется, не все же в себе такую тяжесть носить, верно? Ну вот, слушай, несколько лет назад было, Коба говорит на Политбюро:
— Предлагаю обсудить дополнительный пункт повестки дня. Какой? — спрашиваем. А Коба, слушай, одно слово — гений всех времен — он что говорит: надо, мол, серьезно подойти к тому, чтобы увековечить память творцов светлого социализма. Ну — все за, единогласно. Коба по кабинету походил и продолжает: предлагаю, говорит, запечатлеть каждого из наших государственных деятелей в каком-нибудь монументальном полотне. По утвержденному списку и с утвержденным сюжетом. Ну, опять голоснули за. Предлагаю, говорит Коба, для товарища Ворошилова такой сюжет: "Нарком Ворошилов проверяет охолощенность жеребцов в вверенных ему Вооруженных Силах". Ворошилов, слушай, обиделся чего-то, стал доказывать, что ему, мол, такой сюжет не подходит — но ты же Кобу знаешь? Он только глазами сверкнул и спрашивает: ты что же, Клим, против линии партии идешь? Поставили на голосование — все за, Ворошилов воздержался. Потом вождь для Молотова сюжет представил — я бы, слушай, никогда не догадался,- "Товарищ Молотов разъясняет работницам фабрики "Красная Заря" постановление ЦК о недопустимости метеоризма во время проведения политзанятий". Все опять за, Молотов — воздержался. А Коба походил еще по кабинету и говорит: предалагаю начать монументальную живопись с наркома товарища Берия. Почему с меня? — говорю. А товарищ Сталин и пошутил: вдруг, говорит, помрешь скоро — как же тогда донести до потомков твой светлый образ? А сюжет какой? — спрашиваю.
— Как ты думаешь, какой? — внезапно спросил Меркулова легендарный нарком.
Меркулов только развел руками. Л.П.Берия вздохнул, покачал головой и продолжил:
— "Академик Лепешинская уличает наркома Л.П.Берия в невладении основами куннилинга". Я-то, слушай, и не знал ни про какой такой куннилинг — думаю, это что-нибудь из биологии, мичуринские опыты какие-нибудь. Взял, знаешь, да и проголосовал со всеми за. Ну, в контору приехал, спросил кое-кого — слушай, — ну, мороз по спине продрал. Это что же, думаю, у этой старой дуры я буду п… сосать? И чтобы меня в таком виде для потомков выставили? Скажи, ну, обидно же, а? Стал Кобе звонить: так и так, товарищ Сталин, недоразумение получилось, из-за личной скромности не могу себя увековечить. Коба и слышать ничего не хочет — не спорь с линией партии. И то сказать, сам ведь голосовал, а теперь отказываюсь — глупо, слушай. Ну, приезжает ко мне личный конвой с предписанием приступить к натурным этюдам. Хрен ли делать — поехал. Говорю — давайте к Налбандяну по пути завернем, пусть он рисует, я других портретистов не признаю. Позвонили Кобе, согласовали — он не против. Забрали Налбандяна — Меркулов, какой он странный человек, а? — ознакомили его под расписку с секретным постановлением Политбюро, так и так — нет, все не верил. До Лепешинской все с разинутым ртом ехал и глаза выпучил, да, — наверное, думал, его разыгрывают.
Входим, Лепешинская уже неглиже, покрывалом накрылась, ну, Налбандян мольберт установил. Я спрашиваю: товарищ Лепешинская, вы понимаете, что сюжет подразумевает раздельное местоположение меня и вас? А Лепешинская, стерва, даром, что ли, самому Лысенке очки втирала, сразу и вскинулась: вот и видно, товарищ Берия, что вы и впрямь не освоили основы куннилинга, потому что при нем раздельное местоположение совершенно исключено, я говорит, еще раз убеждаюсь в гениальной прозорливости вождя товарища Сталина, что он так мудро выбрал тему для живописного шедевра! Да, Меркулов, не прошел номер — пришлось, слушай, встать на четвереньки да и… знаешь, какие ощущения? Хочешь, расскажу?
Меркулов вновь неопределенно пошевелил руками. Л.П.Берия почмокал губами, лицо его приняло мечтательное выражение, и он погрузился в сладостные воспоминания.