Вскоре глаза моего котика ещё сильнее округлились, и он, пробормотав тихонько что-то вроде "О-о!", задёргался в страстных конвульсиях.
— Ну вот, молодец. — я поцеловал сына в губки. — А теперь ты мне приятно сделаешь, ладно? Папа же сделал тебе.
Я опустил паренька на пол, поставил его сначала на локти и колени. Но потом, подумав, уткнул головой прямо в коврик:
— Сейчас, Стасончик, сейчас, любовь моя… Вот так… Ты не дёргайся главное, ротиком дыши глубоко, и потерпи чуть-чуть, ладно? Расслабь попку. Нет, совсем расслабь… Во-от… Умница… Не пищи, потерпи чуть-чуть, зайка…
Через несколько минут всё было кончено. Я повалил сынишку на пол, и обсосал его всего, от макушки до пяточек. Потом отнёс на кровать, и мы продолжили кувыркаться там — причём кувыркались до самого вечера…
А наутро, уже в машине по дороге домой Стаська вдруг обнял меня — да так, что я чуть не выпустил руль из рук:
— Папка! — сынишка крепко поцеловал меня в щёку.
— Что, зай?
— А поедем в следующие выходные тоже на дачу одни, а? А то дома нам не дадут спокойно… ну, это.
— Поедем конечно, малыш! — обрадовался я. Честно говоря, я беспокоился, что хотя Тася не сопротивлялся, и явно получал удовольствие — ему всё-таки что-то могло не понравиться.
— Только не надо меня пороть так сильно, ладно? Я не буду больше рубашки проигрывать. — улыбнувшись, продолжил сын. — Так только, для профилактики пошлёпай чуть-чуть. Вообще, мне больше клизма нравится, если честно.
— Ладно, котёнок, не буду. Ну, если ты хорошим мальчиком будешь конечно.
— Я буду.
— Ну, значит всё нормально будет у нас с тобой, — с этими словами я взглянул на всякий случай на пустынную дорогу, и глубоко засосал сынулю в рот, чуть не задохнувшись от наслаждения.
Впереди нас ждало ещё много чего интересного…
*****
Влив в попку воду тем же способом ещё раза четыре, я заткнул сыну анус пальцем, и приказал ему полежать, удерживая в себе клизму. Стасик, скрепя сердце, подчинился. Но спустя несколько минут он всё же заныл, и вымолил у меня разрешение убежать в туалет. Я позволил ему сделать это, так как попку сынишки действительно уже ощутимо спазмило.
Через какое-то время провинившийся картёжник вернулся, прикрывая своё хозяйство руками — несмотря на то, что почти со всех сторон наш участок был окружён густым высоким кустарником.
— Так, надо бы тебя посерьёзней промыть, — я задумался, почёсывая в затылке, — только грелки-то нет у нас. Не знаю прямо, что делать.
И тут мой взгляд упал на средних размеров красивую пластиковую лейку, которая стояла недалеко от крыльца, между клумбами.
— А ну-ка, дай мне её сюда, — попросил я сына.
— Лейку?
— Да.
Видимо не поняв сразу, что я собираюсь делать с лейкой, сынишка протянул мне приятный на ощупь оранжевый сосуд. Но тут же спохватился:
— Ой, пап, а чего ты? Из неё промывать что ли?
— Ну-ка иди сюда. — скомандовал я вместо ответа. Стасончик подчинился. — Становись на стол.
Я поставил Стаса на стол на четвереньки, приказал ему оттопырить посильнее попу, и слегка раздвинуть ноги. Потом наполнил лейку водой, посмотрел, но острый ли у неё носик, и подвесил эту импровизированную клизму при помощи верёвки к стропилу, прямо над попкой сына. Анус моему отпрыску я решил теперь не просто смазать — набрав в спринцовку масла, я тщательно обработал им любимую дырочку и изнутри, и снаружи, а потом ещё и промазал для верности анальное отверстие пальцем.
Отступив на два шага назад, я невольно залюбовался прекрасным зрелищем: передо мной стоял в сексуальной позе, оттопырив попу, красивый сексуальный парниша. Стоял, подрагивая от волнения и сладкого предвкушения, не зная точно, что с ним может произойти в следующую минуту. Член у Стасончика уже заметно распух, и находился в полуприподнятом состоянии. Из дырочки сочилось и стекало в промежность и на мошонку масло.
— Пап, может не надо лейкой?
— Надо, Стасончик, надо. Не бойся, папа аккуратно тебе сделает.
Я подошёл к сыну, и, придерживая его одной рукой за яички, чтобы он не вырвался, другой рукой наклонил лейку, и решительно (хотя и осторожно) ввёл носик довольно глубоко в попу. Паренёк тихонько застонал.
— Потерпи-потерпи, малыш, всё уже. Самое страшное позади, больно уже не будет, — я ободряюще похлопал сына по ягодицам, и провёл пальцами по его мошонке, помял яички. Потом погладил любимого по голове, по спине, и стал нежно поглаживать всё его тело, чтобы немного отвлечь и успокоить сынишку. Вода тем временем, побулькивая, постепенно заполняла его животик. Член у Таси уже стоял, подрагивая от напряжения.
— Пап, я всё наверно, — сказал Стасончик через несколько минут, когда лейка опустела уже больше чем наполовину.
— Нет, не всё, потерпи ещё.
— Но я не могу больше.
— Потерпи, сынок, — я наклонился, и поцеловал Стасика в ягодицу.
— Блин, ну что ты делаешь!
— Так, ты поговори мне ещё! — усмехнулся я, и шлёпнул сына по жопе. Котёнок смущённо опустил голову.
И вдруг…
— ЗдорОво!
Я обернулся. Прямо у террасы, метрах в трёх от нас, стоял наш сосед по даче — пожилой лысый мужик Антоныч:
— Чё вы делаете, я не понял?
Я бросил взгляд на сынишку. Стася втянул голову в плечи так, что я даже не смог сразу заметить, насколько сильно покраснели у него щёки.